Томоэ поднимает голову медленно, аккуратно и долго долго так всматривается в заплаканное лицо, вытягивает руку, щек ладонью касается, стирая соленую влагу.

— Я…

— Знаю, — шепчет она, и почему-то улыбается. — Я все понимаю и не жалею. — Кивает зачем-то. — И очень сильно люблю тебя, — и ведь действительно улыбается. Так искренне и светло.

— Это правда? — вдруг спрашивает он.

— Да, — кивает она. — Правда. Конечно правда.

— Прости меня, — выдыхает так порывисто мужчина. — Боги, прости меня, Юкидзи. Я не должен был.

И вот тогда Нанами снова давит всхлип. Такой женский, тонкий всхлип. Щеки у нее вновь в слезах, блестящих даже в темноте комнаты и ночи. Все верно, ему ведь не может быть знакомо настоящее имя ее.

Он позволяет ей свести ноги и приподняться к нему на дрожащих руках, сев рядом. Замечая несколько капель крови на ее бедрах. И Нанами поспешно прижимает пальцы руки к его рту, не давая сказать лишнего слова.

— Не надо.

Девушка вглядывается в знакомое лицо, глаз не отводит. Ее пальцы спотыкаются о пояс белоснежного кимоно на талии. Нанами обхватывает ткань на плечах и сама тянет её вниз, обнажая перед мужчиной свое тело. Где-то на задворках сознания мелькает мысль о том, что ведет она себя бесстыдно, фривольно, развязно. И Нанами прячет глаза в низ, стараясь думать, что это не о ней и не о них. Потому что она действительно любит его. Потому что это Томоэ, который просто не должен сделать ей ничего дурного. Потому что это зрело в ней уже давно. А кожа у нее белая-белая, грудь аккуратная и небольшая. И кажется она ему такой хрупкой и женственной, очень тонкой, почти фарфоровой. И синяков теперь так много стало. Лис лишь качает головой, позволяя ей развязывать кимоно и на своем теле.

Нанами практически задыхается где-то на выдохе, когда мужские руки касаются ее, уверенно приподнимая и усаживая на колени. Когда широкие ладони скользят по её спине, задевают выпирающие косточки позвоночника, теплые губы аккуратно прижимаются к тонкой шее, а вновь наливающаяся силой мужская плоть касается ее бедра. Девушка закрывает глаза, скользя руками по его груди, плечам и шее, позволяя мужским ладоням оглаживать ее ягодицы и бедра, нырять туда, в самый низ, так, что у нее дрожат мышцы живота. Пока мужской рот впивается в ее шею. Влажный язык, теплые губы, щекочущая длинная светлая челка. И Нанами так счастливо смешно почему-то. Она подается вперед, обнимает демона руками. И ее лицо напротив его сияет улыбкой, когда Лис целует ее, так же мягко, как уже целовал когда-то. Но только теперь Нанами узнает, что язык у него быстрый, и от того становится так горячо внутри.

Нанами обнимает Томоэ ногами, и её ладони, маленькие и аккуратные, обхватывают его лицо, чтобы был так близко, что сложно различить, где их тела, чтобы все было едино. И эта близость плоти, близость душ. Нанами никогда и не думала. Смотреть в его глаза, чувствовать, как его пальцы скользят по её телу, путаются в волосах. И ей так и страшно, и сладостно от этого.

Мужчина вновь прикасается губами к изящной шее, не выпуская девушку из своих объятий, опуская одну ладонь вниз, напрявля свой напряженный член глубоко в женское тело. И Нанами выдыхает шумно, широко раскрывая рот, крепче обхватывая Лиса за плечи, упирается лбом в его лоб, стараясь просто продолжить дышать. Да, снова боль от его первого грубого проникновения. Но сейчас внутри есть еще и сладкая дрожь, и что-то такое тугое, давящее. Нанами всхлипывает, жмурится так сильно, что перед глазами искрит. На шее неистово бьется жилка, а пальцы, сжимающие плечи Лиса, становятся неимоверно напряжены.

— Сейчас пройдет, — тихо говорит Томоэ, заставляя девушку склонить подбородок, находя ее губы. — Потерпи еще немного.

Он успокаивает ее легкими поцелуями, такими невесомыми, что почти щекотно. Делает едва ощутимое движение бедрами, и Нанами вздрагивает всем телом, чувствуя, как демон прижимает её к себе сильнее. Кажется, он говорит ей не бойся, шепчет это одними губами, но она плохо слышит, слишком взволнованная тем, что происходит. Этими мягкими, тягучими движениями в ней, ее неумелыми попытками ответить ему, встретить его бедра своими.

Томоэ снова гладит ее лицо пальцами. Целует подбородок. Чувствуя, как сжимает она его, ощущая медленное, мучительное трение. Он не торопится, растягивает ее медленно, заставляя выгибать шею, задыхаться от нехватки воздуха в легких, и толкаться, толкаться, толкаться в нее. Он почти не замечает, как они оба покрываются испариной, какой влажной становится ее спина, как она смеется и плачет, смотря на него. Он лишь знает, что губы у нее вкусные. И дрожат они почему-то. Лис захватывает зубами мякоть ее рта. А потом крепко сжимает руками и внезапно распластывает ее тело нависая уже сверху, вжимаясь в нее словно на последнем издыхании.

Нанами слышит его рычание, сдавленный шепот сквозь зубы, что-то нечленораздельное, и его закрытые глаза. Вскрикивает, когда он насаживает ее до самого конца, заставляя раскрыться широко и глубоко. Заставляя импульсу тепла разнестить по всему девичьему телу. Они целуются до нехватки воздуха, пока рука Лиса скользит по девичьему телу. По шее пальцами, ниже, очерчивая мягкую округлую грудь, туда, к вздрагивающему животу и на бедра, чтобы подхватить, заставить девушку закинуть на его спину ногу, чтобы стать так близко, насколько это возможно. Телами, душами. И вся она такая мягкая и сладкая. Его. Здесь и сейчас. Она должна быть его. И должен быть их большой дом, в котором она будет его человеческой Богиней.

— Я никогда не отпущу тебя — шепчет он срывающимся голосом, впивается в ее рот безапелляционно, сосет его, двигается. Загоняя свой член до самого основания в нее. Заставляя громче вскрикивать, шире распахивая карие глаза. Отвечая каждым движением на волнительные метания девушки под ним. На эти беспорядочные женские руки, которые бродят по его спине, шеи, груди. Совершает последнее движение, и ощущает, как становится легко во всем теле.

Вот такой у нее получается первый раз. Неожиданный, незапланированный. Но только Нанами не жалеет. Позже в своем настоящем, вернувшись, обняв его со спины нежно и ласково, опустив голову на мужское плечо. Она тихо и неспешно нашепчет ему об этой ночи и их близости. Говоря долго, будто проживая все это заново, помогая Лису вспомнить. И будет при этом лукавая и хитрая такая. Заставляя Томоэ невольно улыбаться.