Литмир - Электронная Библиотека
A
A

Когда она уходит из кабинета и уже успевает пройти по коридору футов двадцать, Майк догоняет ее.

— Анна! — кричит он ей вдогонку и, увидев, что она остановилась, говорит: — Слушай, а ты любишь джаз? Я слышал, есть такое заведение, оно называется «Ожурдуи»[14], где по выходным играют джаз.

«Если ты действительно делаешь то, на что это похоже, — думает Анна, — я вряд ли смогу тебе помочь».

— Или ты занята в эту пятницу? — добавляет Майк.

Несмотря на ее старание, в голову не приходит ничего такого, чем можно было бы обосновать отказ. Вздохнув, она говорит:

— Наверное, нет.

В пятницу они встречаются возле ее общежития. Вечер выдался теплый, поэтому они решают пойти в ресторан пешком. Майк рассказывает, что приехал из Вустера (это в Массачусетсе), братьев и сестер у него нет, а родители тоже в разводе. Узнав, что Анна из Филадельфии, он машет рукой.

— Только не говори мне, что ты из секты амишей.

— Они больше в деревнях живут, — замечает она.

— Да шучу я, — быстро добавляет Майк.

Их столик находится далеко от сцены. Может, им специально дали хорошее место, думает Анна, подальше от всех, потому что они молоды и со стороны кажется, что это их первое свидание; или наоборот, это плохое место, которое им выделили, чтобы на них никто не обращал внимания, потому что вид у них не очень гламурный.

Несмотря на то что они сидят в самом углу, музыка такая громкая, что каждый раз, когда надо что-то сказать, приходится почти кричать. В конце концов они оставляют попытки поговорить и просто смотрят друг на друга, слегка улыбаясь и кивая в такт музыки.

Когда они выходят, на улице более-менее тихо.

— Здорово иногда послушать живую музыку, — говорит Майк.

В эту секунду Анне кажется, что он относится к той категории людей, от которых не приходится ждать неожиданных поступков. Летом он будет спрашивать: «Тебе не очень жарко?»; в первый день ноября он пожалуется (впрочем, даже не оттого, что это его действительно раздражает, а так, между прочим, по привычке), что с каждым годом подготовка к Рождеству начинается все раньше и раньше; а если произойдет скандал, в котором будет замешан какой-нибудь политик, этот парень наверняка скажет, что пресса гоняется за сенсациями, что неинтересно читать об одном и том же каждый день. (Самой Анне очень даже интересно об этом читать.) В конце концов Майк сделает предложение (не Анне, какой-нибудь другой девушке), для чего явится к ней домой с дюжиной красных роз и поведет ее в хороший ресторан. Предварительно он договорится с официантом, и тот спрячет кольцо в крем-брюле так, чтобы девушка обязательно нашла его ложечкой. В ту же ночь он займется с ней сексом (он будет называть это «заниматься любовью») и, внимательно всматриваясь в ее глаза, скажет, что она сделала его самым счастливым мужчиной на свете. Это будет простое золотое колечко с маленьким бриллиантом в знак вечной любви.

Идя по улице вдоль дороги, Майк деловито говорит:

— Но сегодня они играли дерьмово. Тебе ведь тоже не понравилось, правда? Спорю, что не понравилось.

— Саксофонист так напрягался, что я начала переживать, что у него полопаются кровеносные сосуды, — соглашается Анна.

— Лучше бы они полопались, — усмехается Майк, — тогда хоть что-то интересное произошло бы. Может, возьмем такси?

Он делает шаг в сторону дороги.

— Лучше прогуляться, — мягко возражает Анна. — Если хочешь, можешь ехать на такси, а я еще немного пройдусь сама. Я имею в виду, мы же не… ты же не пойдешь со мной до моего общежития?

Он улыбается.

— Хорошие у тебя манеры.

— Да нет, я просто не подумала, что нам идти в одно и то же место. Ты, если не против, можешь и ко мне зайти. — Зачем она это сделала? Кто ее тянул за язык? — Но предупреждаю, у меня нет даже телевизора.

Майк смеется. Наверное, со стороны кажется, что она обиделась, поэтому он кладет руку ей на плечо и, пристально посмотрев, говорит:

— Ты сегодня замечательно выглядишь.

В первый раз за сегодняшний вечер Анна ощущает какое-то движение в душе. Неужели она действительно так сентиментальна?

— Эй, — зовет ее Майк.

Анна поднимает на него глаза, он улыбается и берет правой рукой ее левую руку. Ладони у них примерно одинаковые, хотя у него ногти и костяшки уже, чем у нее. (Позже Анна будет думать, что, если сфотографировать их руки рядом, показать кому-нибудь фотографию и попросить угадать, где мужская рука, а где женская, большинство наверняка бы растерялись.) Они продолжают идти, держась за руки.

— А я рад, что мы гуляем, — говорит Майк. — Сегодня замечательная ночь.

— Да, замечательная, — отвечает Анна. Ее голос звучит очень тихо.

На протяжении нескольких последних часов ей время от времени приходила в голову одна и та же мысль о том, что это свидание оказалось неудачным. Она уже даже представляла, как будет рассказывать о нем Дженни или Фиг, но теперь ей кажется, что совсем необязательно посвящать их во все свои дела. В ее комнате они садятся рядом на краешек кровати, он медленно проводит большим пальцем по ее предплечью, и от волнения она не в состоянии говорить. Майк кажется таким милым, в его взгляде столько надежды, что у нее на глазах появляются непрошеные слезы. Он поворачивает к себе ее лицо, взявшись пальцами за подбородок, и, когда они целуются, Анна чувствует, какой у него теплый язык.

Дальше этого дело не пошло, но Майк остается на ночь, ложится в кровать в футболке и трусах спортивного покроя и обнимает ее обеими руками. Прежде чем снять рубашку и джинсы, он спрашивает у нее разрешения. То, что он всю ночь ее обнимает, удивляет Анну. «Я не жалею о том, что было между нами», — как будто говорят его руки. И потом, ближе к утру: «Я по-прежнему ни о чем не жалею».

Но утром, когда Майк снова садится на краешек кровати, на этот раз чтобы завязать шнурки и уйти (Анна соврала, сказав ему, что ее смена в библиотеке начинается в восемь часов), она стоит рядом, скрестив руки. Поднявшись с кровати, он кладет руку ей на талию, и это, конечно, очень мило, но кажется неестественным и случайным — он точно так же мог бы коснуться ее головы или взять за локоть. Ситуация кажется постановочной; они — актеры на сцене, и режиссер сказал ему, что нужно положить руку ей на талию, чтобы зрители почувствовали, что их что-то соединяет. Ей хочется, чтобы он ушел.

Воскресенье приходит незаметно. Когда в двадцать минут второго раздается стук в дверь, Анна поначалу даже хочет сделать вид, что никого нет дома, но потом, конечно же, открывает. На Фиг черные обтягивающие штаны, черный свитер и черные ботинки на высоких каблуках. Она бросает на пол сумку и, не останавливаясь (Анна чувствует запах сигаретного дыма, который исходит от длинных темно-рыжих волос Фиг), подходит к кровати Анны и ныряет под одеяло.

Анна, на которой в эту минуту джинсы и футболка, не удерживается:

— Ты что, Фиг! Хоть бы ботинки сняла.

Фиг отбрасывает одеяло и поднимает одну ногу.

— Ну уж нет! — возмущается Анна.

— Ну пожалуйста, — хнычет Фиг.

— Совсем совесть потеряла! — Анна обнимает лодыжку Фиг, расстегивает молнию, стягивает ботинок и принимается за вторую ногу.

— Спасибо, дорогая, — мурлычет Фиг и снова подтягивает одеяло к подбородку. — Я решила стать вором-домушником. Как думаешь, у меня получится?

— А я надеялась, что мы в кино пойдем, — говорит Анна. — Хочешь что-нибудь посмотреть?

— Мне, вообще-то, надо скоро быть дома, потому что должен позвонить Генри. — Фиг поворачивается в сторону часов. — Сколько сейчас?

Его имя! На душе сразу становится так тепло, будто вдруг вспоминаешь, что тебя ждут на потрясающей вечеринке. Действительно, как глупо с ее стороны было думать, что у нее мог бы завязаться роман с кем-то вроде Майка, которого она почти не знает. Самое лучшее письмо пришло от Генри по электронной почте несколько недель назад: «Тебе стоит сюда приехать. Фиг собиралась, но я не уверен, что она сможет это устроить. В Сеуле столько интересного (большую часть я сам, правда, не видел)! Мы могли бы попутешествовать. Так было бы здорово увидеть знакомое лицо. Я слышал, что в «Корейских авиалиниях» относительно дешевые билеты». «Относительно дешевые»… Анна, конечно, проверила. Это почти тысяча долларов, другими словами, о том, чтобы слетать в Сеул, не могло быть и речи. Но все равно, это было чудесное письмо.

вернуться

14

«Aujourd’hui» — по-французски «сегодня».

35
{"b":"624161","o":1}