Провожатый остановился у одной из закрытых дверей, снова ненатурально улыбнулся.

- Все. Внутри этого здания всё было перевёрнуто с ног на голову.

Целтин так и застыл с разинутым ртом, будто баран, объевшийся белены. Пиджачок тем временем отворил дверь и отошёл в сторону, уже привычно пропуская гостя вперёд.

Почему-то до этого пустота так не давила. Однако внутри перевёрнутого кабинета пространство обрушилось вниз многотонным прессом. Верх и низ поменялись местами, и после секундного ускорения порядка двух же, Целтин ощутил невесомость. Благо желудок оставался пустым, так что рвотные позывы ни к чему не привели. Ещё через пару секунд, он коснулся подошвами ботинок потолка и наконец-то понял, что пиджачок и не думал водить за нос. Внутри стен пансионата реальными мир дал трещину. Логика и впрямь утратилась. Повсюду царил хаос.

Рядом цокнули каблуки туфель пиджачка. Потолок оказался обит ламинатом, штукатурки или чего-то подвесного не было и в помине. Над головой вспыхнули лампы дневного света. В приоткрытое окно дохнуло сквозняком.

Целтин крутил головой. Ощущения были такими, будто он битый час вертелся на карусели – взгляд не мог зацепиться за предметы, те упорно ускользали, заново разгонялись, провоцируя ощущение дезориентации.

- Успокойтесь, – вырвался из нездоровой круговерти спокойный голос, каким в кино обычно говорят умудрённые опытом старцы. – Поначалу ощущения не из приятных, по себе знаю. Но постепенно чувства успокаиваются, а спустя день или два и вовсе перестаёшь обращать на аномалию внимание. Как морская болезнь, ей-богу.

- На аномалию? – переспросил Целтин, резко поворачиваясь на голос. – Что за чертовщина тут происходит?!

На какое-то время воцарилась тишина. Потом незнакомец спросил, по всей видимости, обращаясь к провожатому Целтина:

- Вадим Петрович, вы утверждали, что ваш коллега не из впечатлительных и уж тем более не обременён верой в фантомное божество.

- Так всё и есть, – тут же отозвался пиджачок. – Думаю, всё дело во внезапности. Когда вдруг оказываешься в центре подобной флуктуации, сложно сохранить самообладание. На ум так и лезет всевозможная кабалистика. Но вы же сами сказали, что время лечит.

- Хорошо. В таком случае, позвольте представиться...

Целтин из последних сил напрягся и замедлил реальность. Вращение прекратилось. Комната ничем не отличалась от многих других, виденных ранее. Обычный кабинет с зелёными стенами, полом и потолком. У окна, напротив входной двери стоит Т-образный стол. К нему придвинуты стулья. В углу, справа, на деревянной тумбе растёт фикус. Окна зашторены шуршащими на ветру жалюзи. Где-то сзади, в углу, назойливо жужжит муха – по всему, застряла в паутине и не знает, как быть... Ведь умирать не хотят даже твари.

Обычный кабинет. Обычный пансионат. Обычный день.

Всё как обычно... Обычно, да не всё.

Достаточно отступить на шаг, как окружающий мир сразу же преображается. Ты как бы видишь себя со стороны, стоящим где-то далеко внизу. Тело моментально теряет вес, начинается безудержное падение... И, если бы не рука, предусмотрительно ухватившая за плечо, лететь бы Целтину далеко и вниз вверх тормашками, на субсветовой скорости, прямиком к центру Земли, где его уже ждут, растапливая на сковородках вонючее сало!

- Аккуратнее, – послышался над ухом голос пиджачка. – Шею не свернёте, но упасть можете болезненно. У нас случались прецеденты. В основном шишки, синяки, да ушибы.

- Кошмар какой-то... – выдохнул Целтин, вновь принимая вертикальное положение.

- Здесь на полу проведена черта, – голос принадлежал сухопарому человеку с орлиным лицом и взглядом хищника. – Старайтесь не преступать её без надобности.

Целтин пожал протянутую руку. Ладонь вояки была сухой и крепкой.

- Громов Станислав Юрьевич. Полковник Федеральной Службы Безопасности. Отдел экстренного реагирования.

Целтин кивнул, хотя отродясь не слышал о таком.

Однако внешний вид полковника, несмотря на острый взгляд, вызывал доверие. Обут в простенькие берцы, одет в полевые пикселы, без опознавательных знаков, – если бы не представился, сроду и не догадаешься, в каком звании. Подпоясан портупеей с кобурой, сдвинутой за спину. На вид лет сорок – сорок пять, но только при тщательном рассмотрении. Движения отточены и размерены – ничего лишнего, – по всему видно, привык к командирской должности, отдаёт службе всего себя без остатка. Однако издалека выглядит моложаво, тянет этак на боевого капитана или прапорщика. Жёлтая кожа на лице напоминает горячий песок, если наблюдать свысока. Взгляд потому и кажется орлиным, потому что как-то иначе на дно ущелья не смотрели – выискивали засаду или плетущийся караван.

- Кандагар, – сказал Громов, словно что-то почувствовал через прикосновение.

- Бадабер, – отозвался Целтин, вдруг как-то весь расслабляясь.

- Разведка?

Целтин кивнул, не зная, что сказать. Отсвечивать срочкой как-то не хотелось – достаточно «пароля» и «отзыва». Громов тоже всё понял без лишних слов, сразу перешёл на «ты».

- Присаживайся, – он отодвинул два ближних стула; один предложил Целтину, на другой уселся сам. – Извини за столь радушный приём. Понятное дело, словами всего не искупить, но ничего крепче воды предложить не могу.

- Подойдёт и вода, – через силу улыбнулся Целтин. – Ещё бы не помешал аспирин...

- Сильно цапнул койот? – Громов осмотрел прокушенную штанину. – По ночам они тут такую рапсодию заводят – мёртвые в гробах переворачиваются. На вот, волшебную таблетку. Запей только.

Целтин налил в стакан воды из предложенного графина. Проглотил таблетку величиной с колесо валидола. Подивился, как только не застряла в горле.

- Сразу перейдём к делу, – откашлялся Громов. – Это мой заместитель по научной части Панфилов Вадим Петрович. Думаю, он лучше объяснит, что мы имеем на сегодняшний момент.

- Простите, – перебил Целтин, отодвигая пустой стакан. – А вы нисколько не удивлены моим присутствием? Вас Самохин предупредил?

Федералы переглянулись.

Громов сыграл желваками.

- Нет. Просто мы вас ждали. Вы должны были приехать. Иначе смысл происходящего утрачивался.

- Как это? – не понял Целтин.

- Вадим Петрович, прошу, – Громов кивнул пиджачку; сам тяжело поднялся, отошёл к окну, встал широко расставив ноги, скрестил руки за спиной; Целтин с трудом избавился от видения, будто силовик стоит вниз головой.

Панфилов слепил фарфоровую улыбку – кажется, улыбается роботизированная кукла, у которой кожу на лице заменил гибкий латекс.

- Вы – человек? – невольно вырвалось у Целтина.

- А кто я, по-вашему, если не человек? Пришелец?

Целтин смутился, не зная, что ответить.

- Успокойтесь, я человек из плоти и крови – такой же, как и вы. Уж поверьте на слово. Да и моя сущность, думается, сотворена тем же существом, что и ваша. Все люди братья и сёстры, просто за давностью срока мы позабыли эту догму.

- Догму? – переспросил Целтин. – Я думал, вы учёный...

- Так и есть.

- И в какой сфере вы практикуете, позвольте полюбопытствовать?

- КБ.

- ???

- Я – ксенобиолог.

Целтин почувствовал, как рассыпались по спине холодные мурашки. Ситуация вновь становилась критической, так как события поворачивали не в то русло. Если чудачества пространства ещё можно было как-то объяснить новаторством архитектуры здания или особенностями местного ландшафта, то присутствие человека, занимающегося чужими формами биологической жизни, связать ни с чем путным не получалось.

- Что вы здесь обнаружили? – всё же спросил Целтин.

- Вы ведь понимаете, что информация, которую вы сейчас получите – совершенно секретна? – Панфилов говорил медленно, отчётливо произнося каждую букву. – Разглашать её вне этих стен – запрещено.

Целтин кивнул – большего от него сейчас и не требовалось.

- Мы называем это ИПС. Интегрированная посторонняя сущность. Иными словами – пришелец из другого мира.

Поверить хотелось, как ни во что на свете! Но вера в рациональное и познанное не позволяла унестись на волнах восторженных чувств – пришельцев извне не существует, а все, кто утверждают о контактах, психически не здоровы. Это то же, что и вера в бога – вера в несуществующее!