Тэхен тихо пил чай и благодарил папу Чимина за каждую протянутую салфетку, понимая, что дома Сиён бы только поставил перед ним бутылку коньяка и сказал, что «любовь не вечна».
Хэджин был, словно на иголках. Он метался и не знал, где ему искать Чимина, как он связан с убийством Чонгука и смертью Хосока. Красавчик не брал трубку, а паника нарастала. В дверь позвонили и оба встрепенулись.
Тэхену было плевать, ведь это наверняка не Чонгук, так что обо всем остальном думать не хотелось. Но когда он услышал голоса полицейских, которые требовали позвать Пак Чимина, Тэ подорвался и выбежал в коридор.
— Чимин? Что с Чимином? — Тэхен ухватился за дверной косяк, чтобы не упасть навзничь.
— Он подозревается в убийстве Чон Чонгука и Чон Хосока. Его вещи, включая водительское удостоверение, были найдены в квартире последнего, а на пистолете и по всей квартире — неопознанные отпечатки двух людей. Подозреваем, что один из них — Пак Чимин. Вот ордер, — мужчина в форме ткнул Хэджину лист бумаги, — нам нужно найти отпечатки для сравнения. Пожалуйста, покажите, где подозреваемый мог оставить наибольшее количество следов. — его монотонный голос раздражал, но Хэджин не противился, казалось, будто он вообще абстрагировался отсюда, без единого слова повел их прямиком в комнату сына, а Тэ, не веря своим ушам, сполз по дверному косяку, садясь прямо на пороге.
С улицы зашел Джунхен, отец Чимина, но Тэхен лишь заметил его силуэт, прикрывая глаза. Слезы кончились, а голову долбил тоненький голосок, который беспрерывно пищал, что Тэхен теперь один. Какого же потерять так много? Наверное, больно, но это не точно.
========== 19. ==========
Джин сладко потянулся и на автомате погладил живот. Вставать не хотелось, но нужно заняться делом, иначе в голове опять будет Ким Намджун и его холодный тон. Альфа менялся каждую секунду, то ласково гладил еще плоский живот, то холодно отвечал, что не знает, когда вернется с работы.
Джин переехал к своему жениху сразу после выписки из больницы, но с каждым днем атмосфера в доме накалялась, а Намджун кричал, что не любит, когда его вещи лежат не на своих местах. Вот только омеге было сложно запомнить, где эти самые места и как правильно задергивать шторы, чтобы не было слишком светло, но и не темно.
Намджун не привык есть дома, а потому все, что готовил Джин — съедалось либо им самим, либо высыпалось в урну, под насмешливые вздохи старшего омеги, который приносил продукты и забирал одежду в прачечную. Джину было дико, он привык ходить в магазин сам, а загрузить стиральную машинку казалось не таким трудным делом, но, после одной такой стирки, Намджун не поблагодарил, а лишь прошипел, что тонкий материал рубашек не приемлет сельские замашки Сокджина.
Джину было больно, обидно, тоскливо. Уйти не позволяли три слова и понимание, что Намджун скорее похож на испорченного ребенка, чем взрослого человека.
Ребенок тоже был причиной, из-за которой Джин со всех сил пытался сблизиться с альфой, но на все улыбки Джун сначала неловко растягивал губы в подобии улыбки, а потом убегал, хлопая дверью, не возвращаясь до утра. Он говорил, что любит только в те редкие минуты, когда еще не спал, но прижимал к себе теплое тело своего омеги, и гладил живот, вызывая табун бабочек.
Джин встал с кровати и решил, что сегодня он в очередной раз сделает миллионный шаг навстречу и попросит Намджуна, чтобы тот стал тем, в кого Джин влюбился.
Лучшим предлогом казалось принести еду на работу будущему мужу, но страх быть непонятым сосал под ложечкой, заставляя нервничать и жечь пальцы о горячую сковороду. Но, тем не менее, наскоро приготовив одно из своих фирменных блюд, омега собрал все в термосумку и перед выходом пожелал себе удачи.
Добраться до офиса Намджуна оказалось несложно, а до кабинета его быстро провел Вантхан, которого Джин помнил еще со времен обитания в одной из здешних комнат. Секретаря не было, а Вантхан лишь тепло улыбнулся и сказал, что начальник сейчас должен быть один.
Стоило Джину переступить порог кабинета, как сумка упала с его плеча, металлические миски зашумели, а двое повернулись на шум.
Намджун целовал другого. Сжимал руками лицо парня и даже прикрыл глаза.
Для Сокджина время замерло, а часы перестали идти, казалось, что стоит махнуть рукой, как все измерение может рассыпаться на кусочки, забирая и прошлое, и настоящее. Чего стоит боль обманутого человека? Джину захотелось узнать, как можно измерить ее, сравнить с типичными образцами, удалить, и сделать все наново.
Стены давили, а мальчишка, которого Джин видел впервые, неловко делал шаги назад, отходя от альфы с каждым мгновением все дальше. Вот только это уже ничего не изменит, Джину было достаточно и секунды, а больше время не играло никакой роли, становясь лишь безмолвным свидетелем того, как все крошилось.
— Это… — Намджун выдавил, — Сокджин. — Ким выдохнул устало, потирая виски.
— Это не то, что я подумал? Пожалуйста, — омега обратился к парню, — я не знаю вас, но прошу не оставаться здесь, чтобы не лицезреть мой позор. Покиньте нас на несколько минут, потом я уйду, а вы продолжите. Позвольте поговорить с моим женихом, — тон голоса скакал, выдавая расстройство и накатывающую истерику, сдерживать которую омеге было слишком сложно.
— Да, — темноволосый парень подошел к Джину и уставился своими пустыми глазами на омегу, — я не знал о вас. Это был мой минутный порыв, Намджун здесь не причем. Если хотите, — омега всхлипнул, — ударьте меня, чтобы я не чувствовал себя так тошно.
Сокджин лишь опустил глаза и подождал, как парень покинул кабинет, шаркая ногами, будто бы у него на плечах целая тонна печали и скорби. Горечь наполнила собой воздух и Джин понял, что именно так пахло от молодого человека.
— Я не хочу устраивать истерики, — Джин тихо начал, подходя ближе к Намджуну, который мертвой статуей застыл около своего рабочего стола, — но я не хочу жить в изменах и лжи.
— Все не так, — Джун обхватил руками голову.
— Почему ты так себя ведешь? Еще несколько дней назад ты был таким упрямым, почти что силой заставил меня взять кольцо и согласиться выйти за тебя, а теперь кричишь на меня по любому поводу и убегаешь, словно подросток.
— Мне, — Намджун сглотнул и расстегнул верхнюю пуговицу белоснежной рубашки, — мне страшно. Мой друг умер, а я боюсь, что ты я слишком привыкну к тебе, а ты тоже так же уйдешь. — Джун смотрел вниз, а Джину захотелось зарыться пальцами в серые волосы, погладить и пообещать, что он никогда не уйдет, вот только сердце жгло то, что он увидел несколькими минутами ранее.
— Почему ты отвечал ему на поцелуй? — Джин говорил четко и по теме, не выдавая свою нервозность, чем заставил альфу почувствовать себя, словно на допросе.
— Я не знаю, — Намджун уставился на омегу, пожимая плечами, — я просто не хотел, чтобы ему было так больно. Мой умерший друг — его альфа, ему очень плохо.
— А мне очень хорошо? — Джин закричал, роняя первые слезинки на холодный пол. — Он был первым, кого ты целовал с того момента, как заявил, что я твой омега? Или есть еще те, кого ты так же утешал?
— Я-я, — Джун сжимал кулаки, а омега понял, что попал в самую точку.
— Ты касался к другим омегам кроме меня и того парня? — Джин тихо прошептал, теребя нижнюю губу.
— Да, — альфа выдохнул, Джин улыбнулся сквозь слезы, опираясь рукой об стену.
— Почему? — еще тише, еле слышно, не желая слушать ответ. Джун двинулся в сторону омеги, но тот лишь выставил перед собой руку, глазами умоляя не нарушать относительный покой. — Почему, Ким Намджун? — Джин прорычал, поднял термосумку с пола и бросил ее в альфу. — Я готовил тебе, пришел сюда, а ты мало того, что с другим целуешься, так еще и говоришь такое? — омега всхлипывал, пытаясь проглотить ком обиды, что мешал дышать. — Я вообще нужен тебе?
Намджун закрыл глаза и понял, что на этот раз он потерял доверие.
***
Сон для Тэхена стал любимым занятием, единственным способом дышать, видеть и касаться того, чей гроб опустили в холодную февральскую землю несколько дней тому назад. Черный, простенький гроб, к лицу Чонгуку, как бы прискорбно это не звучало.
