***

Чонгук положил на стол поднос и поставил перед отцом чай, а Тэ — чашечку американо с холодным молоком. Он присел возле омеги и покосился на нервного Тэхена, который сжимал свои брюки и неловко улыбался Чонсоку.

— Отец, — Чонгук выдохнул, пытаясь сдержать счастливую улыбку, — мы с Тэхен-хёном встречаемся, я хочу, чтобы ты знал.

— Кто бы сомневался, — Чонсок закатил глаза, но рассмеялся, вставая и обнимая детей, похлопывая сына по плечу.

***

Хосок сидел на полу и плакал, водя дулом пистолета по собственной ноге, из-за которой он теперь уже никогда не сможет заниматься профессиональными танцами. Его квартира превратилась в свинарник, но убирать не было никакого желания. Он соврал, что поехал отдохнуть, но на самом деле, несколько дней подряд сидел здесь и думал о том, что Чимин теперь ни за что не согласится встретиться. Идея с оружием пришла неожиданно, а достать ствол не составило труда, нужно было лишь несколько сотен долларов, убедительное выражение лица и пресловутое «для самозащиты». Хотя, продавцу, было все равно, зачем молодому парню незарегистрированное оружие, он только потребовал деньги и недовольно косился, пересчитывая смятые купюры.

Чимин лежал на кровати, а Хосок не мог заставить себя подойти, благо, пока он тащил на себе тело без сознания, на пути лишь попался престарелый вахтер, который после фразы «он не умеет пить», даже сам открыл Хосоку дверь, помогая внести парня в квартиру. А как только дверь захлопнулась, красноволосый тут же упал навзничь, чуть не плача со смеху. Вот бы они с Минни посмеялись. С тем прошлым Минни, который был до аварии, делил общие воспоминания, понимал «свои» шутки.

Омега распахнул глаза и подорвался с кровати, косясь на Хосока, чуть не плача, едва заметив в его руке пистолет.

— Хён, — Чимин попытался улыбнуться, но не получалось, а все тело било дрожью.

— Знаешь, я понял, кто он такой, этот твой Мин Юнги, — Хосок поморщился и навел пистолет на омегу, поднимаясь с пола. — Но еще рано, он сам все тебе расскажет.

— Хён, — Чимин жалобно простонал, заламывая руки и садясь на пятки на постели.

Хосок отбросил пистолет на пол и ринулся к омеге, заваливая парня и придавливая его своим весом к постели, не давая и вздохнуть. Он чувствовал, как трепетало сердечко омеги, явно не от восторга. Но все равно, нельзя делать ни шагу назад, остается лишь идти вперед, пытаясь пробить все, как гребаный товарняк. Хосок накрыл нежные губы и всосал нижнюю, чувствуя, как в привычном запахе малины витали нотки его собственного аромата, создавая самый любимый и вкусный коктейль.

Чимин боялся настолько, что позабыл о том, что нужно сопротивляться, лишь лежал мертвой статуей и хлопал ресничками. Когда Хосок оторвался от губ, омега незаметно выдохнул и почувствовал, как метка горела. Кажется, и альфа почувствовал это, так как сдернул вниз горловину высокого гольфа и провел подушечками пальцев по зажившей ране.

— Я ведь готов ради тебя на все, — Хосок припал губами к нежной коже, обводя языком. — А ты выбрал того, кого знаешь совсем ничего, который даже не рассказал тебе всего.

— Что он должен…

— Тише, дай мне наслаждаться твоим дыханием, скоро он придет. Ты должен помнить, — Чон погладил омегу по щеке, ласково улыбаясь, — я люблю тебя, Минни. Всегда буду любить, — Хосок оставил легкий поцелуй на розовых устах и поднялся с кровати, подходя к окну и открывая его.

Чимин решил воспользоваться положением и встал, чтобы успеть подбежать к валяющемуся пистолету, на полпути его сбил альфа, они покатились кубарем, но Хосок быстро убил все надежды, прижимая омегу к полу коленями, больно давя на грудь. Он встал и поднял Чимина на ноги, толкая его об стену со всей дури. Пак сильно приложился головой и сполз по ней, оставляя кровавый след и слыша напоследок «прости, Минни, скоро все будет в порядке».

Комментарий к 16.

как-то гадко на душе. воплощаю изначальную задумку, хотя и не хочется

========== 17. ==========

Чимин видел, как Чонсок говорил десятилетнему Хосоку, что Чимину лучше дарить цветы, а не отдавать свои машинки и бросаться песком.

Солнечный Хосок-хён внимал отцовским советам, был джентльменом, регулярно звал на свидания, предлагал научить танцевать, всегда согревал теплом и добрыми взглядами.

Обидно. «Фразы твои заезженные» дырявило голову, а Чимин стонал и не понимал, то ли он с ума сошел, то ли это просто сон. Мелькали картинки, на которых был клуб знакомств, Юнги и его шепелявый голос, который разбил ту самую надежду подружиться, сказав, что Чимин — скучный. Встреча в кафе перед тем, как они с Хосоком поехали в Тэгу на поиски Тэхена. В Тэгу ведь и не доехали. Хосок давил на газ, он шипел и говорил «а со мной ты не хотел на каток идти».

Чимин стоял посередине моста. Очень шаткого и непрочного, угрожающего в каждую секунду упасть, сброситься в обрыв. С одной стороны на него смотрел Юнги, шипя, что Пак — самый худший неудачник, типичный омега, который на ничто не способен, но он улыбался и в то же мгновение махал ему рукой, зовя к себе. Со второй на коленях стоял Хосок. Он умолял пойти с ним, целился с пистолета, но только бессильно опускал его, со всех сил звал омегу, просил не медлить и не идти к Юнги, не поддаваться змею, не становиться жертвой.

Все плавилось, Юнги загорелся ярко-оранжевым пламенем, но он все так же улыбался, хоть и кричал, что Чимин никому не нужен. Хосока не было. Он ушел, слился с рекой, которая протекала прямо внизу обрыва, становясь волнами и оплакивая омегу, который не пошел с ним.

Мост рушился, а когда до земли оставалось меньше метра, река испарилась, а Чимин понял, что он на большой шахматной доске. Отец как-то пытался научить играть в шахматы, но дальше шашек Чимин так и не смог зайти, разве что точно знал, что конь ходит буквой «Г».

Фигур не было, был Тэхен, который искусно занес над головой Чимина меч, жалостно смотря. Чимин упал на колени, вот только ни звука издать не смог, лишь махал руками, мысленно прося остановиться.

«Ты не нашел меня, Чимини».

Не нашел. Он не нашел Тэхена, который так сильно в нем нуждался, он так сильно погряз в своей ненормальной любви к Юнги и Хосоку, что совершенно забыл о том, что его друг нуждается в нем, зовет, показывает, что цветущий вишневый сад залит кровью. Тэхену больно, а Чимин чувствует это, но не может понять причину боли, лишь умирает за друга.

Лицо обожгло чужое прикосновение прохладной ладони, а Чимин сипло прохрипел, понимая, что самому ему не найти выход во всех воспоминаниях. Как вдруг раздался звонок. Настойчивый и многообещающий.

— Хён, почему ты сказал, что мы встречаемся? — Чимин раскрыл глаза и уставился в напуганные глаза Хосока. — Я помню все, хён.

***

Юнги вертелся на кожаном стуле, играясь с ручкой. С самого утра он сидел в студии, пытался работать, но на ум совершенно ничего не шло, а голова была больше похожей на пустой котелок. Иногда на лице альфы появлялась глупая улыбка, он жмурился, его охватывала непонятная радость, а сердце пропускало удары. В мыслях был только парнишка, которого он вчера разложил на диване прямо в студии. Звенели его стоны, пальцы практически ныли от желания коснуться к гладкой коже, дернуть соблазнительные бедра на себя, залюбоваться огненными прядями волос, что влажными сосульками свисали с высокого лба. Такой идеальный, что Юнги стало больно за него, захотелось извиниться, хотя, он и не понимал, за что именно.

Раздался звонок телефона, а Юнги чертыхнулся, проклиная того, кто так неудачно прервал мечтания. На экране высвечивалось «Господин Пак», Мин нахмурился, не понимая, что уже на этот раз. До ужина было еще много времени, а Чимин бы позвонил со своего номера. Но он все же провел по экрану и поднес мобильный к уху.

— Красавчик, скажи, что Чимин с тобой, — Хэджин потребовал, упуская формальности.

— Эм, нет, а что-то случилось? — Юнги встал со стула, чувствуя, что что-то не так, слишком много волнения в голосе Хэджина.