- Что это значит?

  С каждой фразой все интереснее. Наклз и сам бы не отказался понять, что это на самом деле значило.

  - Чтоб я знал, - вполне ожидаемо ответил Кай, поморщившись. - Правда, одна вещь мне в голову все-таки приходит, но она... очень теоретическая. Допустим, мы отбросим предпосылку о единственности прошлого и несуществовании будущего, как основную модель в аксиоме Тильвара, и предположим, что и вариантов прошлого, и вариантов будущего - множество, а настоящее проходит по границе их пересечения. И равновероятные события делят вселенную пополам. Допустим, существуют варианты настоящего, в которых мы мертвы, но мы не можем там оказаться. Так вот, им должны были бы достаться разные половины, а они оба почему-то тут.

  Голову Наклза сдавило как обручем. Время выходило, он и так торчал во Мгле слишком долго. Да еще и в незнакомой комнате, где от сюрпризов его не страховало практически ничего, кроме милости странной твари с простреленным виском. Но ему очень хотелось дослушать, что скажет Кай. Как будто тот подошел к разгадке, почти впритык. Где-то очень близко лежала правда, которая всегда ускользала.

  - Нельзя быть разом живым и мертвым. Дверь или открыта, или закрыта, - а Эдельвейс для жандарма был неглуп. И проявил вполне здоровый прагматизм.

  - Я ничего не говорил про живых и мертвых. Я всего лишь сказал, что их двое и ни один из них не доппельгангер, не Попутчик и вообще не известное мне явление. Я же не писатель-романист и не знаю, какой вывод сделать из этих предпосылок. Только знаю, что ни за какие коврижки не стал бы связываться с ним или с ними. Потому что, если я прав и это один и тот же человек с двух разных половин, то... то все очень погано. Это внутреннее противоречие, которого в аксиоме быть не может.

  - А попроще можно, для жандармских морд?

  - Можно. Наклз, подозреваю, не великий-великий маг. "Великих" магов хватало во все времена, пока нас не начали повально вербовать на госслужбу, и кончали они обычно плохо, нарвавшись на таких же "великих". Наклз, может, вообще маг с самым средним уровнем способностей. Но он творит такие вещи, которые мне не снились и даже в кошмарном бреду не привидятся.

  - Почему?

  - Потому что он вне смысла последствий. С точки зрения логики происходящего, его как бы не существует. Мы все прописаны в систему уравнений, а он стоит за скобками и смотрит. Или когда-то стоял. Или еще будет стоять.

  - Как такое вообще возможно?

  "Все, что я раскопал, уже отпечатано в нескольких экземплярах и лежит в разных банках". Каю полагалось рассказать одну очень интересную историю, тем самым хорошо выслужившись на год вперед, но маг только головой покачал:

  - Не знаю. Вообще никаких идей. В жизни такого не видел и второй раз видеть не хочу.

  Наклз не сказал бы, что здесь победило, страх или профессиональная этика, но ответ его в любом случае устраивал.

  - Пуля в голову остановит его при любом раскладе, так ведь? - уточнил Эдельвейс, уже встав и подходя к двери.

  На этот раз маг перед ответом думал долго. Его слова долетели глухо, когда сам он почти скрылся за порогом.

  - Так. Но сперва нужно, чтобы она до него долетела. А это вряд ли случится. Я видел второго - кажется, у него висок разворочен, как у самоубийцы. Помогите ему вытащить его даму - и идите разными дорогами, так всем лучше будет.

  - Это прогноз?

  - Предчувствие.

  6

  Марита подозрительно оглядела себя в зеркало, прикидывая, насколько она напоминает будущую покойницу. Бледность удалось кое-как превратить в эффектную белизну кожи, синяки под глазами она замазала, губы подвела, а лихорадочный румянец на скулах мог и сойти за признак страстной натуры. Другое дело, что у нее всю жизнь скул видно не было, а имелись отличные, круглые рэдские щеки. Похудела она жутко.

  "Шаль бы накинуть. Ну, допустим, прикрою кости, ну а раздеваться-то как?"

  Но неприятный мужчина, которого Эрвин называл Наклзом, недвусмысленно дал ей понять, что она должна быть одета "сообразно своей профессии". Мариту за ее жизнь как только не называли - ту же "шлюху" и "курву" она даже за оскорбления уже не считала - однако вот Наклз сумел ее задеть. Возможно, тоном, возможно, выражением глаз, в которых стояло даже не презрение, а вообще ничего не отражалось. Как будто Мариты на свете не существовало, так, тряпка какая-то нечистая на стуле валялась.

  "Ну и оденусь сообразно моей профессии. Пусть полюбуется, импотент несчастный, лишь бы вылечил".

  С "полюбуется" Марита, конечно, преувеличивала. Ей предстояло прогуляться по перрону, куда с час назад прибыл поезд, одной. И увести за собой охранявших его часовых.

  Строение поезда Марите объяснял Эрвин. Если быть честной, поняла она немного. Она знала, что поезд тянет паровоз - огроменное чудовище, выбрасывающее в небо клубы черного дыма, с красными колесами и резким свистом. За паровозом крепился вагон с углем, дальше - три высоких деревянных вагона, где перевозят заключенных, вагон для солдат и замыкающий состав офицерский вагон - нарядный, темно-синий, с золотой полосой и чистыми стеклами. Марите сделалось как-то даже грустно, что никогда ей не светило там оказаться и посмотреть на пролетающий мимо мир из такого окна. Она в свое время приехала в Каллад в товарном вагоне, где даже окон-то нормальных не имелось, не говоря уже о сидениях, коврах и прочей роскоши.

  У дверей в сине-золотой рай курил солдат. Второй прохаживался по платформе метрах в десяти от него. Марита обернулась, но Наклза не заметила. Тот велел ей действовать без лишних проволочек, так что пора было начинать. Чем скорее все бы кончилось, тем скорее она вернулась бы в оплаченную Эрвином комнату и уснула. В последнее время спать ей хотелось почти сутки напролет.

  В каком-то плане Марите повезло - оба охраняющих оказались почти мальчишками, один с оттопыренными ушами, чем-то смахивающими на крылья бабочки, второй - чуть старше, но с типично деревенским добродушным лицом. Оба явно мерзли и скучали. Марита, подбоченясь, ступила на платформу и уверенно пошла к ним:

  - Братушки, а где тут ночной на Гальбре? Мне б вещички подруге передать...

  Гальбре был скучнейшим уездным городком, террористы туда не рвались, туда вообще никто особенно не рвался, разве что уходящие на покой обитательницы борделей, да выставленные за сто первый километр от столицы олухи. В общем, вопрос, когда отходит поезд на Рэду, выглядел бы куда как более подозрительно.

  "Ушастик" вдумчиво затянулся, а его напарник окинул Мариту взглядом и улыбнулся в бороду.

  - Никак заблудилась, красавица?

  "Красавицей" она теперь могла показаться только при очень скудном освещении, к чему обстановка как раз располагала. Наклз велел ей не стоять под фонарями.

  - Кому заблудилась, а кому и пригодилась, - в тон ему игриво ответила Марита, поводя плечами. Черный локон как бы случайно выбился из-под шляпки.

  - Даже и не знаю, красава, служба как-никак.

  - Служба в такой холод не согреет. Но мне б все-таки вещички подруге передать...

  Судя по сверкнувшим глазам, сопротивление было сломлено.

  - Тони, сгоняй до расписания, глянь, куда ночной до Гальбре прибывает.

  "Ушастик", явно младший, бросил на напарника недовольный взгляд:

  - А сам пока погреешься? А кукиш с маслом не хочешь?

  Провоцировать конфликт и поднимать шум в планы Мариты никоим образом не входило. Женщина одарила младшего улыбкой, стараясь не показывать зубы.

  - Ишь какой прыткий! А тебе мамка-то разрешает?

  - А пойдем - покажу, как разрешает. Враз все позабудешь.

  - Ну пойдемте, братцы, только по-быстрому. Погреемся маленько - и по своим делам...

  - А денег сколько возьмешь, красава?