— Да… Хорошо у меня тогда ребра-то потрескались. Сколько мне было-то? Четырнадцать?

— Ага, хорошие были времена. Хочешь, ностальгию устрою?

— Так, стоп! — Фран приподнялся. — Тебе же сейчас пятнадцать?

— Ну, да, — настороженно ответила Мая.

— Тогда, как тебе три года назад могло быть четырнадцать?

Я с укором посмотрела на Хотару. «Что он там знает?»

— Так ты не знаешь? — обратилась она к иллюзионисту.

— Объясните мне этот противоестественный бред! Как тебе может быть четырнадцать, а через три года пятнадцать? Я вообще ничего не понимаю!

Мая вздохнула.

— Я два года была заморожена. В смысле, мое тело. Никаких признаков жизни. Как манекен.

— Почему?

У Франа были такие глаза, будто он сейчас зарыдает. Амая замолчала, не зная, что ему ответить.

— Из-за раны, — быстро сориентировалась я.

— А давай поконкретнее, — не унимался мальчик.

Тут Хотару начала нести такой бред, от которого волосы на макушке становились дыбом.

— Короче, лейкоциты — это низшая каста. Они пиздят кучей. Не-е… ну, ты прикинь?! Какая-то заноза забрела в чужую хату. И тут они: «Э-э! Любезнейшая, стопе! Ты че попутала?! Пойдем, выйдем!» Заноза она-то четкая — наши тоже попали, поэтому гной в ранке. Это наши пацанчики, которые свои жизни положили, чтоб район отбить. Иммуноглобулины — ну, это типа крыша. Ну, типа те, которые сферу влияния по всему организму держат. Значит, витамин A самый четкий. Если что — все к нему. А он такой типа без базара все по местам расставит, всех по мастям разложит. Прикинь, какой-нить вирус решит тут выебнуться: «Моя поляна. Я тут доить буду!» Иммуноглобулины на сходке решили, что пора его кончать. И началась махач! Мозг сразу ссыканул и решил антибиотики вызвать. Антибиотики — это ментяры. Вроде как за нас, но пиздят всех подряд без разбора. Тупо для поддержания имиджа. Антибиотики разрулили махач и провели зачистку. Попали все, и микрофлора тоже. Микрофлора — это мелкая братва, тупо в замес попали. Пока бойня была, в кустах крыла схоронилась — дисбактериоз. Дисбактериоз — это фраер, живущий не по понятиям. Бабос стрижет, а в общак не делится. Ну и к нему, не теряясь, местная сучка-клафилинщица подрулила — диарея. Дисбактериоз ее в прямую кишку послал, а она тоже не совсем енот оказалась, половину общака с собой взяла. Мозг ссыканул дважды. И вызвал лактофильтрум. Это ОМОН. Эти бравые парни навели кипеш и отправили дисбактериоз к диарее. На районе все утихло, и братва откинулась. Иммуноглобулины снова на точке. Хэппи энд.

Фран смотрел на Маю с восторженным испугом, а я предпочла закрыть лицо рукой. «Что за беспроглядную ересь ты несешь?..» — единственное, что пришло мне в голову.

— Прости, но я по-вашему не понимаю.

Не, ну, я, конечно, понимаю, что Фран у нас мастер стеба, но это, мне кажется, выше его тупости.

— А по-каковски ты понимаешь?

Еще одна. Боже, кто меня окружает?..

Мои явно не трезвые мысли и их глупую дискуссию прервал крик Скуало. Я расслышала не все, но он завопил что-то вроде: «Не смей привязывать меня к лестнице! Только попробуй, и я отгрызу тебе руку!» В общем, Дино молодец, Дино победил.

Хотару с ужасом посмотрела на привязанного к перилам капитана, потом на Каваллоне, а затем сложила указательные пальцы крестом и начала пятиться назад.

— Изыди! Изыди, нечисть! Только тронь меня, и мои волосы станут веревкой на твоей шее!

Ясен пень, что слушать ее никто не стал. В принципе, как и всегда. Конь был просто беспощаден.

POV Фран

В моей несчастной головушке ничего не укладывалось. Четырнадцать, пятнадцать… Черт! И что это за рана такая? И диарея тут при чем? Да ну нафиг! Остановите землю, я сойду! Побреюсь и в монастырь! В женский! Минут двадцать Светлячка душили в объятьях. А что вообще этот «My Little Pony» здесь забыл? И чего он так к Амае жмется?

— Уйди, конь! Мне еще на похороны идти!

— Какие похороны? — спросили все хором. Глаза у всех были настолько большими, что мне показалось, что они вот-вот выпадут из глазниц.

— Расчесочки, — жалобно тяну гласные, смотря на виновницу «торжества». Она лежала так непорочно и умиротворенно, что, будь на моем месте Лус, он бы разрыдался.

Воспользовавшись моментом, Амая оттолкнула похотливого пегаса, у которого по всей видимости встал, и пулей метнулась на второй этаж. Поднявшись, Дино первым делом посмотрел на Скуало.

— Что? — жалобно выдавил блондин.

Было такое ощущение, что капитан сейчас закатит истерику ревности с криками: «Почему на нее у тебя стоит, а на меня нет?!». К сожалению это была лишь моя больная фантазия, потому что капитан кричал кое-что совсем другое.

— И за каким он вообще сюда приперся? — в пустоту пробормотала Вайпер.

Вопрос, судя по ситуации, риторический, так что свои «безнадежные и беспощадные» соображения по этому поводу я решил оставить при себе. Через пару минут вниз спустилась Амая в длинном черном платье с такими же длинными рукавами и шляпке с вуалью того же цвета. На ее лице были печаль и тоска, но из-за маски точно сказать было невозможно. Девушка сложила руки за спиной.

— В этот прекрасно начинающийся день, — начала она, — мы потеряли самого близкого, а может и единственного друга Франа — прекрасную расчесочку. Этот невинный трезубец служил ему верой и правдой долгое время. Фран даже успел полюбить его, но… Судьба распорядилась иначе. Поэтому сегодня мы похороним ее со всеми почестями. Аминь.

Эм… Чего?

POV Амая

Все стояли и смотрели на мое выступление. Мною произнесенный «некролог» так тронул похотливого жеребца, что он аж прослезился. «Ненормальная», — эхом послышалось в моей голове. Это были мысли Франа и Вайпер. Стараясь не излучать негативных эмоций, я подошла к ним и, не удостоившись напрячь ни одной мышцы лица, ударила их головами друг о друга. Они сразу начали ойкать. Вайпер даже мысленно прокляла меня. Ну, ничего, я-то припомню. Взяв Франа за руку, я повела его на задний двор замка. Выйдя на середину двора, мы начали осматривать местность.

— Ну? И где будем хоронить?

Фран некоторое время вертел головой в поисках подходящей «могилы».

— Под ним, — указал он на старое высохшее дерево и повел меня к нему.

Это была очень старая яблоня, которая уже два года как не цвела. Я помню, как я, Вайпер и Ёко лазили по ней. Тогда на ее ветках еще красовались зеленые листья и красные яблоки. В то время я их больше всего любила, но теперь я их ненавижу.

— Э-эй! Ты чего? — донесся до меня растерянный голос Франа, который и вывел меня из транса.

— А? Я? Ничего. А ты?

— У тебя ничего не случилось?

Я очень удивилась.

— Нет. Почему ты спрашиваешь?

— Просто по твоим щекам текли слезы.

Чего?

Тут же, не отходя от кассы, я провела рукой по щеке и «БАМС!» — рука алая. Я принялась старательно вытирать с лица капли крови. Слава богу, что кроме Франа их никто не видел.

— Никому не говори, ладно, — аккуратно попросила его я.

— Хорошо, — беззаботно ответил он.

***

Вся Вария стояла около старой яблони. Играл похоронный марш. Я склонилась над «могильной» ямкой и положила туда несчастную расческу. И что это на меня нашло? Хоронить расческу… Могильное место можно было выделить и в мусорном ведре, но, видимо, час назад я думала немного иначе.

— Закапывайте, — скомандовала я, отходя назад.

Кто бы мог подумать, что я когда-нибудь буду хоронить предмет личной гигиены какого-то мальчика, которого знаю без году неделю. Боже, мама бы мной гордилась!

Музыка стала громче. Перед глазами неожиданно поплыли картинки той ночи. Дождь, охваченный огнем особняк, снятые с петель двери, полуразрушенная лестница, разбитые окна, алые стены, пол в крови и два безжизненных тела. Мать крепко прижимала к себе дочь, не желая подставлять ее крохотное тельце под свинцового одеяла пуль, но этого оказалось недостаточно.

На глаза начали наворачиваться горячие слезы. Кровавые капли срывались с ресниц и вычерчивали яркие алые полосы на щеках. Я уже ничего не слышала.