Лэр обошел неряшливые помойные баки и уткнулся лицом в нужный подъезд. Дверь была обшарпанной, с облупившейся краской, из-под которой проступали серые слои самых разнообразных цветов и оттенков. Из подъезда на Лэри пахнуло запахом общественного туалета. Идти в салон к ясновидящему Лютеру омеге моментально расхотелось. Разве он может нести свою любовь в такое ужасное место? Разве может в этом грязном подъезде находится то, что называется столь изысканным словом - “салон”?
Лэри в нерешительности остановился. Если он сейчас уйдет, то опять останется один на один со своей несчастной любовью. Тащить одному этот тяжкий груз ему уже не хватает сил. Если Лютер даже и не приворожит к нему Келлана, то, может быть, хотя бы снимет с него то ужасное напряжение, из-за которого он не может даже заплакать. Пожалуй, стоит все-таки зайти к ясновидящему. Пока Лэри раздумывал, на площадке первого этажа открылась дверь, и симпатичная молодая пара принялась в четыре руки стаскивать с лестницы ярко-голубую детскую коляску. “Там альфа”, - понял Лэри. Он подержал для родителей раскрытой дверь подъезда и окончательно уверился, что к Лютеру стоит пойти. Если уж здесь живут такие милые молодые люди, то и ясновидящий может оказаться вполне приличным человеком.
В квартире, где располагался салон Лютера, в отличие от смрадного подъезда Лэри сразу окутал запах душистых благовоний. Но вместо того чтобы успокоиться, он почему-то совсем растерялся. Он назвал свое имя невыразительному омеге, открывшему ему дверь, и тот провел его в комнату, наполненную волнующим сиреневым полумраком. Оглядевшись, Лэри понял, что такой эффект получается от дневного света, падающего через фиолетовые шторы и сквозь дым многочисленных свечей, расставленных по всей комнате в разнообразных подсвечниках. Лютер, немолодой пышнотелый брюнет с пушистыми волосами, сидел за столом, покрытым мягкой черной скатертью с длинными кистями. На столе блестел прозрачный шар, лежала колода карт, кинжал в ножнах, украшенных сканью, и другие предметы непонятного Лэри назначения.
- Садись, мальчик мой, - Лютер указал рукой на стул, при этом разноцветными звездами сверкнули многочисленные перстни на его руке. - Что тебя привело ко мне?
- В газете написано, что вы ясновидящий, - с вызовом ответил Лэри. - Вот и угадайте.
- Для этого не надо быть ясновидящим, - усмехнулся Лютер. - Все твои проблемы у тебя на лице написаны.
- Да? И что же вы на нем прочитали? - Лэри нервничал все больше и больше.
- Несчастную любовь, мальчик мой.
Лэри вздрогнул. Лютер пухлыми пальцами в перстнях спокойно перебирал янтарные четки.
- Да… - облизнув сухие губы, согласно кивнул головой Лэри. - Вы можете мне помочь?
- Чем?
- Как это чем? В газете же написано - приворот… Почему вы спрашиваете? Не понимаю… - Пальцы омеги скручивали в узел длинный клетчатый шарф.
- Успокойся, Лэри, - мягко посоветовал ему Лютер, но тот отшатнулся, как от удара.
- Вы знаете мое имя? - уже с настоящим испугом спросил он.
Лютер рассмеялся:
- Не надо так бояться. Я просто слышал, как ты назвал свое имя в коридоре. Ты ведь записывался на прием, не так ли?
- Фу-у-у, - облегченно вздохнул Лэри. - Ну конечно… Я уж совсем… - Он вскинул на омегу встревоженные глаза. - Но вы почему-то не говорите, можете ли мне помочь?
- Могу, - убежденно сказал Лютер. - Но ты должен знать, что за все придется платить.
- Да-да! Я сразу принес деньги, как договорились по телефону.
- Не так буквально, мальчик мой. - Лютер по-прежнему спокойно перебирал четки. - Платить придется потом.
- Потом? Когда? За что? Вы знаете? - Вопросы сыпались из Лэри, как бусины с порванной нитки. - Да скажите же наконец! - Он в полном изнеможении тряхнул головой. Скрученный шарф упал с коленей на пол, за ним шлепнулась сумочка, из которой высыпалось на пол все ее нехитрое содержимое - косметика, связка ключей, кошелек и записная книжка. Лэри даже не сделал попытки собрать свои вещи.
- Хорошо! - Лютер отложил в сторону четки. - Смотри мне в глаза и отвечай: чем ты готов пожертвовать для своего любимого?
- Всем! Всем, чем хотите! - быстро ответил Лэри. Он намеревался вытащить из сумки деньги и очень удивился, когда увидел свое имущество в беспорядке разбросанным по полу. Он поднял только кошелек и вытащил из него купюры. - Вот! Это пока все, но я найду еще, если надо. Еще вот… - Он стащил с пальца золотое кольцо и принялся отстегивать серьги.
- Я не об этом, Лэри. В нашей жизни есть не только материальные ценности.
- Да? Я не понимаю… - Растерянный омега выронил на пол из дрогнувших в очередной раз рук и сережку.
- Все очень просто: за счастливые дни со своим возлюбленным тебе, может быть, придется расплатиться… болезнью папы… или отца… или сына, который потом родится. Ты готов к этому?
- Но почему? Что вы такое говорите? - в ужасе отшатнулся от омеги Лэри. - При чем тут мои родители? Какой еще сын? Я только на девятом курсе учусь…
- Я только так… для примера сказал. Я не знаю, какова будет плата, но могу узнать. - Он тронул рукой прозрачный шар, и он тут же наполнился клубами сиреневого дыма. - Однако надо ли, мальчик мой? Может, ты и жить после этого не захочешь?
- Но почему? - У Лэри тряслись губы. - Даете объявление, приглашаете, а сами… пугаете… Почему? Я же могу уйти… Разве вам не нужны деньги?
- Не все можно купить за деньги. Ты еще слишком молод и красив. У тебя все еще наладится и без моих обрядов.
- Вы… Вы… - рассердился Лэри. - Говорите не как ясновидящий, а как… как… наш наставник…
- Я говорю с тобой, как папа. Поверь, Лэри, я действительно могу приворожить человека. Но делаю это только тогда, когда вижу, что омега подошел к самому краю, за которым пропасть… конец. А тебе я ведь мог бы просто заморочить голову: ничего не сделать, а деньги взять. Но я хочу, чтобы ты знал, нельзя безнаказанно подчинить кого-нибудь своей воле. Борись за своего любимого сам. И не ходи больше по объявлениям подобного рода: можешь нарваться на такого человека, который сделает все, что ты попросишь, но потом в один далеко не прекрасный день тебе захочется выброситься из окна.
- Вы говорите - бороться… Понимаете, это бесполезно… Он влюблен в другого! Очень красивого. Может быть, можете что-нибудь сделать с ним?
- Извести? Но ты ведь видел, наверное, в кино, как это делают: лепят глиняную куклу, олицетворяющую разлучника, а потом пронзают ее тело иглами, булавками, кинжалом? Ты сможешь?
- А иначе нельзя?
- Нельзя. Примерно так и надо делать. Но можно еще жестче. На кладбище придется идти.
- Н-нет! Я н-не смогу! Не надо, - ужаснулся Лэри.
- И я так думаю, что не надо. Дай-ка мне свою руку.
Лэри не шевельнулся.
- Не бойся, - улыбнулся Лютер, - я ничего плохого не сделаю. Хочу только убедить тебя, что пишу в своих объявлениях правду.
Лэри протянул ему дрожащую руку. Лютер опустил кисть омеги на стол, как врач, который собирается измерить пациенту давление, потом сложил пальцы щепоткой, приложил их как раз в точку бьющегося пульса и закрыл глаза. Через пару минут он сказал:
- Во-первых, тебе надо проверить почки. Обязательно скажи об этом папе. Вы должны предупредить пиелонефрит. Сходите к врачу. Скажешь ему, что болит низ живота и поясница. Я знаю, - он остановил пытающегося возразить Лэри, - что у тебя не болит, но, если не начнешь лечиться, заболит обязательно. Во-вторых, дома у тебя не все благополучно. Ты очень переживаешь по этому поводу. Удели больше внимания тому из родителей, кому сейчас труднее, с твоей точки зрения.
Лэри сидел ни живой ни мертвый и готов был свалиться в обморок. Лютер между тем продолжил:
- В-третьих, ты должен получить разделенную любовь через страдание и самоочищение. Это уже началось, и не надо от этого бежать или пытаться избавиться. Так у тебя на роду написано. Ну вот! Пожалуй, и достаточно. Ступай-ка, мой мальчик, домой.
- А если я… как вы говорите… получу любовь… то это навсегда?
