Литмир - Электронная Библиотека
A
A

Он спустился с крыльца первым, а управляющие вслед за ним. Елена Мрозовская глянула на него из-под вуали. Он изменился за эти полтора года, осунулся. Но был все так же привлекателен и силен – и духом, и телом.

Взгляд…

Легкая седина на висках, как иней. Широкие плечи. Крупные руки. Он никогда не чурался тяжелой работы. Хоть и банкир, финансист, промышленник, купец, но по образованию тоже инженер. Техник… Они все были помешаны на технике. Они верили в прогресс.

Они не верили в дьявола.

Как же случилось, что дьявол заглянул им всем прямо в глаза?

– Елена Лукинична, спасибо, что приехали так быстро, – он взял ее руку и поцеловал.

Она в этот миг увидела себя как бы со стороны: крупная, молодая, физически здоровая и сильная женщина, способная таскать на своих плечах тяжелые деревянные треноги для фотоаппарата. Полная для своих лет – в корсет приходилось буквально утягиваться, чтобы телеса не выпирали. Да, у нее прекрасная кожа и отличные волосы, темные как смоль. И она умна как черт, болтает по-французски и по-немецки. Учит английский, потому что надо читать технические инструкции американской фирмы «Кодак». Она первая женщина-фотограф в России и теперь знаменита, да…

Но достаточно ли всего этого для того, чтобы он увидел в ней не просто технический персонал, профессионала-фотографа, которого нанял для дела за столь высокую плату? Достаточно ли всего этого, чтобы он увидел в ней женщину, влюбленную… О, черт!

Ведь она приехала сюда к нему и готова была снова окунуться в здешний кошмар лишь потому, что это он позвал ее.

– Я получила вашу телеграмму, Игорь Святославович, – произнесла она сухо и деловито. – Произошло что-то экстраординарное, да?

– Мне нужно, чтобы вы сфотографировали ее такой, как… Какой она порой бывает.

– Для врачебного освидетельствования? И только?

– Не только.

– Мне надо выгрузить и наладить оборудование.

– Это потом, – он как джентльмен помог ей выйти из экипажа. – Сначала вы должны увидеть… Это может занять какое-то время. Весь процесс фотографирования. Мы же не знаем точно, когда и как это произойдет.

– Когда накатит, – сказал управляющий мануфактуры фон Иствуд мрачно и без всякого иностранного акцента.

Елена Мрозовская взглянула на дом с колоннами. Он стоял почти у самой реки.

Внезапно там, в глубине дома, в анфиладе комнат, кто-то протяжно и страшно закричал, словно дикий зверь, словно чудовище, посаженное на цепь.

Глава 4

Горьевское горе

– Это фотограф, – повторил толстяк-полицейский. – У него фотоателье в доме быта – каморку там снимает, закуток. И фамилия его Нилов.

– Почему вы сразу мне не сказали? – рассердился полковник Гущин.

– Он не из города, – гнул свое толстяк, дыша чесноком. – Месяца три всего работает. Но уже успел прославиться, накуролесить.

Катя, до сих пор не проронившая ни слова, хотела было спросить, как это – накуролесить. Но полковник Гущин опередил ее, сказал громко и вроде как совсем не по теме:

– Дайте мне взглянуть на его сумку с инструментами.

Эксперт кивнул на патрульную машину – упакованные вещдоки складывали туда.

Полковник Гущин, не снимая резиновых перчаток, возился с обычной на вид сумкой-рюкзаком – и так и так можно носить, а внутри звякают железки. Он осмотрел ручную дрель, долото и еще какой-то инструмент типа зубила.

– Фотограф, не слесарь же, – заметила Катя. – Взломал замок… Зачем? Там, внутри, ничего нет, кроме мусора. Клад, что ли, искал в заброшенном доме?

– Следы известки на инструментах, – констатировал Гущин. – Однако уложены они в сумке так, словно ими не пользовались.

Он подошел к толстяку, закурившему на вольном воздухе сигарету и молчаливо наблюдавшему за оперативной суетой, словно он не участник процесса, а уличный зевака.

– Кто сейчас исполняет обязанности начальника ОВД? – спросил Гущин.

– Назначенный приказом из Главка Борис Первоцветов. Он по званию всего лишь капитан, откуда-то с гражданки пришел в экономический отдел несколько лет назад. Ваши же его и прислали нам, главковские. Он розыска настоящего и не нюхал никогда.

– А с эпопеей вашей что?

– С эпопеей? – Глаза толстяка блеснули. – С горем-то нашим, злосчастьем? А то типа вы не знаете?! Чего притворяться-то? Вся область знает.

– Новости есть? – тихо и настойчиво осведомился Гущин.

– Какие новости, если посадили их всех скопом? Всю эту нашу, как она называется… элиту… головку властную на хрен. Борьба с коррупцией. – В глазах толстяка теперь плясали чертики – веселенькие такие, хищные. – Зараз приехали сами знаете кто, сами знаете откуда – хвать за жопу начальника ОВД, и обоих замов, и начальника розыска, и его замов. Чего-то там крышевали, мол, махинациями занимались. Говорят, прокурор настучал. А начальник розыска Толбаев молчать в отместку не стал – показал на допросе, что жена прокурора спит с начальником нашего ГИБДД. Прокурор хлебнул валерьянки с виски, достал табельный из сейфа и поехал разбираться. Пулю в жену вогнал, пулю в гаишника – прямо их там, на рабочем месте, в управлении, порешил. И в себя стрелял. Гаишника убил наповал, жена жива, а сам в реанимации к аппарату подключенный лежит, бревно бревном. Начальников ОВД дважды уже назначали – так рапорты все на стол кидают. Увольняются на хрен. Никто не хочет в такой обстановке пахать. Никто руководить не желает. И мой рапорт давно подписан. У меня выслуги тридцать лет. На черта мне все это надо?

– Борьба же с коррупцией, – нейтрально заметил Гущин.

– Угу. А кто «против»? Все «за». Тремя руками. Только бегут все из ОВД. У нас тут сто первый километр. До Москвы хоть и долго, но все же как-то допрешь, можно устроиться, работу нормальную найти. А здесь при таком отношении скоро шаром покати в смысле кадров будет. И в смысле элит тоже. Ну ладно, я пошел, бон суар… Вы тут раскрывайте, а меня это уже не касается.

– Как это не касается? Убийство же! – воскликнула Катя.

– У меня рапорт на увольнение подписан, и удостоверение у меня первым делом отобрали, как рапорт подписали. Я свою службу закончил.

– Где найти нынешнего нового начальника ОВД Первоцветова? – мрачно спросил Гущин.

– Был здесь. Покрутился, повертелся, а что он соображает в осмотре убийства? Поехал домохозяйку фотографа допросить. Фотограф комнаты снимал.

– Какой адрес?

– Пятнадцатое домовладение, это частный сектор. Нилов жил у Добролюбовой Маргариты. У Маргоши. Отсюда в сторону города и поворот на частный сектор. Улица Труда.

Полковник Гущин все так же мрачно кивнул Кате – идем. Они сели в машину, оставив разобщенную и неслаженную команду горьевских полицейских отрабатывать старый дом.

– Что, совсем никакого начальства нет? – спросила Катя, пока они на внедорожнике месили грязь проселочной дороги.

– Всех посадили. Прокурор застрелил соперника. Процент увольнений в ОВД подскочил до шестидесяти процентов.

– Но убийство же, Федор Матвеевич!

– Что ты ко мне пристала?

Катя прикусила язык. Она даже на окрестности не смотрела. Видела лишь мельком вдали, в сгустившихся сумерках, что-то высокое, темное. Что-то нависшее над плоским Горьевском, словно гора.

Частный сектор представлял собой запутанный лабиринт почти дачных улиц, где добротные большие дома за аршинными заборами чередовались с развалюхами в три окна, а кирпичная кладка и новые автоматические ворота торчали напротив заросших палисадов с покосившимся штакетником и сеткой-рабицей.

Еле-еле отыскали эту улицу Труда. И дом пятнадцатый. И то лишь потому, что возле него застыла полицейская машина с мигалкой. И еще одно авто – серебристая иномарка-пикап, в салоне которой на месте пассажира скучал молодой парень – почти мальчик на вид с темными кудрявыми волосами.

Дом из белесого силикатного кирпича выглядел неприветливо: тусклые немытые окна, старый шифер. А двор, огороженный сеткой-рабицей, напоминал не убранный на зиму огород-помойку. Грядки, обрамленные битым шифером и кусками ржавого железа, грядки, грядки. Черная земля. Чеснок еще не выкопали. На дорожке валяется старая обувь, обрезанные пластиковые бутылки, железные банки из-под краски, которые используют в деревне для рассады. Не дачный, нет, нищий деревенский быт.

5
{"b":"623907","o":1}