Литмир - Электронная Библиотека

– Но это же болезнь?! – воскликнул Павленко.

– Да, в крайних своих проявлениях поклонники – люди с больной психикой, – согласилась Арина, искренне удивляясь тому, как мало похож этот их разговор на допрос. – Вот вам еще один вопиющий случай, возможно, вы о нем слышали, с похищением из могилы тела Чарли Чаплина!

– Того самого? Который… «Огни большого города»? Но зачем?

Арина пожала плечами:

– Я предполагаю, что в душе у каждого поклонника живет мечта о некой сказке, которая гонит его из дома – от серой скучной обыденности на поиски идеала, кумира, талантливого, харизматичного, сексуального. И эта мечта побуждает его к действию. Если для подавляющего большинства поклонников главным является служение своему кумиру, то у нездоровых, психически нестабильных людей мечта обретает болезненные формы: патологическое стремление к сексуальной близости с артистом, ревность, месть из-за какой-нибудь ерунды, фетишизм…

– Фетишизм? – переспросил Павленко. – Вот про это, если можно, поподробнее.

– Думаю, фетишизм поклонников имеет нематериальный характер, – после паузы ответила Арина. – Известно, к примеру, что одна фанатичная дамочка воровала окурки из пепельницы Александра Блока и хранила их в коробочке под подушкой. А у актрисы Варвары Асенковой однажды украли огарок свечи, при свете которой она учила свои роли. Сейчас мало кто помнит Асенкову, а если и вспоминают, то только в связи с выходками ее поклонников. Один из них, вероятно, отвергнутый и желавший отомстить, как-то раз скупил первый ряд партера в день ее спектакля и посадил в него лысых мужчин. В зале начался жуткий хохот. Актриса убежала за кулисы, представление было сорвано. – Увидев сияющую лысину собеседника, Арина осеклась.

Но тот вполне себе добродушно отпустил короткий смешок.

– Да уж, над нами, лысыми, все смеются. Должен вам заметить, Арина Ивановна, что вы очень интересный собеседник, – произнес он с улыбочкой и продолжил: – Однако все, что вы рассказываете, дела давно минувших дней. А у нас на дворе – XXI век. Лемешев умер в 77-м году, и сейчас его поклонницам, пусть даже самым молоденьким, должно быть уже под семьдесят. И как это, по-вашему? Старики-разбойники спланировали и осуществили кражу в музее? Правдоподобно ли это?

– Знаете, лет двенадцать тому назад из музея пропала очень ценная запись Гостелерадио, единственная в своем роде, когда Лемешев пел Вертера Масне. Я тогда здесь не работала, поэтому все обстоятельства похищения мне неизвестны… – подумав, отозвалась Арина. – Однако похититель известен всем. Эту запись украла давняя поклонница тенора, весьма неприятная особа и очень пожилая. Все знают, что взяла она, но сделать ничего не могут. Сколько раз ездили к ней домой, просили отдать, но старуха с характером, обругала всех и даже дверь не открыла. Она и сейчас, кажется, жива. Могу вам ее адрес черкнуть.

Павленко нахмурился:

– Непременно адрес ее мне… Но вернемся все же к украденному ежедневнику. Возможно, в нем что-то было такое… примечательное?

– Да нет, обычные записи. Там и о работе, Лемешев в это время уже преподавал, и о личном. Семейные праздники, сувениры жене, дочери. Визиты к друзьям. Кое-какие имена, номера телефонов…

– Есть ли фотокопии страниц ежедневника?

– Мы делали копии только того, что было нужно для выставки, – размышления артиста о поклонницах.

– Жаль, жаль, жаль… А теперь, если не возражаете, поговорим про день кражи. – И Павленко посмотрел на часы. – Скажите, как так получилось, что в ту пятницу сразу после экскурсий был назначен демонтаж выставки? Разве так делается?

– Вы правы, обычно демонтаж проводится после закрытия. Но бывают исключения, – уклончиво ответила Арина. Она дипломатично умолчала об участии директора в этом вопросе и принялась объяснять про сжатые сроки, про Тамбов и про следующую, стоящую в плане юбилейную выставку.

В это время на столе перед Павленко зазвонил мобильный, бросив взгляд на дисплей, тот извинился и вышел. Разговор, по всей видимости, был неприятный – вернувшись, он больше не улыбался, лишь досадливо кивнул на часы и предложил продолжить разговор в следующий раз:

– Спасибо вам, Арина Ивановна. Очевидно, нам придется встретиться еще раз. Я бы попросил вас никуда не уезжать из Москвы.

Когда Арина была уже в дверях, Павленко окликнул ее:

– Кстати, по поводу сигнализации. Простите, кто дал указание ее отключить в день кражи?

* * *

Познавательная «беседа» со следователем наконец закончилась, равно как и действие успокоительных таблеток. А ведь Арине еще нужно было зайти к начальству – утром ей звонил Кабулов.

«Вот молоток мужик! В конце концов, вся эта жуткая запарка последних дней на его совести! – размышляла она и злилась. – Сам же настаивал. Мол, не волнуйтесь, отработаем день, а демонтаж начнем часов с пяти. Аргументы приводил, дескать, шефские группы, статистика для министерства». И вопреки отчаянным протестам Арины размашисто подписал приказ.

В итоге этого последнего дня и не хватило! Правда, тогда, на мажорной статистической ноте, Кабулов подмахнул Арине трехнедельный отпуск:

– Не вопрос! Закроете выставку и отдохнете.

Администрация музея находилась в другом здании, через дорогу, минута ходу. И Арина вернулась к себе за плащом – в конце октября погодка не радовала. На ближайшую неделю обещали дожди. Отличное отпускное времечко!

В вестибюле Арина наткнулась на Софью Семеновну и Дину, ее сменщицу, которой посчастливилось не работать в ту роковую пятницу. А вот Софья Семеновна, всегда такая улыбчивая и жизнерадостная, заметно сникла. Женщины стояли у кассы и вполголоса переговаривались, почти шептали, теперь в музее все так говорили – тихо, вкрадчиво, скорбно, как в доме покойника.

– Ой, Ариночка, вас Кабулов спрашивал, – шепотом сообщила ей кассирша, выдавив из себя слабую улыбку. – Кстати, вы уже слышали последние новости? Помните, на последней экскурсии была посетительница в красном кашне и зеленой кофте? – в ее шепоте прозвучали заговорщицкие нотки. – Вы подошли, а мы еще тут все вместе беседовали…

Арина кивнула.

– Так вот, Ариночка, это красное кашне – наводчица! Ох, нет! Те двое из органов как-то по-другому ее назвали. Забыла, как… Но смысл такой, что она специально наводила суматоху, то есть привлекала внимание к мужчине, а тому якобы стало плохо. Помните, как она орала? А сердечный приступ-то был фальшивый!

– А царь-то ненастоящий! – с улыбкой произнесла Арина, хотя на самом деле удивилась. Она отлично помнила и ту бойкую, нарядившуюся, как попугай, тетку, и несчастного сердечника, которому тогда совершенно искренне сочувствовала. Все выглядело настолько натурально, что даже страшно.

– Невероятно! – протянула она. – Так вам Павленко это сказал, следователь?

– Нет, не он… – запнулась Софья Семеновна. – …Так получилось. Просто полицейские проходили мимо и разговаривали между собой, а я в кассе сидела, вот они меня и не заметили, задержались тут и все обсуждали. Они говорили, что преступников было трое: сердечник, красное кашне и еще кто-то третий, который под шумок вытащил из витрины ежедневник Сергея Яковлевича. Я только потом сообразила, какой словесный портрет они просят. Не запомнила ли я кого? Вас тоже об этом спрашивали? Нет? А еще, знаете, слух прошел, – погрустнев, продолжила кассирша и скорбно закачала головой, – что у нас предстоят серьезные кадровые чистки. Конечно, в первую очередь от стариков будут избавляться. Так что недолго мне тут с вами осталось. Но вам-то, Арина Ивановна, об этом даже беспокоиться не стоит.

По правде сказать, Арина и не беспокоилась. На своей работе, в должности заведующей научным отделом, она чувствовала себя вполне уверенно. Далеко не все в музее имели научную степень и научные труды. Впрочем, что такое сейчас кандидат наук! И разве в этом дело?! Нет, конечно. Дело было в том, что общий уровень подготовки новых, поступающих в музей сотрудников был крайне низок. Молодежь приходила или недоученная, или вовсе не образованная, но что хуже всего – случайная, равнодушная. Приходили, чтоб пересидеть год-другой. Ну да бог с ней, с молодежью! Откровенно говоря, и сама Арина в последнее время все чаще стала задумываться об уходе. Конечно, белая зарплата, соцпакет – в 39 лет не пустой звук. Но бюрократия задавила: отчеты, методички, научные темы, тексты лекций, статистика. Весь этот чертов ворох никому не нужных бумаг «для галочки»! Казенщина, формализм! Может, взять да и бросить все? Ведь по здравому рассуждению она уже давно заработала себе имя. В среде московских критиков, театроведов, балетоведов ее хорошо знали и, наверное, уважали, коль скоро спрашивали мнение. Не разумнее ли будет работать из дома, сидеть, так сказать, на заказухе. Коммерческие рецензии, статейки, заметки, обзоры, спектакли, выставки, фестивали… Шляйся себе по премьерам, презентациям, а потом сиди дома и пиши. И никакой тебе бюрократии!

8
{"b":"623906","o":1}