– О, богиня, разве такое возможно? – ответил Скиталец. – Ведь я один на этом затерянном острове, у меня нет корабля, нет спутников, мне не переплыть бескрайние просторы океана!

– Об этом не тревожься! – ответила богиня. – Боги устраняют и не такие препятствия. Покинь мой храм, ляг и усни на моей священной земле, слушая шум волн. Спи, отдыхай. Силы вернутся к тебе, и еще до того, как зайдет солнце, ты будешь плыть в страну, где живет прекраснейшая из женщин. Но сначала выпей чашу, что стоит на моем алтаре. Прощай.

Голос умолк, дивная музыка отзвучала. Скиталец очнулся и поднял голову, но божественный свет погас, в храм прокрались серые предрассветные сумерки. Но на алтаре стояла большая золотая чаша, до краев наполненная темным вином. Скиталец взял чашу в руки и осушил – в вино был добавлен волшебный напиток непенф, изгоняющий из сердца скорбь, напиток забвения. И в сердце Одиссея зажглась надежда, вытеснив воспоминания о пережитых несчастьях и тоску по любимым, которых уже нет на свете. Он взял два копья, укрепил на спине свой лук и легкой юношеской походкой пошел к утесу на берегу, лег у его подножья и заснул.

Разгоралась заря. Над спокойной гладью моря, наполняя мир светом и звуками, вставал новый день. Вот солнце наконец поднялось над вершиной холма, его лучи упали на спящего у подножья утеса Скитальца, и его золотые доспехи загорелись, словно вспыхнул костер. И в то же самое мгновенье из-за мыса показался черный корабль, команда гребцов дружно налегала на весла, и корабль бежал очень быстро. Одного взгляда было довольно, чтобы узнать в нем судно сидонских купцов, известных ненасытной алчностью и коварством, потому что его нос украшали две резные фигуры кривоногих карликов с огромными головами и широко раскрытыми ртами. Это были божества, которым поклонялись сидонцы. Судно возвращалось из Альбиона, острова, что лежит далеко за Геркулесовыми столбами, в великом океане, там добывают олово, и сейчас оно везло богатый груз. На шканцах рядом с кормчим стоял капитан, худой и необычайно зоркий, он посмотрел в сторону берега и увидел сверкающие на солнце золотые доспехи Скитальца. Издали ему было не разглядеть, что это именно золотые доспехи, но его притягивало всё желтое и блестящее, а уж золото его притягивало, как железо притягивает руки героев. И он приказал кормчему править прямо к утесу, благо море там было глубокое, и вскоре вся команда увидела спящего мужчину в золотых доспехах. Люди пошептались, хитро посмеиваясь, и попрыгали на берег, захватив с собой канат, сплетенный из полос воловьей шкуры, корабельный трос и крепкую веревку из стеблей папируса. Из них они смастерили аркан, чтобы издали накинуть петлю на спящего мужчину. Потом вскарабкались на утес – оттуда им будет легче захватить мужчину в золотых доспехах, они втащат его на корабль, увезут в устье египетской реки и продадут в рабство тамошнему царю. Всем был известен этот обычай алчных сидонцев – они ловили свободных мужчин и женщин кого силой, кого заманивали хитростью, продавали, а потом требовали за них выкуп золотом, серебром или стадами коров, свиней и коз. Немало царских сыновей продали они в рабство в Вавилон, в Тир, в Фивы, несчастные так и умерли в неволе, вдали от Аргоса.

Итак, сидонцы бесшумно, осторожно подползали к Скитальцу по траве и наконец оказались так близко, что малый ребенок смог бы добросить до него камень. Их ловкости могли бы позавидовать пастухи, готовящиеся набросить сеть на спящего льва; но при всей их ловкости Скиталец почуял опасность во сне, повернулся на бок и сел, стряхивая с себя сон и оглядываясь вокруг. И тут петля аркана захлестнула его шею и стянула руки и грудь, сидонцы рванули канат и опрокинули его на спину. Но наброситься на него они не успели, он мгновенно вскочил на ноги и, издав свой грозный боевой клич, клич, от которого некогда зашатались башни Илиона, кинулся на них, сжимая рукоять своего меча. Сидонцы, которые стояли ближе к нему и держали канат, выпустили его из рук и бросились бежать, но остальные тянули канат изо всех сил. Будь у Скитальца свободны руки, он бы выхватил свой меч и покончил с ними со всеми, хоть их была целая толпа, потому что сидонцы трусливы и неискусны в бою, но его руки были стиснуты веревкой. И все же они не сразу одолели его, те, кто убежал, вернулись и тоже стали тащить его за канат. Скиталец сделал несколько шагов, но споткнулся о камень и упал. Тут они все кинулись на него, прижали к земле и связали хитрыми морскими узлами. Однако они дорого заплатили за свою добычу, не все вернулись на корабль – одного разбойника Скиталец раздавил коленями, другому сломал позвоночник ударом ноги.

Будь у Скитальца свободны руки, он бы выхватил свой меч

Наконец у него не осталось сил сопротивляться, его опутали веревками и с великими усилиями потащили на корабль, как птицу, попавшуюся в силки, а там бросили на палубу в носовой части. Какими только насмешками они его ни осыпали, хотя в глубине души боялись, ибо даже связанный Скиталец внушал им ужас. Они снова подняли парус, гребцы сели за весла. Ветер дул как раз в сторону Нила, там, в Египте, был невольничий рынок. Радости купцов не было границ: ветер попутный, они первые из всех завязали торговые отношения с дикими племенами острова Альбион и выменяли у них золото и олово на африканские морские раковины и грубые стеклянные бусы из Египта. И вот теперь, чуть ли не в самом конце плавания, поймали человека, за чьи золотые доспехи, да и за него самого можно получить царский выкуп. Удачное путешествие, как тут не радоваться, как не благодарить попутный ветер!

Путь, однако, предстоял долгий, но они хорошо знали эти воды. Проплыли мимо Кефалонии, мимо скалистого Эгилипса, покрытого густым лесом Закинфа, Саме, мимо всех остальных островов, принадлежащих Скитальцу, которого они сейчас везли продавать в рабство. Но он лежал неподвижно, хотя дышал тяжело, пошевелился всего один раз, когда судно приблизилось к Закинфу. Он могучим усилием поднял голову и в последний раз посмотрел, как солнце садится за горами Итаки.

Корабль быстро шел вдоль берега, мимо забытых городов. Позади остались Эхинидские острова, берега Элиса, живописной Эйрены, к Дориону они приблизились уже в сумерки, а Пилос проплывали глубокой ночью, свет факелов, горевших во дворце Писистрата, сына мудрого Нестора, был виден далеко в море. Но когда судно доплыло до южной оконечности острова, где встречаются друг с другом воды двух морей, разыгрался шторм, ветер подхватил и понес их на юг, мимо острова Крит, к устью Нила. Корабль кидало и швыряло, они сбились с курса, из тумана на миг выплывали похожие на призраки святилища, судно не могло войти ни в одну гавань, его несло все дальше и дальше. Люди хотели спасти корабль, выбросив груз за борт, но капитан защищал люки с мечом и копьями в руках. Он решил разделить судьбу корабля: утонет корабль – и он утонет вместе с ним, если они спасутся, он отвезет свое сокровище в город цветов Сидон, построит себе белый дом среди пальм на берегу реки и навсегда забудет о море, он в этом поклялся, и потому не позволил выбросить в море Скитальца, как того требовали люди, считавшие, что Скиталец принес им несчастье. «Мы возьмем за него хорошие деньги в Танисе!» – убеждал их капитан. Наконец шторм начал стихать. Люди приободрились и на радостях, что удалось спастись, принесли жертву карликам, фигурки которых украшали нос судна – налили вина и зажгли куренья на маленьком алтаре. Развеселившись, они принялись насмехаться над Скитальцем, повесили его меч и щит на мачту, а колчан и лук взяли себе – дескать, это их военный трофей. Они были уверены, что он не понимает их насмешек, однако он хорошо знал их язык, как и язык народа, живущего в Египте, ведь он побывал во множестве городов мира и разговаривал с капитанами и купцами из многих стран, когда воевал в великих войнах.