И теперь я знаю, знаю, почему она исчезла. Почему Энцио подстроил ее смерть и Александрии. Он никогда бы не признался, что сделал со своей семьей, иначе был бы свергнут. И наверняка убит.

Теперь я сам хотел его смерти.

Я хотел бы пытать его за каждый день, который ее не было рядом. Мне хотелось за каждую секунду жуткой боли, которую мне пришлось пережить, срезать по кусочку его гребаной нездоровой кожи до тех пор, пока он не осознает, что натворил.

Мне хотелось убивать его медленно. Очень медленно.

Меня трясло от гнева. Понадобилась вся сила воли, чтобы сдержать свою ярость и не позволить той вырваться. Ей не нужно было видеть, каким чудовищем я был глубоко внутри.

Она уже смотрела на меня так, будто я был незнакомцем... Будто она боялась меня.

— Не надо, — мне удалось сдержать крик. — Не смотри так, как будто боишься меня.

Адриана с трудом сглотнула и обхватила себя руками.

— Я не боюсь. — Она лгала.

— Ты же знаешь, что не сможешь меня обмануть.

— Не могла, — поправила она меня, ее яркие глаза встретились с моими, — когда-то. Но, черт возьми, это не сказка, Хантер! Я больше не знаю, кто ты.

— Ты не захочешь знать, каким я стал, — честно ответил ей, — потому что тебе это не понравится.

— В том-то и проблема, — она замолчала и отвела от глаз растрепавшиеся пряди. — Я хочу узнать тебя. И хочу понять, почему ты настолько сильно изменился, что смог приставить пушку к моей голове.

Тело пронзило чувство отвращения к себе.

Дьявол!

Я попятился и опустился на диван рядом с принесенным мной пистолетом. Чертова пушка. Из-за нее все полетело к чертям. Ею.

Самое ужасное в этом пистолете было то, что он бы выстрелил, не назови она мое имя.

Если бы она не посмотрела мне в глаза и не назвала мое имя, то я, возможно, нажал бы на курок.

Наклонился вперед, поставив локти на колени, и запустил пальцы в волосы. Ее взгляд нерешительно скользил по мне, но я не мог смотреть на нее. Черт побери, впервые в жизни не хотел на нее смотреть. Не хотел увидеть в ее взгляде мнение о себе, отвращение и страх, которые, несомненно, она чувствовала.

— Ты его убийца, не так ли? — тихо спросила она, подвинувшись ближе.

Только она могла спросить такое и приблизиться.

Я ответил резким кивком.

— Как давно? С восемнадцати лет?

Еще кивок. Семь лет. Семь гребаных лет я убивал для него. Семь лет был бесчувственным человеком, холодным и бессердечным.

В конце концов, мне нечего было чувствовать. Я думал, что она мертва. Жизнь среди мафии не такая уж светлая и солнечная, но Адриана была для меня всем. Она была подобно солнечному свету, потому что никто не мог к ней прикасаться.

Очевидно, кроме отца.

Одна лишь мысль о нем заставляла сжимать пальцы в волосах.

— Скольких человек он заставил тебя убить?

Вопрос шокировал меня, и я дернул головой. Наши глаза мгновенно встретились.

— Ты не захочешь услышать ответ, pricipessa.

— Не называй меня так, — прошептала она. — Я не принцесса, Хантер. Больше нет.

— Твоя кровь говорит об обратном. Ты знаешь это не хуже меня.

— Надеешься, что я приму то, что говорит моя кровь, в то время как сам не хочешь признать свою? — она больше не шептала. — Если бы я не хотела услышать ответ, то не задавала бы вопрос. Ты — убийца, и всегда им был.

— И ты боишься меня. Расскажи я, кровь скольких людей покрывает мои руки, это ничего не изменит.

— Я не боюсь. Ты забываешь, кто дал тебе прозвище.

— Ага. Ты назвала меня Хантером после того, как я ударил енота сковородкой и убил его только потому, что он хотел украсть твой бутерброд с беконом. Так мужественно.

— Ты забыл сначала выложить яичницу из сковородки. Она досталась его приятелю, — девушка улыбнулась и опустила глаза, снова заправляя волосы за ухо.

Глядя на ее лицо, тоже улыбнулся. Я не мог сдержаться. До сих пор помню, как она хохотала, и ее девятилетний смех эхом разносился по двору, а причиной ее веселья был я. Я бросил енота в яму для костра и час спустя поджег.

Как просто все было. Тогда это было самым плохим поступком, что я совершил.

— Зачем ты пришел? — Адриана подняла взгляд и посмотрела прямо на меня. Ее улыбка исчезла, а голубые глаза погрустнели. — Ты, правда, собирался это сделать?

— Не знаю, — признался ей. — Я так думал. Но потом...

— Но потом я совершила ошибку, заговорив.

— Да. Только это не было ошибкой. Ошибкой было думать, что я смогу убить тебя.

— Что ж... Это хорошо, я полагаю. — Она села обратно на диван и подтянула ноги к груди. Положила подбородок на колени и посмотрела на свои ступни. — Что теперь будет? И кто это будет: ты или я?

Я пожал плечами и отвернулся, убрав руки от волос. Я не хотел убивать ее, но, дьявол, сам тоже не собирался умирать.

— Сколько тебе дали времени?

— Три дня.

— Включая сегодня?

— Да.

— Значит, осталось два дня.

— Все верно, — бросил взгляд на нее и заметил, как губы дернулись в легкой улыбке. — У меня есть два дня, чтобы убедить твоего отца, что ты мертва, и спрятать тебя снова.

Она вздохнула и взяла пульт от телевизора.

— Времени недостаточно, чтобы убраться отсюда до того, как Дариен вернется с работы домой и попытается решить нашу «ты или я» проблему.

— Я не переживаю по поводу Дариена. — Ложь. Всему я научился у него. Он был убийцей Энцио, когда я еще ребенком практиковался в тире. В действительности, он был даже не Энцио. Он принадлежал Александрии.

— В таком случае ты идиот, — ответила Адриана перед тем, как забрать нетронутую пиццу и отнести ее из комнаты.

Я решил не идти за ней. Ничего хорошего из этого не выйдет. Она разрывалась на части. Я мог видеть это в ее глазах. В одну минуту она мне доверяла, но потом смотрела на меня так, будто думала, что схвачу пистолет и доведу начатое до конца.

Я не винил ее.

Я тоже не доверял себе.

И знаю, что Дариен, черт побери, точно мне не поверит, но и оставлять ее я не хотел. Хотя и был на сто процентов уверен, что один здесь, я знал, что вечером должен связаться с Энцио, иначе он пошлет кого-нибудь удостовериться, выполнено ли задание.

Я должен сочинить такую историю, которая подарит мне дополнительное время. Время придумать, как защитить Адриану.

Ирония судьбы.

Я пришел, намереваясь убить ее, но теперь все, о чем мог думать, как оградить ее от каждого, кто захочет это сделать.

Даже если это означало, что она будет далеко от меня.

Что-то глубоко внутри меня сжалось от этой мысли. Я идиот, раз думал, что смогу прийти, причинить ей боль и уйти. Разве я не скучал все десять лет? Разве не сделал бы все, что в моих проклятых силах, чтобы найти ее, если бы знал, что она жива?

Да, и еще раз да! Так бы и поступил, без единого сомнения.

— Ты все еще здесь.

Я посмотрел в сторону дверного прохода. Адриана прислонилась к двери, ее пальцы цеплялись за раму.

— Почему ты еще здесь? Дариен убьет тебя, если будешь здесь, когда он вернется. Пистолет его не остановит, скорее, он сам им воспользуется.

Я пожал плечами.

— Я заслужил все, что он сделает.

— Это все еще не извинение за попытку убить меня.

— Ты хочешь извинений?

— Не-а. Ты всего лишь пытался выполнять свою работу. Досадно, что ты погряз в этом дерьме, — теперь была ее очередь пожимать плечами.

Я ухмыльнулся.

— Да, я ужасен. Вот почему мои руки выглядят так, будто неоднократно махал топором.

— Похоже, ты гордишься этим.

— Совсем нет, но, черт возьми, я сделаю все, чтобы было, чем гордиться, Эдди!

— Адриана, — повторила она. — Ты не можешь называть меня Эдди. — Телефон зазвонил в ее руках. Она замолчала и посмотрела на экран. — Я должна ответить. Если у тебя еще остались мозги, то уберешься отсюда до того, как я вернусь. — Она провела пальцем по экрану и поднесла телефон к уху. — Что опять, Понтарелли? — ответила на звонок, выходя из комнаты.