Вернувшись в своё становище вождь Аскун собрал весь народ, чтобы продемонстрировать успехи своих воинов. Пройдя в центр долины, Аскун воткнул в землю длинный тонкий кол, на котором висело 6-7 скальпов. В те времена у ирокезов это действо было самое почитаемое – воин демонстрировал скальпы врагов, бессловесно говоря о победе и о своей храбрости. Вся долина взорвалась радостным, но жутким воплем, означавшим победу над гуронами. –Во времена, когда все ирокезские племена жили в разных землях, и даже тогда, когда еще не было союза наших племён, наши предки воевали за свою честь и жизнь, они храбро сражались с делаварами и могиканами. Позже, когда гуронские собаки осмелились оставить след своего мокасина на землях ирокезов, солнце для них перестало светить так ярко, как для нас. Вождь начал углубляться в историю сражений своего народа, вспоминал о великих победах, о том, какими отважными были их предки. Впрочем, как всегда бывало в таких случаях, после яркой победы над каким-либо врагом, индейцы начинали вспоминать всю историю своего народа. Наконец Змея подошёл к рассказу о делах недавно минувших. – Когда мы подошли к пристанищу врагов, мало кто осмелился высказать свои идеи. Но этот мальчик,-а он указал на упомянутого нами ранее юного ирокеза с цветным томагавком,-этот мальчик проявил не только храбрость, но и отвагу. Если бы великий Антинэнко-Орёл Солнца-вождь вождей, был среди нас во время битвы, он бы сразу наградил этого юношу своим солнечным пером. Но он был далеко в небе, подобно орлу и солнцу, парил, защищая нас. И он подсказал мне, как мы можем наградить этого смелого молодого воина. Мы будем звать тебя Этейхай-Острый томагавк. Произнеся радостный зов, вся долина заразилась этим весёлым событием. Практически всех детей и юношей этого племени называли Нойнун, но после какого-то выдающегося достижения в битве, их нарекали новым именем, которое говорило об их заслугах. С этим именем они уже и шли дальше по жизни. Ещё несколько часов в племени стоял шум и гвалт, у костра танцевали победные танцы, некоторые воины рассказывали подробности боя, ничуть не приукрашивая события. Наступила ночь, и в деревне уже было более-менее спокойно. Так жили ирокезы несколько лет, иногда мирно, а иногда им приходилось снова браться за оружие и совершать кровопролитные набеги. Шло время, остатки гуронов, оттеснённых на север и запад, почти на казали носа во владения ирокезов. Это не спасло их, и во время эпидемии оспы в 1638 году гуронов осталось не больше 10 тысяч человек, а через почти 10 лет после поражения от ирокезов их стало в разы меньше и остатки некогда могучего племени прочно обосновались в долинах реки Святого Лаврентия. Но мир развивался, и европейцы не могли не сыграть свою роль в жизни индейцев. Всё больше европейцев прибывало к берегам Великих Озёр, они даже обучали некоторых индейцев английскому или французскому языку, что благотворно сказалось на построении дальнейших торговых отношений между бледнолицыми и краснокожими. Но, перенесёмся в годы, с каких начиналось наше повествование. В 1649 году начались битвы за территории, богатые бобрами. Но так как ирокезы были не единственными, кто мог бы вести торги с европейцами, уже известное нам племя онейда, во главе с Аскуном, не раз пытались уничтожить своих главных соперников на рынке – могикан. Онейда, жившие тогда на озере Онтарио, не раз направлялись на Гурон и Мичиган с попытками разгромить могикан и прекратить их существование. Но им это долго не удавалось, пока Аскун со своим отрядом, не взялись за это дело. За время после победы над гуронами, ирокезы обзавелись гораздо более интересным оружием, чем томагавки и лук. С приходом европейцев у них в руках оказалось множество огнестрельного оружия разного типа. Ирокезы разбились на несколько отрядов – каждый отправился в положенные для зачистки места, где с каждого могиканина ирокезы должны были снять скальп. Отряд Аскуна отправился на Гурон, где к этому времени, основательно обосновалась небольшая часть могикан. В его отряде было около 150 человек, в то время как могикан было не больше 80. Через 2 часа после захода солнца Аскун собрал своё войско для того чтобы обговорить план нападения. После часа переговоров, когда все нюансы были уяснены, Аскун направился в свою хижину, что бы поговорить со своей дочерью. У Аскуна подрастала дочь Мимитех-Новая Луна, и был взрослый сын, Энэпей, что по-ирокезски значило Храбрый. Сына он брал в это трудоёмкое путешествие, он считал, что сын вождя уже должен был давно повесить на свой пояс скальп делавара и привязать к волосам орлиное перо, хоть он и был юн. После недолгого прощания Аскун и Энэпей вышли из хижины наружу, где отряд мингов уже ждал приказа и жаждал услышать клич, означающий атаку, но нужды в нём не было, так как до лагеря могикан было достаточно долго идти, и по весьма неудобному пути, и мнение, что клич будет издан, когда они увидят дым костров могикан, было разумным. В те времена бобры, живущие на берегах Онтарио, сильно пострадали. Французы, прибывшие ещё за год до чуть выше описанных событий, нуждались в мехе и шкурах, которые им поставляли ирокезы взамен на оружие и порох. И так как могикане не хотели оставаться в стороне, то они тоже начали истреблять бобров, и, за более низкую плату, продавали пушнину европейцам, что последним нравилось больше, ведь за меньшую плату они приобретали больше шкур, и это, естественно стало камнем преткновения между ирокезами и ленапами, и, возможно, отправной точкой Бобровых войн. Нежелание делиться возможностью приобретения нового и весьма ценного оружия и побудило ирокезов напасть на могикан. В ту ночь, когда Аскун со своим отрядом вышел в направлении лагеря могикан, разразилась сильная буря. Отряду пришлось остановиться на ночлег прямо в лесу. Предводитель, оборудовав убежище для себя и сына, приказал всем быть начеку. -До лагеря могикан всего пара километров, а эти проворные собаки могут выйти из своих хибар даже в такое ненастье. Переждём непогоду здесь, как буря утихнет – двинемся в путь. Он отправил одного из воинов приготавливать себе укромное место и назначил часового. Проникнув к себе в укрытие, он заметил каким отрешённым был его сын. –Туча села на лицо Храброго ирокеза. Я вижу, как тебя беспокоит ненастье. –Быть может, отец, нам не стоило начинать этот поход, и сама природа препятствует нам. Или, быть может, она предупреждает нас. -Несомненно, она нас предупреждает, сын мой. Она предупреждает, что дело которое мы творим, будет тяжелым, и если мы переживём сегодняшнюю ночь, поверь сын, природа наградит нас за нашу отвагу. Сегодня, мать-природа раскрывает себя перед нами, и дарует милость, чтобы мы смогли отдохнуть. Она благосклонна к храбрым воинам. Но если юный ирокез боится могикан…-Нет отец, я боюсь что нас настигнет кара за наши деяния. -Кара…Наслушался миссионеров, которые свою трусость и слабость прячут за верой. Такие мысли не достойны ирокеза. Ты огорчил меня сегодня, сын. С этими словами он отвернулся от сына и начал готовится ко сну, жестом показав Энэпею, что тот тоже должен лечь спать, и, так как он в эту ночь подверг свою храбрость сомнению, чем вогнал отца в раздумья, вождь предоставил сына самому себе и оставил его в безмолвии до самого утра. Буря утихла ещё до рассвета и, после недолгих приготовлений, отряд снова двинулся в путь. Через час с небольшим они были уже в нескольких сотен метров от пристанища могикан. Они шли осторожно, ведь в это время деревня уже не спала и мужчины могли оказаться в опасной близости от отряда. Вдруг, по лесу пробежался гулкий голос выстрела карабина, и один из мингов рухнул на землю, после чего прозвучал протяжный вой, который означал, что могикане обнаружили врагов и первыми вступили в схватку. В это время, с западной стороны леса, выбежала целая ватага индейцев, и ирокезам пришлось сбиться в один отряд. После непродолжительной тирады выстрелов, когда кучка могикан лежала лицом в листьях, и всего 2-3 индейца продолжали атаку, ирокезы рассредоточились, и часть воинов, с Аскуном во главе, двинулась на деревню. Тут же из леса выбежало несколько десятков могикан, которые сразу получили пулю в лоб, или томагавк в спину. Предоставим читателям возможность самим представить, как велась битва и какими способами были убиты могикане, так как события эти были непродолжительны. После того, как часть могикан была убита, а часть просто сдалась, несколько ирокезов собрали отряд и повели остатки могикан в места, не угрожавшие приостановлением торговых отношений с европейцами, а точнее на западные берега Гурона. После счастливой победы, Аскун, его сын и остальные воины, что остались в живых, снова прибыли в своё родное поселение. В то продолжительное время, что отделяло победу отряда Аскуна над гуронами и победу над могиканами, остатки поражённых гуронов вели своё хозяйство на севере Верхнего озера и никаким образом не собирались вступать в конфликт с более могущественным и многочисленным племенем ирокезов. И читателю наверняка будет интересно узнать, как всё это время жил юный гурон Ягуар, которого ирокезы больше знали как Энкудэбэу, что значило «тот, кто живёт один». Когда Науэль добрался до своего спасительного убежища, макуасам уже не было дела, остался кто-то из деревни жив, или нет. Но среди ирокезов то и дело ходили истории о мальчике, а позже муже, который не принадлежал ни к какому племени, за что его и называли Энкудэбэу. Науэль, после того ужасного для него дня, провёл в ранее упомянутой пещере несколько ночей, а позже отправился в труднейший путь, и через несколько недель своего путешествия, добрался до озера Сент-Клэр, где и жил последние годы. Но дух воина никогда не покидал его, а ненависть к ирокезам с каждым годом только росла, как и он сам. Если он узнавал, что где-то по близости будет совершен набег ирокезов, он направлялся туда, как посланец мира, и помогал подавляемому племени в борьбе с противниками. Он прославился среди многих племён, но никому из тех, с кем он воевал на одной стороне, или же на противоположной, не удалось поговорить с ним и узнать его историю. Так, он оставался тёмной и страшной загадкой для всех индейцев. Несколько раз он бывал в поселении гуронов на Верхнем озере, когда те еще не были уничтожены ирокезами, сначала, что бы узнать, выжил ли кто из его родных, а потом, вместе с мужчинами помогал отстраивать новую деревню, ходил на охоту. Когда однажды он, вернувшись с охоты, а обычно после этого он берёт немного пищи и уходит в дальнейшие странствия, он решил остаться в деревне, чтобы поучаствовать в приготовлении к празднику урожая, а после и отдохнуть немного, наблюдая за удивительными процессиями во время празднования. Когда праздник был в самом разгаре, к Науэлю подсела девчушка, лет 15. –Ты много добра делаешь для нас. Я слышала, как воины говорили, что ты отлично охотишься, подобно ягуару. Науэль не выказал никакого волнения или подозрения к девушке. –Мой отец один из старейшин, и он рассказывал мне о мальчике, который смог спастись от мингов, когда те напали на беззащитную деревню и сожгли её. Не бойся, я сохраню твою тайну, и открою её только если ты сам этого захочешь. -Это лишь история, Аламеда. Старики и шаманы знают много подобных. С этим словами Науэль встал со своего места и хотел было уйти, но обернулся. -А деревня была не так и беззащитна, – сказал он, и направился в сторону леса. Пройдя мимо кучки весёлых детей, он скрылся в тёмной густоте листвы. Эти места были довольно тихими и защищёнными, и молодой воин не боялся внезапного нападения врагов, но слова девушки заставили вспомнить его тот злополучный день и пережить снова ту боль утраты, и затаённая ненависть снова вылилась наружу. Он вёл достаточно спокойную по тем меркам жизнь и никогда сам на рожон не лез, хотя его оружие и сила позволили бы одержать победу в схватке с парой тройкой мингов. Он был отличного склада, ростом он немного не доставал вставшего на задние лапы разъярённого медведя, да и по силе уступал ему совсем не много. И то было дано ему самой природой, которая практически и воспитала его. Он не был, при своём росте, особо габаритен, он действительно напоминал ягуара, такой же вёрткий и пластичный, он мог, как кошка, забраться на какое-нибудь дерево и провести на нём ночь, и если опасность была бы близко, его острое зрение и воинский слух обязательно бы рассекретили врага. Все эти годы с собой он носил небольшой томагавк, тот самый, который вынул из спины матери. Но, так как он принадлежал ирокезу, а оружие у каждого племени носило какие-либо отличительные черты, ему пришлось обернуть топор куском ткани, и он никогда не использовал его в бою или на охоте, но каждый день, тогда, когда его никто не видел, а он мог бы услышать, что кто-то за ним наблюдает, он поддерживал остроту его лезвия. Тогда, когда он был ещё совсем юн и неопытен, сидя в пещере, в своём убежище, он долго смотрел на томагавк врага и однозначно для себя решил – нет прощения тому, у кого оказался скальп его матери, и когда-нибудь он отомстит грязному ирокезу.