– Зачем вы купили вторую швабру? Разве это необходимая трата?

– Какое право вы имеете брать себе пятьдесят процентов прибыли от продажи снаряжения? От силы пять!

…Как вдруг только что выяснилось, что юридическая часть работы, которая лежала на них, полностью завалена…

– …Но ведь это не мы, а Джакарин, – оправдывался Юра.

– А я давно говорила, что лойера вам надо заменить! – нажимала Катя.

– А это не твое собачье дело! – отвечал Юра.

– А то, что мой муж в тюрьме, – тоже не мое собачье дело?

Я делала Кате страшные глаза, крутя пальцем у виска, – чего доброго, Юра потеряет желание внести за них залог! – но Катя продолжала в том же духе. Наконец, тот первым бросил трубку.

– Ну ты нашла время для разборок! – накинулась я на Катю. – Парни в тюрьме, а ты ругаешься с этим! Хочешь, чтобы он всех нас послал?

– Я так долго мечтала все это ему высказать, что не удержалась, – она не могла скрыть удовлетворения.

Снова звонок. На этот раз – Наташа, с пламенной речью в защиту Юры. И снова одно да потому…

Мы заночевали у Кати – в дайвцентре Юра запретил мне появляться: он опасался, что туда с обыском нагрянет полиция. Чепуха, конечно, но мне и самой, честно говоря, не хотелось спать в пустом огромном доме.

Первая мысль, которая посетила меня утром, – приснится же такое… Вторая мысль: а ведь это не сон…

Наскоро выпив кофе из красных чашек, мы с Катей отправились в полицейский участок. По пути созвонились с Юрием, и тот пообещал нас подбросить на арендованном пикапе.

…Когда я увидела его, я вдруг осознала: как же можно было затевать общее дело с таким инфантильным парнем! (Странно, ведь прежде он мне очень импонировал: рослый голубоглазый блондин, истинный ариец, коренной питерец с приличным образованием).

А сейчас я обратила внимание на черные мешки под глазницами (поди, всю ночь пил!), на дурацкую серьгу в ухе (глупые понты!), на слишком массивное, можно сказать, «новорусское» распятие на шее (он католик, как мы с Сашей), на животный страх в бегающих глазах…

Кое-как на Чавенге Юра отыскал тюрьму, серую трехэтажную коробку. По иронии судьбы, здание стояло в самом тусовочном месте острова – на берегу красивейшего озера, где постоянно проводятся то джазовые, то байкерские фестивали.

Из подъехавшей черной машины вышел Кун Джакарин, плотный таец с красными недобрыми глазами, цепким взглядом. Он был в джинсах и светлой рубашке с длинными рукавами – признак делового человека в Таиланде (остальные мужики все поголовно ходят в "семейных" трусах и майках). Правда, она была изрядно вся измята, сзади высмыкивалась из штанов – признак глубокого похмелья. Вместе с ним в машине сидели еще два совершенно аналогичных мутноглазых тайца – группа поддержки.

– Познакомься – цвет каномской мафии, – шепнула мне Катя.

– Все равно, лишь бы парней вытащили…

Кун Джакарин неторопливо поднялся по лестнице прямо к начальству, а мы втроем несмело вошли в отделение. За длинными столами сидели полицейские в темно-серых мундирах, сильно приталенных и придающих некую молодцеватость некрупным тайским торсам. (Говорят, эту форму разработали для тайской полиции в Dolce Gabbana!) По внешнюю сторону находились посетители. Я с удивлением отметила, что здесь царила какая-то неформальная атмосфера: те и другие улыбались друг другу и вполне дружелюбно общались.

– Да они все тут смеются над нами! – развернулся к нам Юра.

В углу стояли упаковки бутылок с водой. Я бросилась к ним, вытащила себе одну, – никто слова не сказал.

– Хотите к ним? – и Юра указал вглубь. – Обезьянник там.

Я увидела поодаль зарешеченную камеру и примерно сотню азиатских лиц, снизу доверху заполнявшую пространство – одни узники лежали, другие сидели, третьи стояли, но почему-то все как один дружно показывали нам пальцами куда-то вбок. Подойдя ближе, мы обнаружили слева точно такую же камеру перпендикулярно к выходу. И – о ужас! – среди азиатских физиономий нам улыбались Олег с Сашей…

– …Ездить на байке в Таиланде рискованно: в любой момент из джунглей может выскочить «обезьяна с гранатой», – любил говаривать Саша, особенно после аварии на одной из горных дорог.

– Прекрати обзываться! – ругалась я.

– А что, не обезьяны? Только что с пальм слезли.

В этом есть доля истины: в большинстве своем островитяне легкомысленны, необразованны и безответственны, к тому же не в силах ни анализировать, ни прогнозировать ситуации.

– Все равно не называй их обезьянами, – стояла я на своем. – А то будут вести себя, как обезьяны.

Тогда Саша стал "заменять": «эти «добрые люди», которые только что слезли с пальм».

И вот, когда я увидела Сашу в «обезьяннике», я вдруг вспомнила наш старый спор. Да, все-таки не стоило обзываться…

Катя выхватила мобильник и перевела его в режим видеосъемки. Саша с Олегом приветственно замахали и пальцами сделали ОК. Но тут сзади подошел охранник и заставил Катю убрать телефон. Зато разрешил нам подойти поближе.

Даже будучи снаружи, мы ощутили, до чего спертым и несвежим был воздух в камере. На каждого человека приходилось по двадцать пять квадратных сантиметров. На Саше с Олегом были черные футболки, а остальные тайцы и бирманцы сидели на полу голыми по пояс, в одних шортах. У наших оказался самый «зековский» вид – в Таиланде головы бреют только «фаранги» и буддийские монахи, а азиаты носят аккуратную стрижку либо отращивают длинные волосы и, между прочим, тщательно ухаживают за ними (считается, что в голове живет дух-хранитель).

– Нас тут уважают – нары выделили, – пошутил Саша и кивнул в боковой отсек – там действительно на полу валялись какие-то грязные матрасы. – У нас места блатные – рядом с Паханом!

– Нам уже травку предлагали покурить, – доложил Олег. – Правда, мы отказались.

– Тут что, и трава есть?! – удивилась я.

– У нас тут все есть, – похвастался Олег.

Мы все дружно расхохотались.

– Че смеетесь-то? – вдруг вступил Юра, до этого момента хмуро молчавший в сторонке.

– Че-че, – передразнил Олег, впервые обративший на него внимание. – Ну и зачем ты их сюда притащил? И вообще – долго мы еще тут будем сидеть?

Юра развернулся и покинул помещение.

– Олег, когда ты выйдешь, я с тобой поговорю, – у Кати резко испортилось настроение.

– Да-да, конечно, – ласково кивнул Олег.

Но Катю уже было не унять:

– Я ж тебя предупреждала, что этим кончится!

– Воду надо? – я решила сменить тему и показала трофейную бутылку.

– Нет, воду дают. Принесите лучше пожрать! И мою длинную подушку, а то лежать неудобно. И еще мой молитвенник, – сказал Олег.

Кто-то сзади решительно похлопал меня по плечу. Поворачиваюсь – полицейский. Выгоняет.

Мы выходим на волю, под палящее солнце. Бродим перед тюрягой взад-вперед, ждем Юру. Сколько можно оформлять залог?!

…Часа через полтора зазвонил мой телефон.

– Оля, объясни, пожалуйста, откуда у Саши в паспорте штамп о депортации?! – возмущенно проговорил Юрин басок.

– К-какой штамп?.. Не было никакого штампа…

– Джакарин показал. Вот он, я своими глазами вижу! Мы не можем вносить за них залог – это же сразу обнаружат, а там и Олега начнут проверять – тоже наверняка что-нибудь всплывет…

Юра отключается.

– Что за ерунда… – бормочу я. – Не было никакого штампа… Вот попали…

– Может, ему специально влепили этот штамп? – Катя не знает, что и предположить. – Они же подкидывают людям наркотики…

– Но паспорт все это время был у Джакарина!

– Что-то не нравится мне этот Джакарин… Темнит он…

Через два часа бессмысленного блуждания по жаре Кате становится плохо, мы останавливаем «тук-тук» и отправляемся домой. Надо собрать мужикам передачку – на тот случай, если сегодня еще не выпустят. Катя снимает со шкафа длинную полутораметровую подушку.

– Ты куда такую?! – испугалась я. – Есть поменьше?