Франция позволила Германии разбить себя. Немцы были решительно настроены победить.

Часы не были исправлены.

Часов больше не существует! Сегодня они закрыты рекламой шоколада; еще две пятых поверхности табло восхваляют достоинства крема для обуви. От табло, венца стадиона, доступными остаются лишь две пятых. Венец стадиона пустили с молотка, чтобы делать деньги. Продали венец, то, что возвышается над стадионом. Продали свое достоинство, свое положение, свои нравственные принципы – чтобы заработать гроши. И всё это на глазах у сорока тысяч зрителей, которые платят. На глазах у иностранцев, которые приезжают сюда, чтобы принять участие в решающих международных состязаниях, где Франция поднимает свой государственный флаг рядом с флагом страны-соперника. Мерзкое свойство сознания, распущенность, подлость. Франция была в пух и прах разбита Голландией; спортивные газеты назвали это катастрофой минувшего воскресенья. Спортивные газеты утверждают, что речь идет о нравственном кризисе; они прекрасно ощущают его, во всем. Они сообщают об этом под крупным заголовком: «Французская команда без души и головы». Цифры на табло были такие грязные, что я даже в бинокль едва мог различить их. Плачевное состояние хозяйства.

Франция проиграла Швейцарии, Италии, Испании [12].

Табло было продано, впрочем, и весь стадион наполнился рекламой аперитивов, масел или лакрицы.

Я вспоминаю стадионы американских университетов. В США судьба большого спорта находится в руках студентов. Спортивная честь отстаивается одним учебным заведением у другого. Вся страна с невообразимой горячностью принимает в этом участие. Шестьдесят, сто тысяч зрителей присутствуют на славных состязаниях, и всё в чистых и опрятных гигантских бетонных сооружениях говорит об умении держаться, стиле, воодушевлении. О любви и чувстве ответственности. Именно это и предоставит нам, чуть дальше в этой книге, возможность определить и отметить черту характера страны.

Табло, проданное за гуталин! Этот затхлый вонючий запашок теперь уже давней большой иллюзии, пришедшей из Америки во времена великого «процветания»: делать деньги, make big money! Во Франции издавали книги, написанные вернувшимися из страны долларов восхищенными путешественниками и названные «Как заработать деньги». Америка едва не рухнула от них. Но пример подействовал: мы – и мы тоже – высасываем из страны последние капли крови.

Старая церковь Сент-Этьен де ла Сите в Перигё не подверглась «капремонту», не была «отреставрирована» органами «Комиссии по охране исторических памятников». Подобную заботу приберегли для базилики Сен-Фрон. Та и другая представляют собой решающие феномены великой романо-византийской архитектуры (заметим, кстати, что никто специально не заботился об интернационализме, когда одного аббата отправили в Венецию для замера собора Святого Марка, чтобы попытаться «сделать такой же» у нас). А сама архитектура собора Святого Марка была подсказана византийским храмом Святой Софии. Мысль не имела ни границ, ни национальности.

Оставленная в нищете церковь Сент-Этьен вызывает восхищение и волнение; оскверненная реставраторами базилика Сен-Фрон погублена навсегда.

Я уверен, что у вещей, как у женщин, нежная кожа.

Базилику Сен-Фрон, сантиметр за сантиметром, отскребли, подправили, «подделали». Исказили все: лжецы, фальсификаторы. По какому праву? Трагическая ошибка! Я точно знаю, что намерения у них были добрые. Увы, увы!

Опасность реставраций. Почему бы не заняться строительством новых соборов? Я хочу сказать, почитая и созерцая подлинные вещи, направить свой ум вперед, а не обращаться столь упорно, столь трусливо, назад!

Раскрашенные гипсовые статуи бога и святых на алтаре, в приделах и на паперти базилики Сен-Фрон являют пример чудовищного упадка.

Тот Бог, которого мы так четко распознаем на Востоке или в Северной Африке, тот богочеловек, которого мы встречаем там в толпе: неистовый, страстный, деятельный (о чем, впрочем, в каждом стихе свидетельствует Его Слово), Иисус превращен в размякшее пирожное.

И Бог штампуется серийно, любых размеров, и продается по любой цене, недорого, чтобы его можно было поставить на этажерки среди мелких домашних безделушек. Идолопоклонство, поощряемое ради наживы.

Ради наживы были фальсифицированы самые возвышенные понятия.

Я ехал в Пессак, предместье Бордо, чтобы попытаться распутать гадкую интригу, которая в течение шести лет тормозила и стремилась свести на нет щедрую и горячую инициативу Анри Фрюжес [13].

«Я хочу доказать моей стране, – решил он, – что в архитектуре наступили новые времена и что дерзкими методами, руководствуясь свежими этическими принципами, можно создать жилье, приносящее радость и отвечающее новому сознанию». В Пессаке был построен пятьдесят один дом из железобетона. С применением столь новых методов… что общественное мнение пришло в волнение.

Сперва местные промышленники, потревоженные в своей косности; затем архитекторы – просто-напросто пришедшие в бешенство. Подняли общественность; а общественность можно довести до непостижимого градуса. Если бы Пессак был построен возле Парижа, всего этого никогда бы не случилось, потому что парижан не так-то легко надуть. Короче говоря, мэрия, префектура и компания по водоснабжению и канализации отказались дать в поселок воду! Это длилось шесть лет. Энергично вмешались два министра: сначала господин Анатоль де Монзи [14], а затем господин Луи Лушёр [15]. Они даже приехали. Но деревенский мэр могущественней двух министров. Последовали насмешки и письма: пасквили и серьезные доклады. В результате был сделан вывод, «что особый характер этой архитектуры не дает возможности проживания там и что все жители уехали».

Поселок стоял пустым, да; и пустовал все шесть лет, потому что не было воды. Господин Фрюжес был истерзан. Но его детище, которое восхваляли повсюду за границей, обсуждалось в журналах и газетах и послужило отправной точкой для обширных проектов, реализованных вне Франции. Муниципальный совет Парижа для наведения справок посылал в Германию комиссии разработчиков, а в это время Пессак зарастал сорняками высотой в метр.

Итак, летом 1930 года, ближе к вечеру, я оказался на вокзале Бордо. Вокзал отвратительный. Ни одного служащего на запруженных толпами народу платформах. Обер-кондуктор с позолоченной цепью не знает времени прибытия парижского поезда. В кабинете начальника вокзала от ответа увиливают, никто не может дать точного ответа. Всё громыхает, грязь омерзительная. Щербатый пол почернел и провалился, огромные витражи покрыты копотью. В двадцать один час скорый поезд останавливается у четвертой платформы, сплошь заваленной ящиками с овощами, рыбой, фруктами, шапками, кудахчущей и квохчущей птицей, пустыми мешками (все эти детали я записал на месте).

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.