Мужчины мои рассказывают, что без меня она словно бы угасает, впадает в своего рода эмоциональный анабиоз. Я-то знаю, что она в это время в буквальном смысле сопровождает меня душой, где бы я ни была. Собаки намного легче нашего путешествуют в астрале.

Не так давно, когда ей было уже около четырех лет, мы впервые расстались на несколько дней. Мне пришлось уехать по неотложному делу, а взять ее с собой не было никакой возможности. Разлука стоила нам обеим немалых переживаний, но самое главное, оказывается, ожидало меня уже после моего возвращения.

Мы с мужем пришли домой рано утром - благо от Московского вокзала до нас совсем недалеко. Собаки встретили нас радостно, как всегда, но Джинка была чуточку холоднее обычного. Как будто и приласкалась, и поздоровалась, но той бурной радости, какой я ожидала, не было и в помине. Я не обиделась, я вообще крайне редко на нее обижаюсь, но мне это показалось странным. Мы прилегли подремать после неважной ночи в поезде. Джинка, как обычно, пристроилась у меня под бочком. Я чувствовала в ней какое-то странное оцепенение, как бывает у собак при легком наркозе, и в ауре все ее эмоции задавлены были волей и дисциплиной.

Отдохнув с дороги, я отправилась ненадолго в магазин, а когда вернулась... Вот тут Джина встретила меня по-настоящему! Тут было все: и прыжки, и ласки, и радостное, нежное, особое собачье "мурлыканье". Я думаю, утреннее наше возвращение было для нее такой неожиданностью (хотя я говорила ей по телефону из Рязани, что скоро вернусь, и она отвечала мне ласковым урчанием), что она не успела отойти от того самого "анабиоза", в котором приказала себе находиться в продолжение нашей разлуки. А может быть, она боялась, что я вот-вот снова исчезну. И только после моего прихода из магазина она поверила наконец, что я по-настоящему дома, что снова буду уходить и возвращаться, как всегда.

Пожалуй, надо рассказать вам, как именно мы с ней общаемся. Вот эпизод, который произошел недавно и не вызвал бы у меня никакого удивления, если бы не изумилась присутствовавшая при этом приятельница.

Сын одевает собак для прогулки, но Джинке, уютно устроившейся возле меня на диване, идти не хочется. Собираясь испечь к вечернему чаю кексик или печенье, я говорю:

- Ты погуляешь с Юрой, а потом я пойду готовить, и ты будешь мне помогать.

Помощь собак при стряпне состоит обычно в "предварительном мытье посуды", а потому я отчетливо представляю себе желтую кастрюлю, в которой обычно замешиваю тесто, стоящей на полу и изготовленной для вылизывания.

Джинка переспрашивает: пристально глядя мне в глаза, она чуть высовывает язычок и имитирует облизывание. Я подтверждаю:

- Да, вкусное!

Она, успокоившись, идет гулять, но едва вернувшись, теребит меня до тех пор, пока я не прерываю увлекательную болтовню и не ухожу на кухню. А ведь если бы она не поняла и просто просила чего-нибудь вкусненького, она не ушла бы с сыном, а потащила бы меня, как бывает, прямиком к холодильнику. Нечего и говорить, что кастрюлей она после этого не поделилась ни с кем и вылизала ее на совесть.

Так мы разговариваем с ней, да и с другими собаками, в любой ситуации. Так я могу объяснить им то, чего они до сих пор не знали, а могу и добиться от них чего-то.

Однако, одних наших разговоров, как бы ни были они интересны, было бы мало, чтобы именоваться Волшебной Собакой. Надо наконец рассказать вам о том, как и почему она заслужила право на этот поистине гордый титул. Впрочем, не я первая говорю о магических возможностях наших с вами собак. Вспомним хотя бы Папюса - известнейшего исследователя Магии, одного из Великих Посвященных начала двадцатого века. И, как бы я ни осторожничала, затрагивая эту тему, в разговоре о Джи-Джи без нее не обойтись.

Именно Джи-Джи служит мне надежнейшей защитой не только в реальном нашем темном переулке, ведущем из глубины двора на Невский, но и в закоулках Тонких Миров. Там, где Черный предоставляет мне самостоятельность и только присматривает за мной со стороны, в точности, как в реальной жизни, Джи всегда вместе, всегда рядом. Она со мной во всех моих "астральных эскападах", она всегда проследит за моим состоянием и предупредит, когда мне почему-либо лучше не соваться в Миры. Да что там - она и карты Таро разложить не позволит, если что не так, как надо.

Она рассказала мне много интересного, совсем иного, чем Рольф, - в том числе, и о своих реинкарнациях. Это от нее я знаю, как и за что человека могут "разжаловать в собаки" - чтобы, пройдя суровую школу стаи, лучше уразумел суть отношений с себе подобными. Ах, какое искушение - выдать вам ее секреты! Да только, простите, не имею права. Свои - пожалуйста, но не ее.

Благодаря ее постоянному присутствию и помощи я никогда не испытывала в астрале характерных, как меня уверяли опытные люди, неприятных ощущений, связанных с сущностями инфра-астрала. Судя по всему, она проводит меня известными только ей, безопасными дорожками. И я стараюсь оправдать ее доверие.

Случалось и мне выручать ее по-настоящему. История эта - в двух действиях.

Джинке было чуточку больше года, когда мы вместе отправились навестить приятеля, жившего тогда со своим собачьим питомником в совхозе под Петербургом. Счастливые собаки резвились на свежем воздухе, возились в зеленой травке, увлеченно терзали нашего приятеля, тренировавшего фоксов на удар ногой, - он, наученный армейским и милицейским своим опытом, совершенно справедливо рассудил, что от маленькой по росту собачки руками отбиваться никто не станет и что для эффективной охраны им необходимо "держать удар" именно ноги нападающего. Зато теперь, после его "интенсивного курса", моих девочек можно бить хоть сапогом по носу. Между делом мы с удовольствием посмотрели его кавказских и южнорусских овчарок, а потом он показал нам и свою лошадь.

Янтарь стоял в сарае, где для удобства в стене был проделан откидывающийся наружу люк. Гнедой жеребец был виден по грудь, и я взяла Джинку на руки, чтобы познакомить ее с невиданным зверем. Она у меня девушка весьма решительная и, видя лошадей и коров из машины или пасущимися вдалеке, только каменеет, изготавливаясь к самой отчаянной корриде. Тут Джи спокойно обнюхала громадную лошадиную морду, торчавшую из-за откинутой крышки люка. Но вот конь чуть подался вперед...

Джина отшатнулась, сколько могла, у меня на руках и застыла в изумленном оцепенении. Даже я, при всей моей любви к ней, не сумела оценить силу ее потрясения, а мужчины - те просто откровенно расхохотались: всего только пару минут назад эта самая девчонка ожесточенно сражалась с сильным и тренированным мужчиной, он охал и вскрикивал, то уворачиваясь от ее зубов, то высвобождаясь с моей помощью от цепкой фоксячьей хватки. А тут - остолбенела!

На обратном пути Джи как будто успокоилась. Рольф и Бамби лошади не видели, они все это время просидели в машине. Она рассказала матери и дядьке о непонятном и страшном чудище. И, как мне показалось, навсегда о нем забыла.

Ан нет, вспомнилось! Да еще как! Больше, чем через год.

Тогда у нас уже была Каська, и Джи воспитывала младшую сестру, уча ее премудростям стайных отношений, освоение которых протекало у Каси с немалым трудом. Вечным и неизменным поводом для их драк были отношения со мной - не ревность, а разные права разных по статусу членов стаи. Порой Каська, впадая в неуживчивое и вздорное состояние духа, хамит сестре и без всякой на то причины. Что же остается Джинке, как не проучить нахалку?

В одну из напряженных, конфликтных минут Юрка, сидевший в кресле, взял Каську на колени, а та разворчалась на старшую сестру, подошедшую к ним снизу. И взрослый мой сын, расшалившись, принялся резкими толчками сжимать Каськину грудь, заставляя щенка издавать странные, не существующие в собачьем языке отрывистые ворчащие звуки. Джи, не поняв необычных Касиных слов, поначалу было ощерилась, но тут же вновь оцепенела. Будь она хоть чуточку эмоциональнее и непосредственнее во внешних проявлениях, она отлаялась, отрычалась бы в ответ, и тем избавилась бы от стресса. Но это ведь - Джи-Джи!