Гилсон увидел горизонтальное колесо с прикрепленной к ободу лопаткой. Когда колесо вращалось, лопатка проносилась над столом, выше которого была закреплена воронка. Через равные промежутки времени из воронки что-то падало на стол, а лопатка швыряла непонятный предмет в сторону окна. Гилсон заглянул в воронку и вопросительно приподнял бровь.

- Кубики льда, - пояснил Кранц. - А оранжевые они для лучшей видимости. Машина выбрасывает по кубику в секунду, возле нее всегда кто-нибудь дежурит с секундомером. Мы установили, что каждые пятнадцать часов и двадцать минут граница на пять секунд открывается. Пять кубиков пролетают в окно и падают на лужайку. В остальное время они исчезают неизвестно где.

- Но почему кубики льда?

- Потому что они тают, а вода испаряется. Мы не имеем права мусорить в прошлом предметами из будущего. Мало ли какие могут возникнуть последствия! К тому же кубики дешевы, а мы тратим их очень много.

- Наука... - процедил Гилсон. - Это и есть ваши серьезные эксперименты? Мне уже не терпится услышать, что скажут по этому поводу в Вашингтоне.

- Фыркайте сколько угодно, - пожал плечами Кранц. - Вот дом, вот граница. Судьба позволила нам открыть нечто вроде путешествияво времени. И изобрел его чокнутый Калвергаст, а не какой-нибудьтам физик или инженер.

- Раз уж вы напомнили о нем, - заметил Гилсон, - то расскажите, чем же он в конце концов занимался?

- Если не очень придираться к терминам, то Калвергаст пытался создать заклинания.

- Заклинания?

- Что-то в этом роде. Магические слова. Не надо морщиться. В каком-то смысле его методика была вполне оправданна. Мы получали деньги для исследования телекинеза, то есть перемещения предметов при помощи мысли. Очевидно, что телекинез, если он полностью управляем, может стать потрясающим оружием. Калвергаст полагал, что люди, владеющие телекинезом, обладают способностью совершать некое ментальное действие, подключающее их к источнику энергии, который, очевидно, существует вокруг нас, а также до определенной степени концентрировать и направлять эту энергию. И Калвергаст намеревался обнаружить общий фактор в мыслительных процессах таких людей.

Он протестировал здесь множество людей, у которых предполагались способности к телекинезу, и вроде бы обнаружил некую основу, нечто вроде мнемонического устройства, функционирующего на вербальном уровне. У одного из испытуемых эта основа проявилась в виде серии музыкальных нот, у нескольких - как набор бессвязных слов и звуков, а у кого-то даже в виде элементарных арифметических действий. Полученные данные Калвергаст ввел в компьютер и попытался очистить их от информационного шума и персональной идиосинкразии испытуемых. В итоге он получил нечто эффективное. Далее он предполагал выразить это "нечто" словами, причем такими, которые изменят ментальные потоки человека, позволят ему подключиться к телекинетической энергии и манипулировать ею по собственному желанию. Можете назвать их магическими словами. Заклинаниями. Очевидно, Калвергаст продвинулся в своих исследованиях дальше, чем я подозревал. Возможно, он получил несколько таких слов, произнес их и провел простенький опыт по телекинезу - например, попытался приподнять над столом пепельницу. И опыт удался, но энергии он получил куда больше, чем для манипулирования пепельницей. Он распахнул врата, и через них хлынула какая-то мощная энергия. Это, разумеется, было чистым совпадением, но как иначе объяснить то, что вы видели?

Гилсон выслушал его молча, потом сказал:

- Я не стану называть вас сумасшедшим, потому что видел дом и то, что происходит с кубиками льда. Как именно они исчезают - не моя проблема. Меня волнует совсем другое - что рекомендовать секретарю в Вашингтоне, как поступить в сложившейся ситуации. Но в одном я уверен, Кранц: больше вы не будете играться в одиночку.

- Но так нельзя поступать! - завопил Ривз, словно его ударили. - Тут все наше с профессором. Взгляните на этот дом. Неужели вы хотите, чтобы вокруг него копошилась толпа чертовых инженеров?

Гилсон понимал чувства Ривза. Сейчас дом заливали красноватые лучи закатного солнца: казалось, он светится изнутри сочным розовым сиянием. Но ему пришло в голову, что для создания такого эффекта закат и не требуется; сентиментальность и подсознательная тоска поболее простым и чистым временам сами по себе способны окрасить всевокруг в розовый цвет. Он ясно сознавал, что испытываемые им чувства были ностальгией о том, чего он никогда в действительности не испытывал. Тот образ жизни, который олицетворял для него дом, существует фактически лишь в его воображении и скроен из лоскутков увиденного в фильмах и прочитанного в книгах. И тем не менее его не отпускала тоска по той жизни и по тем временам. То были безопасные и уютные времена, подумал он, когда все ходили неторопливо, а воздух был чист; времена изящных манер и стиля, когда молодые люди в полосатых блейзерах и шляпах-цилиндрах изящно ухаживали за юными леди в длинных белых платьях и любезно беседовали с ними на тенистых верандах, помогая скрасить часы послеполуденной жары. Были там и веселые велосипедные прогулки по дорогам, вьющимся среди холмов и выводящим в прохладные долины, где журчат быстрые ручьи; долгие неторопливые поездки под луной в коляске, запряженной терпеливыми лошадьми, когда влюбленные страстно перешептываются под пение ночных птиц. И катание по широкой чистой реке, когда лодка, медленно влекомая течением, приближается к пристани, где играет духовои оркестр.

"Да, - подумал Гилсон, - наверняка там отыщется и какой-нибудь почтенный старикан, шамкающий о том, насколько лучше была жизнь сто лет назад. Короче, если я сейчас не возьму себя в руки, то наверняка помогу Кранцу и Ривзу сохранить произошедшее в тайне. Молодой Ривз - что странно для человека его возраста - кажется, безнадежно завяз в фальшивой ностальгии. А как он описывал живущее в доме семейство... да, сомнений нет настало время вызывать хладнокровных специалистов. Давно пора".

- Они могут выйти из дома в любую минуту, - услышал он голос Ривза Подождите, пока не увидите Марту.