Братья Алекс и Уинстон Лост возвращались домой по лесу.

- Тот чай, что готовит наша бабушка, гораздо вкуснее того, что подают в «Холидэй», - настаивал Алекс, шагая по тёмной тропинке, освещённой только масляным фонарём Уинстона. – Тебе давно пора это признать.

- Просто мама запрещает тебе считать иначе, - отвечал Уинстон, не соглашаясь. – Она слишком любит нашу бабушку.

- А ты как будто нет?

- Я тоже люблю. Но «Эрл Грей» гораздо вкуснее, чем её дешёвая похлёбка.

- «Похлёбка»?! Я всё маме расскажу, Уинни!

- Не зови меня так, Али. Разве не имею я права предпочитать один чай другому? Это просто глупо.

Алекс надулся.

- Да вовсе в «Холидэй» чай не вкуснее. Я-то знаю, в чём на самом деле шляпа.

Где-то вверху ухнула ночная птица. На секунду замолчав, Уинстон поднял голову, прислушиваясь, шаг при этом не остановил. Потом немного понизив голос:

- Ну и в чём?

- А в том, что там работает Стелла! – радостно заявил Алекс. – Думал, я не замечу, что ты ходишь в «Холидэй» только в дни, когда там Стелла работает?! Наш Уинни просто втю-рил-ся!

- Не говори глупостей, и не зови меня Уинни, - одёрнул брата Уинстон. Хоть Алекс был в чём-то и прав, но признавать его правоту ему не хотелось. – И может, уже хватит спорить на пустом месте? Тебе нравится бабушкин чай, а мне – «Эрл Грей», который подают в «Холидэй», и всё тут! Finite!

- А я говорю, что бабушкин вкуснее, чем «Эрл Грей», - всё никак не соглашался Алекс. Уинстон махнул на его глупости рукой, устав спорить:

- Считай как хочешь.

Масла в фонаре оставалось не так много. Лишь бы успеть им до полуночи – иначе от мамы точно влетит. Она за них всегда волнуется.

Какое-то время братья шли молча, один впереди, другой позади. А потом Алекс снова заговорил.

- Уинни, а как думаешь, нам ужин остался? Всё-таки поздно уже!

- Остался. Дядя Дуглас всегда оставляет нам еду на троих.

- Ты хотел сказать, на двоих?

- А, ну… Я имел в виду, что он и себе тоже её оставляет. Значит, - на троих.

Уинстон тяжело вздохнул: от слов Алекса ему почему-то стало неспокойно. Еловый бор вокруг них постепенно сменялся мелколесьем. Вскоре они вышли на тропинку, с двух сторон окружённую ржаным полем. Их дом располагался в километре отсюда. Оставалось немного, и давящая темнота леса вокруг отступила: сегодня ярко светила луна.

Уинстон выключил фонарь, потому что необходимость в нём исчезла. Обернулся, убедившись, что Алекс не сильно отстал, и продолжил свой путь по тропинке.

- А помнишь, дядя Дуглас рассказывал, что когда-то он был пиратом? – спросил Алекс.

- Капером. Помню.

- А он убивал китов, как думаешь?

- Каперы не убивают китов: они убивают людей.

- Но и китов, наверное, тоже?!

- Кто знает. Дядя Дуглас не рассказывал, что был китобоем.

- Папа говорит, что нанял его нашим дворецким по старой дружбе: мол, когда-то на фронте дядя Дуглас спас ему жизнь. Как думаешь, пираты ходят на фронт?

Уинстон поморщился. В левый ботинок ему попал какой-то мелкий камешек, от которого становилось больно при ходьбе.

- Глупости какие.

- А чего сразу глупости?!

- Пираты не ходят на фронт. Иначе это не пираты, а разбойники.

- Так ведь пираты и есть разбойники, разве нет? Только морские.

- Всё равно нет. Ты всё путаешь, Али. Вот придём – и расскажу маме, что ты про дядю Дугласа глупости сочиняешь. Ух она тебе всыплет…

- Чего сразу глупости?! – повторил, обидевшись, Алекс. Он нагнал Уинстона и пошёл с ним рядом. – Ты такой вредный! Вот придёт Зловещая, и заберёт тебя, будешь знать!

От слов его повеяло холодом: Уинстону всерьёз стало не по себе. Он боялся Зловещей, и сказок, которыми их пугали, чтобы они хорошо себя вели. «Не будешь есть кашу – придёт Зловещая и заберёт тебя, а мы и не вспомним…». Дядя Уинстон рассказывал, что в глубине леса живёт старая, страшная ведьма с бледной, морщинистой кожей, безумными кровавыми глазами, жуткой улыбкой и четырьмя руками, изгибающимися под разными углами со страшным хрустом. Когда она подкрадывается к путникам, можно услышать, как Зловещая хрустит руками, только все всегда думают, что это какие-нибудь звери или ветки под ногами… Зловещая забирает только маленьких и пугливых детей, и засовывает к себе в рот: когда она их пережёвывает, хрустя их костями, из живота её доносятся страшные крики, а после этого все друзья и знакомые забывают о том, что человек существовал. Будто бы никого и не было.

- Зловещей не существует! – заявил с дрожью в голосе Уинстон. Его пробирали мурашки. – Это просто выдумки, чтобы ты ел и не капризничал!

- Ага-а, испугался?! – радостно сказал Алекс. – Да не переживай ты так, конечно, не существует. Если бы она только попробовала меня съесть – я бы ей ка-а-а-ак прописал мой знаменитый хук левой!

- Это как из того фильма про кунг-фу Фиюки Люлю?

- Да не-е, это другой фильм. Там про боксёра, - Алекс изобразил несколько боксёрских ударов: папа обучал его в свободное время. Уинстон этому страшно завидовал, но ничего не говорил.

- Помнишь, с Сильвестром Сталлоне? «Рокки Бальбоа».

- А-а…

- Давай посмотрим, как вернёмся?!

- Нам же не разрешают включать телевизор ночью. Мама говорит: мы испортим зрение. Давай завтра с утра. Я страшно устал, потому что идём мы уже долго.

- Ага-а-а…

Что-то одновременно пришло в голову Уинстону и Алексу, и они посмотрели друг на друга, остановившись. Никто из них не решался задать вопрос, только что их осенивший.

- Уинни…

- Да?

- А… А откуда мы идём? Слушай, я что-то запамятовал… - Алекс изобразил глуповатый смех, будто только что сморозил шутку. Уинстон разозлился на него и зашагал дальше по тропинке.

- Эй! Ну стой! Ну скажи, откуда, откуда?!

- Хватит дурачиться!

- Уинни-Уинни, ну скажи, откуда мы идём?!

Уинстон замедлил шаг и повернул голову к брату.

- Я тоже не помню.

- У меня сейчас крыша поедет, - признался Алекс, перестав улыбаться. – А… Что мы делали в лесу?

- Мы шли домой через лес, - уверенно сказал Уинстон.

- Но откуда мы шли?

Память отказывалась давать ответ на этот вопрос. Уинстону стало практически жарко, хотя ночь была прохладная. Он потрепал перед своей рубашки, оглядываясь по сторонам.

- Али, это… От переутомления, наверное. Наверное, мы от переутомления оба забыли, откуда идём. Вот придём – и мама с папой точно нам скажут…

- Да-а, и правда, - согласился Алекс не очень уверенно.

Они молча пошли дальше. Обоих напугало то, что они не могут вспомнить, откуда идут и что делали в лесу.

- А ты помнишь, как мы ушли из дома? – спросил Алекс, не глядя на брата.

- Помню, - кивнул Уинстон. – Мы попрощались с дядей Дугласом, который нас провожал. Побежали по тропинке. Шли до леса. А потом… - он помотал головой. – Потом мы с тобой пошли обратно.

- Ну и всё! – решил Алекс, пожав плечами. – Мы просто развернулись, потому что наступила ночь, и пошли обратно, так? Finite!

- Но зачем нам было идти, - Уинстон хмурился, делая шаг за шагом.

Луна светила в зените. В поле гулял ветер.

- Сегодня воскресенье, да? В городе ярмарка. Мы могли бы пойти туда.

- Точно! – вспомнил Алекс. – Мы ведь шли на ярмарку! И дядя Дуглас даже попросил сладостей…

- А мы их не купили…

- Не купили. Потому что не были на ярмарке.

И правда: ближайший город, где проходила ярмарка, лежал совсем в другой стороне, не то что тот лес, откуда они возвращались.

- А лампу ты зачем взял? – допытывался Алекс. – Ведь мы вышли днём, помнишь?

- Прекрати! – взвизгнул Уинстон. – Прекрати, Али, ты меня пугаешь! Я всё маме расскажу! Я расскажу маме, и Зловещая заберёт тебя!

Алекс схватил его за плечи.

- Это не твой фонарь, да?! Где ты взял его?! – кричал он, тряся брата. Уинстон отбивался, потому что и сам не понимал, откуда у него в руках этот масляный фонарь, и чей он вообще.

- Отпусти же! – он неаккуратно дёрнул рукой, и из фонаря на дорогу вылилось масло: неплотно сидела крышка.