- Он тебя не знает? - удивленно спросила я, помня приветствия встреченных крестьян.

- Нет, он не знает тебя и поэтому делает вид, что не знает меня….

- Ой, как все запутано…

Мы сидели и ели острую мясную похлебку с овощами, запивая прекрасным темным пивом. Таверна постепенно заполнялась посетителями: наряду с местными жителями, в углу устроилась кампания каких-то проезжих торговцев с пятью охранниками самого разбойного вида, немного позже стол в противоположном от нас углу занял странствующий монах. Судя по всему, он был частым гостем в этой таверне. На возвышение рядом со стойкой забрались музыканты, настроили инструменты и начали играть неприхотливую мелодию. К ним присоединилась стройная невысокая девушка, ее голос удивительно гармонировал с несколько хриплыми и скрипучими звуками, издаваемыми музыкальными инструментами.

- Это младшая дочь хозяина Тиоли. Мечтает выступать на сцене. Предлагал отправить ее учиться в город, обещал денег на учебу дать, но отец категорически против. Жалко девчонку, попадет в беду.

Потом в середине зала раздвинули столы и начались танцы. Проходящие мимо мужчины бросали на меня заинтересованные взгляды, но демонстративно лежащий на столе меч Алока и его, не сулящий ничего хорошего, взгляд черных глаз, быстро остужал их пыл. Одна мелодия сменялась другой, еще более зажигательной. Наконец, я не выдержала и начала отбивать ритм ногой. Алок посмотрел на меня, а потом вытащил из-за стола и вывел в центр танцевального круга. Мы закружились с ним в веселом танце с подскоками и притопами. Потом станцевали еще пару танцев. А потом начался какой-то странный танец, мелодия повторялась вновь и вновь, постепенно ускоряясь, незамысловатые движения легко ложились на мелодию. Постепенно пары стали уходить с танцевального круга, а танец все не кончался. В конце концов, мы с Алоком остались одни, продолжая весело подпрыгивать и приседать. Мелодия закончилась высокой протяжной нотой, зал взорвался аплодисментами, мы шутливо раскланялись, пробрались в свой уголок. Алок заказал еще пива и повернулся ко мне:

- Хочешь еще романтики?

- Да, что ты придумал?

- Остаемся ночевать здесь!

- А романтика - это пьяная потасовка, клопы и скрипящая кровать?

- Ну, зверей и потасовку не обещаю, а вот кровать точно скрипит.

- Откуда знаешь? Пробовал? - с подозрением спросила я.

- Здесь нет, но они всегда на постоялых дворах скрипят. Их, по-моему, специально для постоялых дворов скрипящими выпускают.

Нам принесли пиво и большую тарелку мелкой вяленой рыбы на закуску. Причем, подавал все сам хозяин. Оказалось, что последний танец был “танцем на выживание”, и он один поставил на нашу пару. В общем, он выиграл кучу денег, и все теперь за счет заведения, и комнату нам самую лучшую предоставят…

На сцену вышел невысокий бард, поправил смешной берет с пером, перебрал струны. И вдруг запел так чисто и красиво. Его голос завораживал и уносил в мечты. Я повернулась к Алоку:

- Это кто?

- Не узнала?

- А должна? Хотя, да, что-то знакомое, но я его точно никогда не видела…

- Это Олиель. Вспомнила?

- Но он же совсем не так выглядит!

- Он скрывается.

- От кого?

Алок усмехнулся, развернул меня на лавке спиной к себе и, обняв, прижал. Да, так слушать музыку гораздо приятнее.

- Он скрывается от разъяренных мужей. После его триумфальных гастролей в позапрошлом году по большим и маленьким городам Илении, с посещением некоторых замков, там и тут начали рождаться младенцы с ушками…

Я фыркнула.

- Тише, он очень обидчивый и может решить, что ты смеешься над его песнями.

- А ты не смеши меня тогда!

Кровать была узкая и скрипучая, но это не помешало нам вдосталь поскрипеть ею и заснуть в обнимку совершенно счастливыми. Проснулась я еще затемно из-за того, что Алок вдруг как-то напрягся, осторожно высвободил из-под меня руку, в другой его руке оказался меч, и он скользнул к окну. Потом он так же тихо вернулся обратно, заметил мои настороженные глаза:

- Все в порядке, - прошептал он, - торговцы уехали. Спи, еще совсем рано.

Я прижалась к нему, что-то маленькое и фиолетовое шевельнулось во мне.

- А поскрипеть? - шепотом спросила я. Алок рассмеялся и повалил меня на спину.

Утро началось с грандиозного скандала. Внизу кто-то кричал и швырялся тяжелыми предметами. Алок расслабленно лежал на спине, одной рукой прижимая меня, и с усмешкой вслушивался в доносящиеся крики. Я не могла разобрать ни одного слова.

- Я ничего не понимаю! Что там происходит?

- Это местный диалект, поэтому и не понимаешь. А происходит то, что хозяин во всю чихвостит свою прислугу, и жену, и сестру жены, и младшего сына, и даже кого-то из постояльцев… Малышка Тиоли удрала ночью с Олиелем.

- Теперь за ним еще и хозяин постоялого двора гоняться будет… - грустно заметила я, и мы расхохотались.

- Да, а завтрак нам здесь похоже не светит, - грустно констатировал Алок.

- Возвращаемся в замок?

- Я хотел еще к озеру съездить… Одевайся, пойду, посмотрю, может, удастся что-нибудь из пропитания с собой добыть.

Я сидела на кровати, подогнув ноги по-турецки и надев свою рубашку. Расческа за ненадобностью валялась рядом, я пыталась распутать сбившуюся косу хотя бы руками. Вдруг что-то выпало из моей прически, я обернулась. На постели лежала вчерашняя лилия, все такая же прекрасная. Я взяла ее в руки - лепестки стали чуть тверже, а тычинки напоминали проволочки с блестящими камешками на концах.

- Ал, - показала я кувшинку, вернувшемуся мужчине, - смотри, она совсем не вянет!

- В течение трех дней этот цветок каменеет и остается таким очень надолго. Поэтому он так и ценится. Но этот цветок свое предназначение почти отработал.

- Почему почти?

- Ну, раз он такой красивый, то одного поцелуя за него мало!

- Одного? - возмутилась я, вспомнив, сколько поцелуев было уже после того одного…

- Ну, за него-то только один!

Я встала на коленки:

- Согласна, за такую красоту положен еще один!

- Два!

- Один! Но длинный, - пошла я на уступки.

Вдоволь нанырявшись с поцелуями и без, мы устроились на полянке. Алок расстелил свой плащ и усадил на него меня, завернув в полотенце, которое он “одолжил” в трактире. Потом из его котомки торжественно появился большой кусок мяса, хлеб и овощи. Венчал все это великолепие бурдюк с домашним вином, два стакана и одна вилка, которую Ал протянул мне. Я заявила, что из чувства солидарности, буду есть тоже руками. Алок кинжалом нарезал хлеб и мясо и, соорудив “бутербродик”, протянул его мне. Никогда не ела ничего вкуснее!

После завтрака Ал пошел посмотреть пасущихся на лугу коней, а я выпуталась из полотенца и устроилась загорать. Солнце приятно согревало спину, мысли текли лениво, постоянно притормаживаясь. В принципе, по сложившейся традиции, надо было подумать на тему “во что я опять вляпалась”… Но думать на эту тему не хотелось… Мне было очень хорошо нежиться под солнышком, мне было очень хорошо с Алоком, мне нравилось в нем все: его нежные губы и сильные руки и то, как он понимает меня с полуслова. Да и то, что сейчас он посвящал мне все свое время было очень приятным. Похоже, я влюбилась… С этой мыслью я и задремала.

Разбудил меня Алок:

- Ния, немедленно оденься! У тебя вся спина уже красная! Солнце в горах очень коварное!

- Да я чуть-чуть совсем позагорала…

- И чуть-чуть подгорела, - передразнил меня Алок и велел немедленно собираться.

Всю прелесть своего загорания я ощутила уже на подъезде к замку - спина горела неимоверно, даже прикосновение тонкой ткани рубашки вызывало боль. Алок привел меня в спальню и первым делом раздел. Присвистнул. Тут же откуда-то появилась банка с вонючей мазью, коей и была щедро намазана моя спина. После этого меня уложили в кровать на живот, накрыли смоченной каким-то травяным раствором простыней, напоили отваром и вынудили прослушать лекцию по технике безопасности при нахождении в горах на солнце. Под конец лекции я уже откровенно ржала, потому что тролльи словечки, употребляемые Алоком, мне безумно нравились, хотя об их смысле я могла только догадываться, а переводить Алок категорически отказался, сославшись на то, что “истинным леди” такие слова знать не положено.