— Вввашша одежда, Ариэн… сама, — сжав одну руку в кулак, её глаза скрылись за челкой золотистых волос, а аура сзади приобрела более темный оттенок.
«Мне это кажется, или это клише… недоразумение? — глянув на Аквину, я сделал еще один шаг назад и заметил, что Виви стояла рядом со мной (когда только успела) и стала, принюхиваясь к чему-то.
— *Нюх-нюх* — прижавшись к моей руке и сцепив свои ручки, она втянула запах и немного покраснела, — снова… этот запах… крови и что-то еще… знакомое.
— Ч-что! Виви, о чем ты? — забеспокоилась Аквина.
— Этот запах… он… — закрыв свои глаза, она еще раз принюхалась, а после, словно вспомнив что-то плохое, сморщила свой носик и сжала пальцы крепче.
«Только не говорите мне… что меня спалили?!» — с некой досадой и обидой, мне пришлось мягко отстранится от Виви. Но та сжала свои руки еще крепче, а после она открыла свои очи — в которых были темные покрытые тьмой зрачки. Исчезла та синева неба, а вместо неё пришла тьма ночи, и эти самые глаза смотрели на меня, будто читая мою душу.
Я оцепенел на месте, не смея делать резких движений. По моей спине прошлись мурашки вместе с холодным потом, а чуйка завыла благим матом. Глядя в эти омуты темных глаз, я даже попрощался со своей жизнью и смотрел на Виви, как какой-то кролик перед удавом. Одно неверное движение — смерть.
Тут был бы конец. Виви узнала, что я гоблин и пожрала мою сущность или то, что у меня вместо неё, как тогда: когда она лечила девушек от плода. Успел ли я пожалеть, что спас её… Не знаю. Время для меня словно остановилось. Был я — гоблин, что скрывает свою натуру, и она — милая, наверное, лоли-эльфийка с небесного цвета волосами. Я понимаю через что она прошла в той пещере, и не буду винить её. Все-таки, гоблины — те еще садисты. Конечно, будет жаль, если меня узнают, как гоблина, а там и подозрения, как я их обманул, воспользовавшись их доверием.
Но вместо ожидаемой смерти, я почувствовал, как Виви прижалась ко мне: её хрупкие и нежные руки обняли меня, а сама она мелко задрожала, еле слышно всхлипывая.
Внезапная аура опасности исчезла, время снова текло своим ходом. Сейчас передо мной была обычная девушка, что от чего-то прижалась ко мне.
— Что это с ней? — раздался сбоку голос Аквины, словно она и не чувствовала ту опасность, исходящую ранее от Виви.
Вместо ответа, я погладил Виви по голове: по нежным шелковистым волосам.
— Простите… я… не хотела… — тихо произнесла Виви, прижимаясь ко мне еще крепче.
Глянув на Аквину, я пожал плечами. Сейчас я и сам не понимал, что произошло. Я просто продолжал гладить Виви по шелковистым волосам, пока та не перестала всхлипывать.
— Хм, ладно, я, пожалуй, пойду умоюсь… — с немым вздохом, Аквина удалилась и ушла во двор дома. Но её брошенный взгляд говорил о продолжение разговора.
Я же… продолжал гладить Виви…
* * *
Виви Лавенрс — она же попутчик Ариэна.
Детство — единственное светлое пятно в моей жизни. Сколько я себя помню, именно в раннем детстве я радостно смеялась, беззаботно радуясь каждому прожитому дню. Я не знала боли и страха.
Моя семья меня любила. Мама, папа и старшая сестра — любили меня, баловали и радовались каждому моему успеху. Я была счастлива и не знала горечи. Думала, что так будет всегда…
Как же это было глупо. Стоило моему дару проснуться, как мои родители охладели ко мне, а старшая сестра отвернулась от меня, а после и вовсе исчезла. Я не знала почему, думала, что сделала что-то не то, но…
Как бы я не молила прощения, родители охладели ко мне. Что бы я не говорила, они молчали, поджав губы… Смотрели на меня с отвращением…
Ха-ха… какой же я была глупой тогда… думала, что где-то согрешила, пыталась вымолить прощение там, где слова были пустым звуком. Думала, что еще чуть-чуть и меня простят. Родители снова улыбнутся мне и нежно обнимут, прижав к себе. Забудут об этом дне, как о плохом сне.
Но… как бы я не молила, все слова были лишь пустым звуком. Дома, на улице с друзьями… даже они… перестали играть со мной. А после мне и вовсе было запрещено выходить на улицу под неясным предлогом, — "больна," — такой вердикт выдала мне моя мать, заперев меня в моей комнате.
Так я прожила в одиночестве год, а может больше. Одинокая, брошенная всеми девочка. Не согласившись с этим, я пыталась снова вернуть те счастливые дни, но натыкалась на стену отчуждения и безразличия…
Сколько слез мною было пролито, сколько бессонных ночей я плакала, свернувшись в постели и закрывшись от всего мира…
Наверное, я бы прожила всю свою вечность в четырех стенах. Тогда… я впервые перестала улыбаться, уткнувшись в пустоту уныния и одиночества.
Через неделю, развалившись как обычно в кровати, я почувствовала что-то странное в своей груди. Тогда я не поняла, что это было, но меня охватила огромная бодрость. Меня переполняли сила и странная радость. Обида и боль исчезли, как не бывало. Мне хотелось прыгать и безудержно смеяться, что я и сделала, перепугав тем самым всех слуг и родителей.
Зря я, наверное, смеялась час без перерыва. Тогда мое горло охрипло, а потом я и вовсе не видела своих родителей. Но мне было… плевать, я радовалась как никогда и смеялась вновь. Это было первой ошибкой…
Через неделю приступ радости настиг меня вновь, а вещи как по волшебству воспарили, закружившись в вихре. Сила, бодрость и радость — вот, что я чувствовала тогда. Мне всё было безразлично, я просто радовалась магии в своей комнате, хлопая в ладоши от радости и смеха. И вновь, это было очередной ошибкой.
На следующий день в мою комнату вошли родители. Их лица были безразличны, а в глазах было отвращение. Тогда я даже обрадовалась, что родители вновь навестили меня. Мне было плевать на отвращение в глазах матери и отца… я просто радовалась как никогда, но я глубоко ошибалась.
Следующие слова повергли меня в шок, а слезы предательски хлынули, стекая по моим щекам.
«Ты больше нам не дочь!»
«О тебе позаботятся другие!»
Слова что ранили мое детское сердце хуже предательства… Родители отказались от меня, отдав в руки других эльфов. Как бы я не плакала и не молила, на меня смотрели с отвращением.
Затем меня забрали из дома. Больше я не видела своих родителей. Следующий год я прожила в странном храме с другими детьми эльфами. Но и те смотрели на меня с отчуждением и страхом. Зря… я, наверное, смеялась так громко.
Лишь некоторые личности относились ко мне нейтрально и вполне доброжелательно.
Наша настоятельница, Госпожа Маи. Лишь она смотрела на меня без страха и улыбалась, глядя на меня. Тогда, она и стала мне старшей сестрой, хоть я и боялась признаться ей в этом.
Дальше дни потекли часами. Мы помогали храму, чем могли… точнее, я помогала, в одиночестве. Нас учили, обучали всему. А после… в один день все изменилось. В храм пришел странный старик в сером балахоне — человек. Старый, с седыми волосами и весь морщинистый, а еще от него плохо пахло. Про них я знала лишь по книгам, но каково было мое удивление, когда я поняла, что он пришел ко мне.
Как оказалось, у меня был великий дар, так он говорил, словно этот дар был не у меня, а у него. В его словах были восхваление и гордость, наполненная напыщенностью.
Тогда он и попросил продемонстрировать ему мою магию. Это было третьей ошибкой.
Я же была слишком наивной. Этот же старик был вторым человеком, который добро улыбался и подкупал своими словами.
Моя магия, как и обычно, сработала безотказно. Стулья и стол вместе с вещами воспарили в воздух закружившись вихрем под визги человека, зря он сидел тогда на стуле.
Думаю, уже было ясно, что в комнату вбежала наша настоятельница и вещи застыли, а после плавно опустились на землю. Тогда я и увидела в глазах нашей настоятельницы… грусть и печаль?
А старик радостно вскочил со своего стула. После этого он не решался садиться на него в моем присутствии. Да, он остался в храме и стал обучать меня магии. Тогда я не знала какую ошибку я совершила, согласившись на его предложение подучить меня его искусству магии.
