Легкомысленно помахав надменной и грустной Сандре рукой, я направился к своему авто с явным намерением покинуть Кристалл-Холл и обеих красавиц.

В моём гареме слишком много львиц и мало львов. Проблемы нужно как-то решать.

И у меня были кое-какие идеи на этот счёт.

– Ты был в Кристалл-Холле? – спросила Катрин за ужином.

– Да, – ответил я.

Простое «да», вместо того, чтобы в свой черёд поинтересоваться: «А почему ты спрашиваешь?».

Или вместо возмущённого: «Ты за мной следила?».

«Да», – и всё.

Катрин смерила на меня долгим тяжелым взглядом. Будь на её месте другая, можно было бы ожидать сцены, но моя невеста закатывает их редко.

– Зачем?

Так же коротко и по существу, без лишних эмоций. Лишь тост, намазанный клубничным джемом, слегка подрагивал в её пальцах.

– Синтия позвонила. Просила приехать.

– И ты сразу кинулся исполнять желания Синтии? – холодно блеснула она глазами.

Я понял, сцена всё-таки будет.

Катрин быстро входила в роль будущей жены. Даже, пожалуй, слишком. Она менялась прямо на глазах. Достаток и власть влияют на людей тем сильнее, чем полнее они осознают происходящие перемены.

Мой маленький светлый мышонок наращивал коготки и зубки. Не то, чтобы мне это мне нравилось? Я люблю уверенных в себе, породистых женщин и все шансы к одному, что из Кэтти получится прекрасный лебедь.

Но вот скандалы на почве ревности мне не нравятся даже тогда, когда я признаю за партнёром право быть недовольным.

– Тебе не о чём беспокоиться, – заверил я её.

– Ты серьёзно?! – Катрин демонстративно отодвинула от себя чашку, гневно взглянув на меня. – Не о чем беспокоиться?! Эта женщина хуже чумы, и она всё время маячит за порогом моего дома!

– Тебе придётся как-то учиться с этим жить. Синтия моя сестра.

– А ещё она твоя любовница! И что-то незаметно, чтобы ей нравилась идея оставить ваши отношения в прошлом!

– Не начинай, – поморщился я.

– Я пытаюсь быть объективной, беспристрастной и не ревновать по пустякам. Но как, скажи, мне это сделать, если вы всё время встречаетесь у меня за спиной?

– Я не встречаюсь с Синтией у тебя за спиной.

– Нет?

– Нет!

– Хорошо. А что тогда, в твоём понимании, ты делаешь? – скрестила она руки на груди.

Я начал злиться. Вопросы Катрин были ожидаемы, но ответить на них было нечего.

С тех пор, как мы с Кэтти стали близки, я избегал Синтии. У нас с сестрой не было секса, так что я мог прямо смотреть в глаза своей невесте, но всё же зачем-то избегал её взгляда. Наверное, потому, что в глубине души хотел того, чего не делал? Отрицать перед самим собой бессмысленно.

Я не чувствовал себя виноватым за свой желания, потому что чувства спонтанны, значения имеют лишь поступки. Но я боялся их. В накале чувств нельзя быть уверенным, что не шагнёшь на пусть, которого страшишься.

– Она помогает подготовить Кристалл-Холл к свадебной церемонии, – тихо проговорил я, разглядывая рисунок на белой кружевной скатерти.

– Ты хоть сам понимаешь, какое это жалкое оправдание?

Отбросив салфетку, Катрин так резко поднялась, что я едва успел схватить её за руку:

– Подожди!

– Пусти меня.

– Катрин, нам не из-за чего ссориться!

– Я не ссорюсь. Просто не люблю, когда мне лгут. И даже не смей говорить, что не лжёшь, иначе всё станет только хуже.

Я втянул воздух сквозь зубы и процедил, стараясь сохранять спокойствие:

– Мы не были наедине. Синтия пригласила в дом Сандру.

– Не улавливаю связи между этим событием и тем, что ты срочно потребовался госпоже Элленджайт прямо с утра. Разве что ей просто нравится дёргать за верёвочки, проверяя, насколько безотказно они действуют?

– Кэтти…

– Альберт! Я уже говорила тебе и повторю снова: не могу и не хочу жить на троих. К тому же Синтия не просто третья. В нашем случае всё гораздо сложней и запутанней.

– Чего ты от меня хочешь?! – сорвавшись, заорал я. – Я не могу порвать с ней все отношения. Она – моя семья! Всё, что от неё осталось!

– Придётся выбрать, с кем ты хочешь связать свою жизнь – с прошлым или с будущим; с ней или со мной? Обычно я не люблю ультиматумы. Я за свободу выбора. Но этот случай – исключение. Так что да: либо я – либо она.

Катрин удалилась, с виду собранная, спокойная и прекрасно владеющая собой. В душе – расстроенная, раненая, уязвлённая. Я-то знаю.

Вспылить бы, разыграть оскорблённое достоинство, несправедливо обвинённое в несовершённом грехе, но не позволяет совесть. Она права. Если я хочу новой жизни, нужно поставить жирный крест на прошлом.

Проклятые треугольники! Когда тобой движет чистая похоть – всё просто; когда возвышенная любовь – колебаться незачем. А когда всё причудливо перекручено, перевёрнуто, изогнуто, то как быть?!

Катрин прочно проникла в моё сердце и душу. А Синтия – часть меня. Испорченная, чёрная, в чём-то даже червивая, но – страдающая и любящая часть.

Имею ли я право предать сестру? Оставить её одну?

***

Катрин, набросив пальто поверх костюма, уже спешила к двери.

Смешные студенческие джинсы и спортивные курточки быстро оказались забыты. Теперь она предпочитала классический стиль и дорогие брендовые модели. Нужно сказать, всё это удивительным образом шло к ней.

Мне не хотелось расставаться в ссоре и, поймав Катрин за руку, не обращая внимание на её рассерженный вид, я притянул её к себе и поцеловал.

Она на поцелуй не ответила, видимо, решив нежно лелеять свою обиду. Что ж, милая? Люблю вызовы. Мне нравится на них отвечать.

Поначалу невинный поцелуй перестал быть просто прощальным.

Губы Кэтти на вкус были мягкими, упругими. Первоначально их вкус перебивала помада, но вскоре она растаяла под моими поцелуями.

Катрин была пронизана невинностью, как светом. Невинность её не была детской, слетающий с души, как пух с перезрелого одуванчика, при первом же порыве жёсткого ветра. Это была настоящая нравственная чистота. И дело тут не в том, что она досталась мне девственницей, тут другое – эдакий духовный изъян, весьма редкий во все времена. Если большинству людей требуется сила воли, чтобы не поддаться искушению то Катрин просто не понимала искушений. Они её не искушали, не казались ей интересным и привлекательным. Она просто жила в других, более высоких, сферах.

Такие люди, как она, обычно бывают очень одиноки.

Все остальные сбиваются в группы, находят себе подобных. Но когда подобных тебе единицы, ты вынужден быть одиноким волком. Или одинокой птицей, потерявшейся в облаках.

У Катрин был редкий дар. Такие души, как у неё не пачкаются при соприкосновении с грязью – грязь просто их убивает.

Эдакие белые вороны на свой лад. Невероятно и сильные, и уязвимые; холодные и нежные; слишком вдумчивые и серьёзные, весьма часто недопонятые и недооценённые, потому что большинству людей нравятся стеклярусы, а не настоящие бриллианты.

Чтобы оценить чистоту камня, нужно разбираться в драгоценностях; а чтобы ценить людей, нужно понимать, что на самом деле творится в душах за лживыми словами и лицами.

Губы Кэтти тихонько вздрогнули, поддаваясь моему напору, как цветок, открывающийся навстречу пригревшему солнышку.

– Я всё для себя решил и выбрал, – прошептал я, обнимая её, прижимая к себе, наслаждаясь ощущениям хрупкого, тёплого тела, податливого в моих объятиях. – Я люблю тебя, – выдохнул я.

И почувствовал странное жжение в области сердца, увидев, как в ответ доверчиво распахиваются её глаза.

Нет ничего тяжелее, чем выбирать между двумя равно любимыми женщинами, но, уж если выбор встал ребром, нужно выбирать ту, за которой стоит бог, а не дьявол.

Ночь выдалась… или, скорее, удалась. Артур был прекрасным любовником: чувственным, податливым, болезненно-томно-завораживающим.

В отличие от дорого нашего Ливиана, я с собой никогда не борюсь. Мне нравится то, что нравится. А нравится мне, хрупкий, словно ломкий стебелёк, красавчик Артур, что сейчас на моей кровати от боли, комкая руками простыни.