– Это мигом! – сияет он и выпаливает скороговоркой:
– Дети в подвале играли в „Duke Nukem“ —
Зверски застрелен был дворник Гадюкин.
Русалки переглядываются в растерянности. Их предводительница морщит лоб:
– И кто автор этого… произведения?
– Э-э… Маяковский, – пытается соврать рецидивист.
Русалки, все как одна, качают головой.
Мы перешептываемся и тут выясняется – никто из нас не может вспомнить целиком ни одного стихотворения. А те, что приходят на ум, почему-то носят откровенно нецензурный характер.
– Я могу сюжет фильма „Матрица“ пересказать, – снова проявляет инициативу Дос.
– Это как? – хмурится Падла.
– Раз, два, три, четыре, пять —
Вышел хакер погулять!
Антивирус выбегает,
Прямо в хакера стреляет!
Пиф-паф! Наконец,
Будет хакеру…
– Не надо! – бородач торопливо закрывает Досу рот ладонью и с опаской оглядывается на русалок: еще обидятся и уплывут.
М-да, ситуация принимает тупиковый характер…
– Наша Маша горько плачет, уронила в речку мячик, – вдруг высовывается из-за кустов голова Черепа, – Тише, Машенька, не плачь – мама купит новый мяч!
– Гениально! – аплодирует Падла.
– Конгениально! – вопит Жирдяй.
„Зеленовласки“ гостепреимно улыбаются и манят нас в воду:
– Вы достойны нашей помощи!
Переправа через реку длится намного меньше, чем хотелось бы. Каждого из нас буксирует, нежно обняв за плечи, персональная русалка. Более приятного транспортного средства не существует в природе!
Оказавшись у другого берега, Жирдяй долго не хочет вылазить из реки и заявляет, что всю жизнь мечтал стать водяным. Русалки хихикают и напрасно пытаются вытолкнуть толстяка на берег. В конце-концов, они объясняют, что больше не смогут защитить его от пираний. Это помогает. Жирдяй пулей вылетает из воды.
Русалки прощально машут нам руками.
– Девочки! Вы не с химфака? – кричит им вслед Падла. Чувствуется, что с химфаком у бородача связаны какие-то волнующие воспоминания. Русалки только смеются и, послав нам по воздушному поцелую, скрываются в глубине реки.
– Слушайте, ребята, а здесь действительно хорошо, – восторгается Жирдяй, разгуливая по травке в полном неглиже. Свою одежду мы оставили на том берегу, а на этом – почему-то нет гардероба. С непривычки испытываешь некий дискомфорт. Только Падле всё нипочем – он как был, так и остался – в трусах и ушанке. Несмотря на все увещевания русалок.
А куда, интересно, Череп подевался? Как он из воды вылазил, я не видел – он со своей русалкой взял правее – туда, где деревья вплотную подступают к берегу.
Трещат сухие ветки под ногами и именно с той стороны появляется… нет не Череп. Низенький старичок в полосатом колпаке, бархатном синем камзоле и красных штанах. На ногах у благообразного персонажа белые чулки и башмаки с серебряными пряжками. Старичок поглаживает длинную седую бороду и весело кивает:
– Здравствуйте, почтенные путешественники!
Да это ж типичный гном! Хотя, и крупноватой для гнома комплекции.
– Вижу, вы слегка поиздержались в дороге, – старичок тонко, противно хихикает и бросает нам под ноги сверток. Одежда. Неказистые полотняные штаны и длинные рубахи. Ничего, вполне терпимо.
Обряжаемся и становимся похожими то ли на героев финского народного эпоса, то ли на пациентов старинной психбольницы. И только Падла отказывается что-либо менять в устоявшемся имидже. Такой здоровый консерватизм мне все больше по душе. Ей богу, по завершении нашего похода – сделаю себе что-нибудь аналогичное… Думаю, шляпа-сомбреро и трусы в горошек составили бы незабываемый ансамбль.
Из-за кустов появляется Череп – уже одетый в полотняные обновки.
– От коллектива отрываешься? – язвительно щурится Дос.
Громила смущенно разводит руками:
– Еще не привык к этому телу…
Старичок нетерпеливо треплет кончик своей бороды. Властно заявляет:
– Следуйте за мной, почтенные. Я укажу вам дорогу к подлинной Мудрости.
Никто и не возражает. Топаем за гномом по лесной тропинке. Щебечут птички, обстановка идиллическая. Направо и налево от тропинки что-то белеет в высокой траве… Обожаю грибы!
Наклоняюсь… Гм-гм. Отнюдь не грибы. Человеческие скелеты. Местами – целые, местами – во фрагментарном виде.
– Дедушка, а что это у вас? – спрашиваю, как бы невзначай, – Вроде антуража, да?
– Если бы… – морщится гном, – Всё эти двое… То Змей Горыныч налетит, то Кощей пожалует. Намусорят, нагадят… Не успеваешь убирать.
Начало – весьма оптимистическое.
Тропинка приводит нас на поляну и дальше круто взбирается по склону высокого холма. Там, на вершине – массивные дубовые врата. Тропинка упирается в их створки и больше никуда не ведет. Понятное дело – переход на следующий уровень.
У подножия холма – компьютер, чтобы записаться на текущем уровне, а также… несколько грубо сколоченных парт и школьная доска. Торопливо отметившись в компьютере, Жирдяй карабкается по склону и напрасно ломится во врата, запертые на огромный висячий замок.
– Э-э, уважаемые, не так быстро! – качает головой ехидный старичок и показывает здоровенный золотой ключ, болтающийся у него на поясе, – Сначала докажите, что вы достойны сюда войти!
– Что, опять поэзию декламировать? – морщится Жирдяй, – Ладно, только быстрее, дедуля. Я как раз вспомнил подходящий стишок: мама мыла Раму, Рама мыл маму…
– Не торопитесь, молодой человек, – останавливает его гном, – Присаживайтесь, – он гостепреимно указывает нам на некрашеные, потемневшие от времени парты.
Делать нечего. Садимся.
Старичок задумчиво возводит глаза в безоблачно-васильковое небо:
– Ну, для начала, думаю… Небольшой диктант. На правописание „жи“ и „ши“ и деепричастные обороты.
Мы переглядываемся с Маньяком и я тихонько шепчу:
– В „Лабиринте Смерти“ было полегче…
Гном выделяет каждому вполне современную тетрадку, шариковую ручку и начинает диктовать:
– „Живо, сударь, живо! – сердито прошипела принцесса Орхидея на камер-флигель-рашпиль-адьютанта, отмахиваясь веером от жирных морлоков, – Выбрасывайте на помойку этого противного Гегеля и садитесь переписывать Тойнби! Унтер-генералиссимус фон Беспалофф ждать не любит!“
Толстяк скорбно вздыхает:
– И откуда такие тексты берутся…
– А откуда берутся невежественные молодые люди? – сурово парирует старичок, – Все тексты взяты из романа „Аксельбант адьютанта моего“. Между прочим, данная книга рекомендована в качестве пособия по орфографии для студентов философских факультетов!
Дос, сидящий с Черепом за одной партой, пытается списывать. Только это бесполезно. Я заглянул в Шуркину тетрадь и понимаю, что всем нам гном одновременно диктует разные куски текста. Как видно, чудеса виртуальности выходят боком школьникам и студентам.
Наконец, диктант окончен. Старичок подходит к Черепу, сидящему впереди, берет тетрадку. Хмыкает. Что-то правит.
– Ну, что ж… Твердая четверка.
Заглядывает в тетрадь Доса и хмурится:
– Молодой человек, не „мурлоки“, а „морлоки“! И не „хероография“, а „хореография“! Разве я так диктовал? Я лично, имел в виду „искусство танца.“ А что интересно вы имели в виду? Три с минусом!
Доходит очередь до Жирдяя. Гном смотрит в его тетрадь и замирает с приоткрытым ртом, на время утратив дар речи.
– Ну знаете ли… – наконец выдавливает он из себя, – Вы не то, что Мудрости не достойны… Вы не достойны даже „единицы“!
Толстяк мрачнеет, выбирается из-за парты. Сурово нависает над опасливо отступающим гномом:
– Ну ты, Макаренко! Сам отдашь ключ?… Или как?
– Жирдяйчик! Не горячись! – напрасно пытается успокоить его Падла, – Интеллигентные люди всегда могут договориться.
