Я обалдела, никогда раньше Максим не позволял себе разговаривать со мной таким тоном. Видимо, я его сильно разозлила, разрезав шмотки на мелкие кусочки.

Я молчала, потому что у меня пропал дар речи. Я-то была уверена, что муж снова начнет юлить и извиняться, а он…

– Лиза. – Максим дотронулся до моей руки. – Будь реалисткой. Эта квартира принадлежит нам обоим, в случае развода ты получишь ровно половину, да и то, я не уверен, что захочу продать свою половину жилплощади, чтобы ты имела возможность распоряжаться своей частью. Раздел имущества может тянуться годами, рестораны ты тоже не получишь. Тебе тридцать лет! Тридцать! Кругом полно молодых девчонок, юных и свежих, и они тоже готовы драться за место под солнцем. Ты останешься одна, заведешь кошку…

Я очнулась.

– Что?

– Я говорю – заведешь кошку и будешь смотреть сериалы все вечера подряд. А как же тебя будут жалеть! Ты только подумай – город просто взорвется от жалости к тебе. Бедная Лиза! Ее муж спит с ее же сестрой. Бедная, обманутая Лиза! Давай оставим все как есть? – Максим погладил меня по руке. – Я даю тебе слово, что больше не буду спать с Машкой, мы покупаем путевку в Африку, нет, туда сейчас нельзя. В Сочи? И кто старое помянет, тому глаз вон! Идет?

Максим улыбался. И вот именно эта улыбка достала меня окончательно.

– Убирайся! – Я с размаху ударила его по щеке. – И никогда, никогда сюда больше не приходи!

Максим отпрянул назад и машинально потер свою щеку.

– Убирайся? С чего бы это? – взревел муж. – Это и моя квартира тоже, мы будем жить вместе до тех пор, пока ее не разменяем. Может быть, еще лет десять!!! Поняла? – заорал муж прямо мне лицо. – Не хочешь добром? Да что ты из себя строишь? Старуха!!! Дура!

Максим вскочил на ноги:

– Я уезжаю на работу, вечером вернусь. Подумай над тем, что я тебе сказал!

Пружинистой походкой Максим вылетел из квартиры. Распахнутая настежь дверь качалась из стороны в сторону. Я сидела, не шевелясь, по лицу текли слезы.

«Старуха»… Значит, я старуха…

– Лизонька, у вас все в порядке? – соседка, вездесущая Раиса Леонидовна, заглянула в дверь. – Лизонька, вы что, с мужем поругались?

Я молча встала на ноги, подошла и захлопнула дверь прямо перед ее носом.

Потом я заметалась по комнате, словно белка в клетке. Я не знала, что ищу, не знала, что мне делать дальше. Без сил я повалилась на диван и закрыла глаза.

«Потом, я все решу потом!»

Проснулась я в четыре часа дня, жутко болела голова, я замерзла и хотела есть. Стоило мне открыть глаза, как весь кошмар ожил. Со стоном опустив ноги на пол, я прошла на кухню и вытащила из хлебницы печенье. Лениво пережевав три штуки, я запила их водой и вернулась на диван. Укрывшись пледом с головой, я закрыла глаза и затихла.

Мне снился очень красивый сон – огромные алые цветы легко склоняли головки от дуновения теплого ветерка. У ног билось море, а за руку меня держал высокий кареглазый брюнет.

– Я так тебя люблю, – промолвил он и коснулся моих губ. Поцелуй был так хорош, что у меня закружилась голова. Я поднялась на цыпочки и обняла его за шею…

…Пробуждение было ужасным. Темная комната, едва слышное тиканье настенных часов и тупая боль в груди. Это болела душа. Бедняжка, сколько же ей пришлось пережить!

Я накинула плед на плечи и вышла в коридор. Я никак не могла понять, что сейчас: раннее утро или поздний вечер? Часы на кухне показывали шесть часов. Утра? Вечера?

Я совершенно потерялась во времени и в пространстве. Я прошла в спальню – кровать пуста, в гостиной тоже никого не было, значит, Максим еще не пришел. Или…

Я подошла к окну. Никого, людей почти нет, лишь неясный силуэт с собакой на фоне помойки. Значит, все-таки утро. И Максим не пришел домой ночевать.

Я вздохнула: так я этому рада или нет? Убиваться больше не было сил, я бросила плед на пол и пошла в ванную. Простояв под душем не меньше часа, я наконец приобрела человеческий вид и способность более-менее ясно соображать.

Значит, Максим хочет, чтобы я его позвала домой. Сама. Иначе… Как он там сказал – старуха с морщинками на лице? Я подошла к зеркалу и внимательно вгляделась… Да, у глаз есть морщинки, но не много, и на лбу… И целлюлит… Я посмотрела на ноги, да, и целлюлит тоже есть. Так, значит, он сказал мне правду? У меня от страха сжалось сердце. И что дальше? Буду встречаться с пожилыми любовниками, а потом провожать их к женам? Начну красить губы алой помадой и громко смеяться над сальными анекдотами? Покупать пиво и печь пироги с рыбой в надежде, что кто-нибудь скрасит мое одинокое существование? И все время буду пытаться снова выйти замуж за кого угодно, лишь бы не быть одной. Мне скоро тридцать, а у меня даже нет ребенка! В сорок я стану злой и неудовлетворенной, в пятьдесят буду с ненавистью смотреть на молодых женщин с детьми и внуками… В шестьдесят заведу кошку… СТОП! Хватит!

Я плеснула на лицо ледяной водой. Прекрати немедленно! Что за бред!

Я отправилась в кухню и сварила себе чудовищно крепкий кофе. Первый глоток дался с трудом, потом пошло лучше. Я почувствовала звериный голод и, сделав на скорую руку глазунью из трех яиц, позавтракала. Мне пора на работу, у меня два ресторана… ну, один, в крайнем случае. Я решила оставить себе «Императрицу», думаю, не надо объяснять, почему именно этот.

Сотовый затренькал, когда я уже надевала сапоги. «Максим!» У меня сжалось сердце, я схватила трубку. Это была Ларочка Кварина.

– Привет, пропажа! – У Ларочки была немного странная дикция, наверное, ортодонт не слишком хорошо подогнал ей новые зубы. – Ты где была?

Мне показалось, что даже из трубки сильно пахнет французскими духами.

– Я отдыхала в Питере. – Я придала голосу максимум бодрости.

– Да? – Ларочка озадаченно крякнула. – Я-то думала, что отдыхать можно на Гоа, ну, в крайнем случае, на Бора-Бора, а, оказывается, люди и в Питере отдыхают. Ну, дело вкуса. Солнышко, мне бы с мужем твоим переговорить. Он еще дома?

Я застыла, вот он, момент истины.

– Мы… с… Максимом… разошлись… – очень медленно, прожевывая каждое слово, произнесла я, внутренне холодея.

– Да ты что? – весело хохотнула Кварина. – И давно?

– Давно. – Я пыталась быть беззаботной, но глаза защипало.

– Не из-за Машки, надеюсь? – Ларочка не любила Машку. Я ее теперь ненавидела.

– А при чем здесь Маша? – просто кордебалет какой-то. Шоу, мать его!

– Милочка, но ведь полгорода знает, что Максим спит с твоей сестрой. Их и в ресторане видели вместе, да и вообще.

Я молчала, не зная, что сказать в ответ.

– Алло? Алло? – Ларочка была недовольна, она не привыкла повторять одно слово дважды.

– Почему ты мне ничего не сказала? – глухо спросила я в трубку.

– Я думала, ты знаешь, – беззаботно хихикнула Ларочка, – может, у вас семейная договоренность, зачем я буду лезть со своими замечаниями?!

– Я не понимаю. – Я растерялась. – Ты знала, что мой муж спит с моей сестрой, и ничего мне не сказала! Почему?

– О, господи! – прогнусавила Ларочка. – Лиза, ты теряешь смысловую нить. Я только что тебе все объяснила. Да и вообще… Теперь мне придется звонить Машке, насколько я понимаю, Максим у нее?

– Что? – тупо переспросила я.

– У Максима сотовый недоступен, а он мне нужен. Твой муж теперь живет у Машки? – со злостью повторила Кварина. – Слушай, позвони ему сама, скажи, что я его ищу. Ну, пока…

И не прощаясь, Ларочка отключилась.

Я передернула плечами, словно пытаясь отогнать от себя дух Квариной, и вышла в подъезд.

«Неужели Максим действительно теперь живет у Машки?» Зароненная Ларочкой мысль не давала мне покоя. Я вытащила сотовый и позвонила мужу. Действительно, «абонент недоступен!». Второй звонок был сестре. У меня так сильно стучало сердце, что казалось, вот-вот выпрыгнет из груди. Машка на мой звонок не ответила.

Я с раздражением бросила сотовый в сумочку и вышла на улицу. К «Императрице» я подъехала на своей старушке. В дверях ресторана я столкнулась с Максимом.