– Ну да: сорок пять – баба ягодка опять. Надо же, как неловко. А, погоди! У меня есть кое-что! Сейчас…

И отец извлек из ящика стола небольшую фирменную коробочку – Алина ахнула:

– Папа! Это что – от Fendi? Из новой линии? Я тоже такие хочу.

– Рано тебе такими духами пользоваться.

– Ну, па-ап.

– Алина, отстань. Мы маму поздравляем, забыла?

Ника была весьма удивлена такому подарку – Миша сроду не дарил ей духов. Наверное, Алина надоумила, решила Ника. В конце концов, день рождения на самом деле удался: розы, пусть и купленные самой именинницей, благоухали, вино плескалось в бокалах, а тортик исчезал с невиданной быстротой. К семейному чаепитию присоединилась и проснувшаяся свекровь – в полном убеждении, что празднуют ее именины. Но даже это недоразумение не могло сбить Нику с радостного настроя: она только посмеялась. И если бы кто-нибудь ей сказал, что это последний праздник в семейном кругу, она бы искренне удивилась, потому что все-таки решила собрать завтра вечером гостей и долго не могла заснуть, придумывая, как их угостить. Проснулась Ника посреди ночи, как от толчка. Она села, прислушалась – Миша не храпел. Ну да, его попросту тут нет – соседняя постель была пуста. Ника встала и отправилась на кухню – страшно хотелось пить. На кухне и обнаружился Миша в одних трусах и с мобильником, в который он тихо и страстно бормотал:

– Ну, прости, прости. Я знаю, что обещал. Люсь, ты пойми: у нее завтра юбилей, гости придут. Не могу я слинять, никак не могу. Да поговорю я с ней, поговорю. Но не завтра, хорошо? Надо правильно выбрать время. И вообще. Ну, заинька! Я прошу тебя! Ты же знаешь, как я тебя люблю!

– И как? – спросила Ника, а Миша подскочил от неожиданности. – Как ты ее любишь? Значит, заиньку зовут Люсей?..

Ника прошла к холодильнику, открыла дверцу, посмотрела рассеянно, забыв, зачем полезла. Увидела недопитую бутылку вина, налила себе в первую попавшуюся чашку и залпом выпила. Миша следил за ней с растерянным взглядом, а в трубке все бился встревоженный женский голосок.

– Ты ответь девушке-то. А то вон как надрывается, – заметила Ника.

– Я перезвоню, – буркнул Миша в трубку и отключил телефон. – Послушай, я тебе все объясню.

– Да не надо мне ничего объяснять. И так все ясно. Я спать пошла, а ты как хочешь.

Ника легла, а Миша, судя по звукам, доносившимся из темноты, оделся и ушел – Ника услышала, как хлопнула входная дверь. Она снова встала, зажгла свет, посмотрела – да, ушел. Ника села на кровать, прикусив губу и тупо глядя в пространство… К утру у нее в голове сложилась вся картинка: началось это года полтора назад – именно тогда Миша и стал таким нервным. А духи явно предназначались неведомой Люсе. Ника вспомнила, что этот аромат она почувствовала от Миши где-то полгода назад – он страшно смутился, когда Ника спросила, чем от него так приятно пахнет, и тут же сказал, что пахнет туалетной водой, которую ему подарили на работе. Давно подарили, еще на Новый год, да вот только сподобился открыть. На следующий день он принес домой эту туалетную воду: «От Fendi, о!» – с почтением в голосе произнесла тогда Алина. Ника в брендах не очень разбиралась, но то, что с тех пор количество туалетной воды в фирменном флаконе не уменьшилось, заметила: Миша вообще-то никогда в жизни не пользовался никакой туалетной водой.

Значит, Люся. Интересно…

Вдруг Нике пришла в голову одна странная мысль, и прямо с утра она отправилась проверять это безумное предположение: нет, не может Миша быть таким мерзавцем! Или может? Она приехала на Чистые пруды к одиннадцати и долго сидела в машине, собираясь с духом. Потом решительно направилась к подъезду старого дома, так хорошо ей знакомого. Поднялась на лифте и, чуть помедлив, нажала на звонок. Через пару минут дверь распахнулась: на пороге стояла высокая, очень красивая молодая блондинка в пестрых легинсах и свободной блузе-тунике. В руке она держала ложку. Блондинка вопросительно посмотрела на Нику, потом на ее лице появилось выражение ужаса – она явно знала, кто такая Ника.

– Люся? – осведомилась Ника и шагнула в прихожую.

– Миша! – истошно закричала блондинка, прижавшись к стене. – Миша! Она пришла!

В дверном проеме показался Миша. На руках он держал ребенка, совсем маленького, с румяной мордочкой, перемазанной каким-то бледно-зеленым пюре. Некоторое время Ника с Мишей смотрели в глаза друг другу, потом Миша сунул ребенка Люсе и шагнул к Нике.

– Послушай…

– Это не то, что я думаю, да?

– Ника…

– Все, с меня хватит. Я подаю на развод. Немедленно. И прошу освободить эту квартиру! Завтра же! Мы с дочерью будем жить здесь. А пока переедем к моим родителям. Прямо сегодня. Всего хорошего.

– Ника, подожди!

– Как ты мог так подло со мной поступить? Я не хочу тебя больше видеть! Все кончено, прощай.

– Ника…

– Ах да! Я забыла! Возвращаю вам духи. Я немножко подушилась, уж простите. Я ж не знала, что они для вас. – И Ника кинула флакон на пол к ногам Люси. Та испуганно шарахнулась.

По дороге домой Ника просто пылала от ярости: нет, какая же сволочь! Поселил любовницу в квартиру, принадлежащую жене! Сэкономил! Конечно, поэтому он и маму не хотел туда возвращать. Поэтому и возражал против домработницы, чтобы Ника, занятая домашними делами, как можно меньше вникала в его жизнь. Сволочь, сволочь! И Ника заплакала, с силой ударив несколько раз руками по рулю. Сзади загудели, и она рванула вперед, с силой нажав на клаксон – вот вам!

Вернувшись, Ника сразу же пошла к дочери – Алина сидела перед монитором и неохотно повернулась к матери: недовольное личико в обрамлении блестящих черных волос, ярко-синие глаза, капризный рот… Синий маникюр на длинных ногтях – и как только они не мешают Алине стучать по клавишам? Тесная короткая футболка, туго обтягивающая молодую грудь и не скрывающая белый живот с пирсингом в пупке – предмет страданий Ники. И длинные ноги, обтянутые почти такими же легинсами, какие были на этой проклятой Люсе. Каждый раз, видя дочь, Ника искренне удивлялась, как ей удалось произвести на свет столь совершенное существо. Ну, если не считать пирсинга. Вот и сейчас она почувствовала привычную гордость и нежность, быстро сменившуюся тоже привычным раздражением: в комнате у дочери царил бардак. Стараясь не смотреть по сторонам, Ника села на кровать:

– Алина, нам надо серьезно поговорить.

– Что опять не так?

– Дело в том… Послушай, ты не могла бы отвлечься от компьютера?

– Ну, ма-ам. Вечно ты…

– Алина!

Алина надула губы и прищурилась на мать:

– Да слушаю я, слушаю.

Ника начала рассказывать про измену мужа – сердце у нее колотилось так, что, казалось, вот-вот выпрыгнет. Но Алина, как ни странно, нисколько не взволновалась – Ника запнулась на полуслове и нахмурилась:

– Ты что… Ты знала?

– Я случайно узнала, правда! Совсем недавно. Я все думала, говорить тебе, нет…

– Что ж, тем лучше. Собери свои вещи – самое необходимое, остальное возьмем потом. Я сейчас тоже соберусь, и мы поедем к бабушке с дедушкой, поживем там, пока отец не освободит ту квартиру.

– Почему?

– Что значит – почему? Потому что я развожусь с твоим отцом. Я не стану это терпеть, хватит.

– Ну вот! Я так и знала! Ты не могла подождать, пока я доучусь? Мне что, менять школу накануне выпускных?

– Не надо менять, зачем?

– И что, мне через всю Москву в школу ездить? На метро?

– Я буду тебя отвозить. И забирать. В чем проблема?

– Ну да, знаю я тебя! Пару раз отвезешь, а потом…

– Хорошо, что ты предлагаешь?

– Ма-ам, давай все останется по-прежнему, а?

– Алина, прежнего больше не будет! Как ты себе это представляешь? Делать вид, что ничего не произошло?

– А что такого? Все так живут.

– Не знаю, как все, а я так не живу. Твой отец меня предал, если ты не поняла. Завел другую семью. У него там ребенок!

– Ну и что? Может, у него любовь. Может, он всегда хотел сына. И я тоже мечтала о братике. А ты не захотела больше детей. Ты и меня-то не хотела, я знаю. И вообще, ты никогда папу не любила. Вышла за него из-за денег. Всегда только о себе и думала.