Лея смотрит на Хана, который криво усмехается в ответ.

– Эй, не смотри на меня так. Сама знаешь, как поступил бы я.

– Да, сломя голову кинулся бы прямо навстречу опасности.

– Угадала, – пожимает плечами муж.

Тем больше причин отговорить Норру от подобной затеи. Любой план, заслуживший одобрение Хана Соло, сулит неприятности. И все же Норра – не Хан. Она умнее его, разве не так?

– Летите, – наконец говорит Лея. – Посмотрим, что вам удастся разузнать, а потом уже доложим Мон.

– Как Канцлер? Как ее раны?

– В основном зажили. – (Хотя раны, нанесенные ее душе и карьере, намного глубже.) – Она прекрасно себя чувствует. Я передам ей, что вы справлялись о ее здоровье.

– Спасибо, Лея. Ценю вашу помощь.

– Это вы помогаете мне, Норра. Вы поможете мне и всей Галактике, если сумеете отыскать след Слоун. Просто будьте осторожны. Если наткнетесь на Империю – не ввязывайтесь в бой. Слышите?

– Прекрасно вас слышу, – отвечает Норра. – До скорой встречи.

Ее изображение исчезает.

«Мотылек» парит над Тарисом.

Длинноногий Синджир Рат-Велус сидит на нижней койке, вертя в пальцах вибронож и перебрасывая из руки в руку танцующее лезвие. На корабле вокруг него кипит жизнь. Норра разговаривает с Леей, докладывая ей об их успехах: «Мы нашли Свифта». Джес мечется между отсеками в поисках своего пояса с боеприпасами: «Клянусь, если этот дроид куда-то его засунул, я из него самого патронов наштампую!» Теммин бродит по коридорам, причитая, что мать не отпускает его с корабля, боясь, как бы с ним чего не случилось: «Я, вообще-то, уже взрослый и могу о себе позаботиться». Костик крутится рядом, напевая какую-то песенку на хаттском:

Синджир продолжает сидеть молча, вертя рукоятку ножа. Иногда он опускает взгляд на ладони и видит на них кровь – настоящую, свежую кровь, которой измазаны кончики пальцев. «Я порезался, – думает он. – Лезвие выдвинуто, и я поранился». Но потом кровь вновь исчезает – это просто иллюзия, видение, лишь кажущееся реальностью.

Наконец мимо кубрика проходит Джес, перекинув через плечо пояс с боеприпасами. Повернувшись, она набрасывается на Рат-Велуса:

– Он был на камбузе. Как он там оказался?

Синджир не знает, что ответить, и лишь беззвучно пожимает плечами. Лезвие продолжает плясать меж его пальцев.

– Что с тобой? – прищурившись, спрашивает напарница. – Какие-то проблемы?

– Никаких. Я человек, не обремененный конфликтом.

– Ну да, как же! А я – личинка хатта.

– Ты, конечно, скользкая, но все же не настолько.

Она несильно пинает его в колено.

– Ой!

– Давай признавайся, что с тобой?

– Для начала – мне нечего выпить.

Джес садится рядом:

– Я думала, ты бросил.

– Едва ли. Я бросил пить ковакианский ром, потому что, хоть он на вкус и подобен чистейшей сладкой жидкой звездной пыли, от него такое похмелье, будто ты крутил шашни с разъяренным ранкором. От такого похмелья начинаешь молить о смерти, забившись во тьму под одеялом или вообще под кроватью. Так что больше никакого ковакианского рома. Все остальное – почему бы и нет? – усмехается он.

– Опять ты за свое.

– За что именно?

– Дурацкие шутки, сарказм, насмешки… и все ради того, чтобы уйти от прямого ответа на вопрос.

– А, ты про это… Очень полезный навык.

– Я не буду ничего вытягивать из тебя клещами. Не хочешь говорить, что с тобой, – не настаиваю…

– «Такаск уолласк ти дан», – говорит Синджир. – Помнишь, как ты сказала мне эту фразу? На Кашиике, когда мы выполнили свою работу?

– Я не просто тебе это сказала. Я так тебя назвала. «Лицо без звезды».

Наконец перестав перебрасывать нож из руки в руку, он горбится, потирая глаза:

– Мне кажется, ты ошибалась.

– Я нечасто ошибаюсь, так что – ладно, выкладывай.

Он поворачивается к собеседнице:

– Вот это все – моя звезда. Не этот корабль, но эта жизнь. Жизнь, в которой я угрожаю другим и заставляю их делать то, что мне нужно. Я обещаю переломать им руки, убить их матерей, уничтожить все, что им дорого. Я умею находить чужие слабости. Я знаю, как их использовать. И… – Он медлит, прежде чем закончить: – Пожалуй, мне это нравится.

– Если бы нравилось, ты бы мне этого не говорил.

– Возможно.

– К тому же ты ведь вполне мог переломать пальцы Свифту, и я не стала бы тебе мешать. Но ты этого не сделал, обойдясь словами, а не насилием.

– Словами тоже можно ранить.

Джес пожимает плечами.

– Синджир, ты слишком много думаешь. Твой мозг доставляет тебе кучу проблем.

– Теперь ты знаешь, почему я пью.

– Ты готов к тому, что нас ждет на Джакку? – спрашивает Эмари, сменив не слишком приятную для нее тему. Синджир знает, что Джес, в отличие от него, не волнует, что думают о ней другие. Она не просто лицо, у которого есть звезда, – он подозревает, что она и есть звезда. Неумолимая, не нуждающаяся ни в чьей помощи, не склонная вести споры на тему добра и зла. Не она вращается по орбите вокруг тебя – это ты вращаешься вокруг нее.

Он подыгрывает охотнице, переводя разговор в желаемое для нее русло:

– Если я ничего не упустил, подслушивая их беседу, похоже, на Джакку нет ничего особенного.

– Меня беспокоит не Джакку. Меня беспокоит Норра.

– С ней все будет в порядке.

– Она на грани.

– Кто из нас не на грани?

– Она становится такой же, как я, – решительно заявляет Джес.

– Никто не может стать такой же, как ты, дорогуша. К тому же я обратил внимание, что именно ты советовала вести себя там осторожнее.

– Кто-то же должен был стать голосом разума, и я взяла эту роль на себя. Норра не дает себе спуску – ни физически, ни эмоционально. Ее муж снова неизвестно где, наша добыча – гранд-адмирал, с которой ей не удалось разделаться над Акивой, ее сын здесь, и теоретически ему грозит опасность… Ею движут чувство вины и злость. Она думает, будто это все из-за нее. – Эмари закусывает нижнюю губу с такой силой, что Синджир удивлен отсутствию крови. – Я просто за нее волнуюсь.

Вздохнув, он пожимает плечами:

– Ну вот видишь – ты хорошая, потому что беспокоишься о других. А я хороший, потому что не причинил вреда Гебу Телдару. А Норра – хорошая мать, Теммин – хороший сын, Костик – очень хороший дроид-убийца, и все мы хорошие ребята, которые делают хорошие дела. Так что, может быть, заткнемся и займемся этими самыми делами?

– Несмотря на твой сарказм, говоришь ты здраво, чтоб тебя! – Она похлопывает друга по колену. – Возможно, ты прав.

– Как и ты, я редко ошибаюсь, Джес Эмари.

– Будем надеяться, что на Джакку нас не ждет никаких сюрпризов. – Она встает.

– Я бы на это не рассчитывал. Боюсь, Галактика обожает устраивать нам сюрпризы.

– Я могу о себе позаботиться, – говорит Теммин матери. По крайней мере, он дождался, пока та закончит разговор с Леей, но, как только беседа завершается, он тут же впивается в нее, словно взведенный капкан. – Ты сама это знаешь.

Норра оборачивается, похоже удивленная его присутствием:

– Что?

– Ты знаешь – что. – Теммин плюхается в кресло второго пилота и пристегивается. – Ты опять отправилась на планету без меня. Ты опять оставила меня с Костиком на корабле. Все началось на Кашиике, и с тех пор только хуже: Орд-Мантелл, Кореллия, станция «Джиндау»…

– Тем, у нас нет на это времени. – Пальцы Норры порхают над клавишами, вводя координаты планеты Джакку, расположенной в Западных рубежах. Какая, впрочем, разница, где висит этот грязный шарик, если сын все равно его не увидит, ведь мать опять заставит его остаться на «Мотыльке». Тьфу… – Кто-то должен оставаться на корабле и держать его наготове.

– С этим и Костик справится. Можно мне спуститься с тобой на Джакку?