Лея была первой, кого они увидели вскоре после того, как сошли с «Мотылька», совершившего посадку на Чандриле. Первой и единственной, потому что они направились прямиком к ней. Кому еще они могли рассказать? Принцесса покровительствовала им во всем – им никто не давал разрешения охотиться на Слоун, так же как никто не разрешал искать Соло и освобождать Кашиик. И теперь Теммин сомневается, стоит ли выкладывать все Канцлеру.

Мон Мотма – важная персона, в присутствии которой он чувствует себя совсем крошечным. Мальчишка бросает панический взгляд на Синджира, потом на Лею. Бывший имперец пожимает плечами, а принцесса едва заметно кивает в знак молчаливого одобрения.

– Империя на Джакку, – как можно бесстрастнее произносит Теммин.

– В каком смысле?

– В смысле… там на орбите целая куча кораблей.

– Сколько и каких?

– По крайней мере один звездный суперразрушитель. Еще пара десятков обычных звездных разрушителей, причем это только те, что мы видели, – возможно, на другой стороне планеты есть и другие. Повсюду СИД-истребители, и… – Он сглатывает комок в горле. – Нам удалось уйти, но там осталась моя мама. И мой дроид.

– Вместе с одним из членов нашей команды, – вмешивается Синджир. – Джес Эмари. Охотница за головами. Мне мало кто по душе, но они с Норрой мне нравятся, так что нам хотелось бы их оттуда забрать, если вы не против. Хотя дроида возвращать вовсе не обязательно, – вполголоса добавляет он.

«Заткнись, Синджир».

– Ситуация весьма… щекотливая, – говорит Мон Мотма.

– Щекотливая? – смеется Синджир. – Еще бы ей не быть щекотливой! Вы ведь искали Империю? Ну вот – та-дам, нам это удалось. Мы их нашли. И в качестве награды я бы хотел, чтобы вы послали все свои корабли и все свои драгоценные войска, чтобы стереть их в порошок, пока мы с парнишкой будем спасать нашу команду. Вернее, нашу семью.

– Ваше присутствие возле планеты, как и всю вашу миссию, никто не санкционировал.

Лея высоко поднимает голову, глаза ее сверкают.

– Еще раз повторяю: они были там с моего разрешения.

– Твое разрешение и разрешение Сената – вовсе не одно и то же, – возражает Канцлер.

– Радуйся, что это не так, поскольку в данный момент Сенат настолько труслив, что даже не решится позволить использовать носовой платок при громком чихании. Напоминаю, что операция на Кашиике увенчалась успехом и мы обошлись без твоей помощи.

– Охота на гранд-адмирала Слоун – это компетенция Новой Республики, а не какой-то алдераанской принцессы и ее друзей… – Повисшее напряжение напоминает натянутый трос, но Канцлер внезапно дает слабину. – Извини, Лея, – глубоко вздохнув, говорит она. – Ты была права тогда и права сейчас. Освобождение вуки было правильным делом. И если Империя действительно на той планете…

– Именно этого мы и ждали, – заявляет Лея более примирительным тоном. – Возможно, это и есть конец войны. Я знаю, что ты не поддерживаешь военных действий как таковых, но именно в результате военных действий были разрушены две их боевые станции. Именно наши войска освободили Акиву и захватили Куат. К этому нужно относиться всерьез. Если это правда, мы должны атаковать.

– Погодите, – удивляется Теммин. – Атаковать?

Перед его глазами вновь проносятся картины космоса над Джакку: вездесущие СИД-истребители, его собственное холодеющее нутро, вскипающая кровь, улетающая прочь в спасательной капсуле мать. Если на Джакку придет война, она окажется в еще большей опасности. Война – вот что имел в виду Синджир, когда говорил, что нужно послать «все их корабли и все их драгоценные войска». Нет, только не это.

Но никто не обращает внимания на его вопрос, даже не пытаясь хоть немного развеять его опасения.

– Да, – кивает Лее Канцлер. – Но не стоит торопиться. Пока мы даже не знаем, что там происходит. Почему именно эта планета? Какой отпор нас там ждет? Мы хотим, чтобы этот бой стал последним для Империи, а не для нас.

– Мы сделаем все, что потребуется. Только скажи, – заверяет Лея.

– Да, – кивает Синджир. – Мы готовы.

Канцлер выпрямляется. От ее слабости не остается и следа, лицо вновь превращается в холодную невозмутимую маску.

– Хорошо. Будьте наготове. Нужно все обсудить в Сенате – я не могу санкционировать столь важную операцию без их одобрения, но, подозреваю, после Дня освобождения им наверняка захочется в последний раз попробовать имперской крови. Пока же мне нужна информация. Я не могу предъявить им одни догадки, в этом случае они меня просто похоронят. Главная задача – собрать факты. А до поры до времени держите рты на замке. Все, что мы тут обсуждали, не должно покинуть пределы этой комнаты. Всем ясно?

Все, кроме Теммина, кивают.

Он весь дрожит, на глаза наворачиваются слезы. Ему хочется кричать, плакать и размахивать руками. Ему хочется ответить Мон Мотме: «Там моя мама, и это все факты, которые вам нужны». Ему хочется пригрозить ей: «Если вы сейчас же не полетите и не спасете мою маму, я пойду и всем все расскажу. Я буду кричать так, что меня услышат даже во Внешнем Кольце». Но под взглядом Канцлера он чувствует себя словно в перекрестии прицела.

Парень с неохотой кивает.

Прежде чем уйти, Мон Мотма разворачивается кругом с идеальной точностью старого боевого дроида – но только не Костика, который скорее совершил бы пируэт и вышиб дверь ногой.

– Теммин, мы вернем Норру. Обещаю, – говорит Лея.

С этими словами она тоже уходит.

Синджир и Теммин снова остаются одни.

– Она не сможет исполнить свое обещание, – тихо говорит парнишка.

– Верно. Хотя, подозреваю, она все равно в это верит.

– Мы не можем на нее рассчитывать.

– Никогда не рассчитывай на расторопность политической машины.

– Значит, придется действовать самим?

Синджир хлопает друга по плечу:

– Будем действовать сами. Заодно и Соло вернет нам должок.

– Спасибо, Синджир.

– Не благодари. Мне не меньше твоего хочется, чтобы они вернулись. Остается лишь придумать, как сделать так, чтобы… в общем, не помереть в процессе.

На Джакку опускается ночь. Вместе с темнотой приходит холод, высасывающий тепло из воздуха, песка, камней.

Вдали на фоне темного неба возвышаются еще более черные тени – плато и холмы с крутыми склонами, похожие на угольные наковальни. Это Джес предложила пойти в их сторону – они могли укрыться там от нестерпимой дневной жары. К тому же она заметила стаю летящих в ту сторону птиц с похожими на топоры клювами.

– Куда-то же они направляются, – сказала тогда охотница. – Не знаю, что там, – будем надеяться, что еда. Может, какое-то селение. Лучше уж идти куда-то, чем шататься просто так.

Забрав из капсулы свои немногочисленные пожитки – аптечку, бластер, горсть пайков, – они двинулись в путь.

Они все идут и идут. Каждый раз, когда Норра ступает на усыпанный щебнем камень или осыпающийся песок, ей трудно сохранять равновесие, мышцы напрягаются все сильнее, и в конце концов ей кажется, что жилы в ногах натянуты, будто приводной ремень старого спидера.

Хуже того, Норру тошнит и у нее кружится голова. Солнце высосало из нее все жизненные соки вплоть до последней капли крови, а с наступлением ночи место их, подобно какой-то заразе, занял проникший под кожу холод.

Но они продолжают брести вперед.

Куда – она не знает.

К какой цели – ей неизвестно.

«Это была ошибка».

Норра точно знает, что Слоун где-то здесь. Она это чувствует – не так, словно владеет Силой, но как нечто, витающее в пыльном воздухе. Возможно, она лишь пытается убедить себя, что цель близка и на этом все закончится. Но даже если Слоун здесь – что дальше? Вокруг пустынная, бесплодная планета. Бывшая гранд-адмирал может быть где угодно, в любой стороне, и Норра может потратить всю оставшуюся жизнь на блуждания по обжигающим дюнам, не найдя никого и ничего, кроме собственной безрассудной гибели.

Возможно, единственное преимущество и заключается в том, что планета практически мертва и любое живое существо вроде Слоун легко обнаружить. Остается лишь найти кого-то, для кого это имеет хоть какое-то значение, – в первую очередь того, кто мог собственными глазами видеть Слоун.