— При всех недостатках отца, — тихо продолжает Терон, — я никогда не смогу назвать его плохим королем. Он не обделяет вниманием ни одного корделлианца, каким бы ничтожным тот ни был, и зеленеет при мысли о том, чтобы продавать своих людей в Саммер, как это делает Яким.

Кэридвен хмурится.

— Совестливое королевство Гармонии? Интересно, какие еще чудеса грозят этому миру. Может, в Саммере вдруг пойдет снег?

Ее высказывание поначалу звучит абсурдно, но потом наши взгляды на секунду пересекаются, и я понимаю, что таким образом она напомнила мне о моем маленьком снегопаде в Джулае. Я молчу, не желая поддаваться на ее провокации. Лицо Терона мрачнеет.

— Не оскорбляй мое королевство, когда твое собственное купается в недостатках.

Кэридвен таращится на него, после чего оскаливается, скрещивая руки на груди. Я вопросительно смотрю на Терона.

— Мне казалось, твоя цель — объединение всех королевств. Избавление от предрассудков, приятное обхождение.

Удивленно моргнув, Терон качает головой, а потом разжимает пальцы, и я высвобождаю ладонь.

— Прошу прощения, — наклонившись вперед, говорит принц.

— Вообще-то меня восхищает позиция твоего отца в этом вопросе, — вроде бы тоже извиняется принцесса и смотрит в окно. — Мне бы очень хотелось, чтобы и другие королевства ценили своих собственных подданных.

Губы Терона трогает легкая улыбка.

— Возможно, благодаря нашему объединению так и будет.

Я закусываю губу. Перед внутренним взором проносятся увиденные в пути картины. Богатые представители высшего общества с их идеальными домами и дети, несущие тяжеленные подковы. На короткое мгновение мне вспоминается Эйбрил и то, как там относились к детям. Единственная разница между этими детьми и теми — цвет кожи. В королевстве, гордящемся своей прогрессивностью, люди не должны походить на рабов из рабочих лагерей Ангры. Даже если они крестьяне, даже если они бедны. В лагере Ангры я ничем не отличалась от любого другого винтерианского раба, а теперь разъезжаю в красивой карете. В чем разница между мной и этими людьми? В том, что я обладаю магией?

Пейзаж за окном меняется. Теперь мы окружены высокими стенами, превосходными кирпичными зданиями и людьми в традиционной якимианской одежде: прямые линии, коричневые ткани, медного цвета вставки. Должно быть, мы на территории университета. Я удивляюсь резкой смене декораций. Либо бедность, либо богатство. Это напоминает мне Саммер, где людей буквально принуждают вкушать радости жизни и находиться в вечном дурмане счастья. Прими это или… страдай. Кэридвен прекрасный тому пример. Этот мир соткан из одних только крайностей.

Был бы наш мир другим, если бы не владели магией? Конечно, нет. Однако никто бы не обладал нечеловеческой и опасной силой. Мы были бы равны. Да, отсутствие магии не исцелит все болезни общества, но, возможно, без нее станет чуточку лучше. Я выпрямляюсь на сиденье. Вот о чем я спрошу орден, если смогу его найти: «Как очистить наш мир от магии?»

Терон берет меня за руку, и я вздрагиваю от неожиданности. Внезапно моя магия просыпается. Она льдом растекается по венам, сминает тело изнутри неистовством снега и холода. Я выдергиваю ладонь из руки Терона и забиваюсь в угол кареты. Мне ничего не угрожало, я не была напугана. Почему тогда моя магия так себя ведет? Горло сковывает иней, и я хватаю ртом воздух. Открыв глаза, понимаю, что сижу на полу кареты на руках у Гарригана.

— Моя королева, — причитает он.

Как долго он меня зовет?

Дверца кареты распахивается. Снаружи стоит слуга. Его взгляд останавливается на моем лице. В темных глазах читаются печаль и жалость.

«Бедная сломленная винтерианская королева», — говорят мне его глаза.

Никто не бранит слугу за то, что он остановил карету и открыл дверцу. Наоборот, все смотрят на меня с таким же выражением лица.

Холод бурлит в груди и стекает вниз, превращая тело в кристаллический лед. Я вырываюсь из рук Гарригана. Магия звенит во мне, желая вырваться из тела и подчинить себе Коналла или Гарригана. Она хочет вредить, подчинять и разрушать. Поспешно отодвинувшись, я вжимаюсь в мягкое сиденье кареты.

— Прочь! — кричу я.

Может, если рядом со мной не будет ни одного винтерианца, то магия рассеется и никому не навредит. А может, я вызову в Якиме снежную бурю, и тогда не только саммерианская принцесса увидит, что случилось с моей магией, но и жители Якима.

Я пытаюсь усмирить магию. Что бы сказала Ханна, будь она сейчас рядом? Нет, не хочу, чтобы она была здесь… Не хочу ее слышать. Она — часть магии, а я так от нее устала.

Успокойся, успокойся, пожалуйста, успокойся…

Ледяной холод устремляется по моим рукам и выплескивается наружу прежде, чем я успеваю его остановить. Пронзившая меня вспышка боли прожигает мышцы и разрывает сердце надвое.

Но ничто не сравнится с тем диким ужасом, что обуревает меня, когда я вижу, что сделала с Коналлом и Гарриганом. Мой приказ «Прочь!» вобрал в себя магию и выстрелил потоком ледяных кристаллов, вонзившихся в их тела…

…и выбросивших их из кареты.

Прохладный ветер хлестал по лицу, остужая вспотевший лоб. Мэзер стоял на стропилах крыши одноэтажного дома, и ветер, сквозив между другими полувосстановленными зданиями, обдавал его снегом. Снежинки липли к обнаженной груди и таяли на горячей коже. Порыв ветра толкнул его вперед, и Мэзер воспользовался этим, чтобы проверить крепость досок, которые только что приколотил. Они заскрипели под ногами, но вес выдержали.

— Я тебя ловить не буду! — предупредил снизу Фил.

Его пальцы проворно выдергивали старые гвозди из прогнивших половиц.

— Твоя забота очень трогательна, но я падать не собираюсь, — отозвался Мэзер.

В доказательство этого он выпрямился, балансируя на коньке двускатной крыши.

— Пижон, — фыркнул Фил.

Мэзер усмехнулся и, чтобы не упасть, ухватился за длинный брус. С крыши открывался вид на площадь: деревянные стропила десятка крыш и каркасы восстанавливаемых зданий. Внизу сновали винтерианцы, занятые тем же, что и Мэзер с Филом.

Мэзер перевел взгляд на северо-восточную часть города. Дом, где они тренировались, пока находился далеко от эпицентра строительства. У них есть еще пара месяцев, прежде чем придется искать другое место.

До сих пор им везло — мало кто забредал в заброшенную часть города. Везло и в том, что достаточно было изредка помогать строителям с ремонтом домов, чтобы никто не обращал внимания на их отсутствие в другие дни. А еще везло потому, что они начали тайно тренироваться всего пару недель назад и пока не было необходимости в настоящем оружии.

Группа корделлианских солдат прохаживалась по площади, наблюдая за винтерианцами. Мэзер прожигал их яростным взглядом. На поясе у каждого солдата висело по мечу и паре кинжалов — превосходно заточенное оружие, которое, словно в насмешку, бесполезно болталось на бедрах мужчин. Даже тренировочные мечи, с которыми винтерианская армия практиковалась до запрета Ноума, позаимствовали у Корделла. Корделлианцы заметят, если из их оружейной палатки пропадет пара-тройка мечей? Наверное, да.

Мэзер зло следил за солдатами, приближающимися к дому, который они восстанавливали. Властные и собственнические взгляды, которыми корделлианцы окидывали винтерианцев, резали Мэзера, точно тупое лезвие плоть.

Мэзер уставился на соседний дом, ремонтом которого занимались Холлис, Трейс и Фидж. Его крыша состояла из нескольких сложенных параллельно полу брусьев, и Мэзер сверху прекрасно видел, что происходит внутри одноэтажного здания. Он пошатнулся и снова схватился за брус, чтобы не упасть.

— Все равно не буду ловить тебя, — протянул Фил, рассматривая со всех сторон никак не поддающийся гвоздь.

Проигнорировав его, Мэзер глянул на корделлианцев, которые проходили совсем рядом.

Любое внезапное движение привлечет их внимание, а это последнее, что ему нужно. Потому что именно в этот момент Фидж приняла стойку для броска, отведя назад руку… с ножом. Второй нож она только что всадила в стену, и его рукоятка все еще покачивалась от силы броска. Эти два жалких клинка Мэзер стащил у корделлианцев для тренировки. Но только не на глазах у солдат.