– С твоим кем?! – голос Алека мог бы посоревноваться со звуком извергающегося вулкана. Магнус даже хмурит брови от такой громкости.
– Александр. Мы спим вместе уже месяц, ходим в кино на последний ряд, пьем в кафе коктейли из одного стакана, а Изабель, кажется, начала считать меня членом вашей семьи. Даже не думай, что сможешь сбежать от меня. Мы встречаемся, – совершенно безапелляционным тоном.
Лайтвуд несколько раз моргает, пока до него не доходит смысл сказанных слов. Может быть, он сейчас немного похож на какую-нибудь глупую блондинку.
У Магнуса Бейна зеркало во всю комнату. И сегодня в нем отражается счастливое лицо Алека Лайтвуда.
========== Часть 20. Малек. Стерек. ==========
Комментарий к Часть 20. Малек. Стерек.
Немного Стерека, немного горячих Малек-стонов.
Может восприниматься, как продолжение предыдущей зарисовки по ним, а может, как отдельная история.
– Алек, ну пожалуйста. Я клянусь тебе, что это последний.
– Ты говорил это уже три раза.
– Ну правда последний! Шестой эпизод, дальше там просто нет.
Лайтвуд тяжело вздыхает. Большие оленьи глаза Стайлза глядят на него слишком умоляюще.
И почему он никогда не может ему сопротивляться?
Он вообще-то не против «Звездных войн», но устраивать марафон из четырех фильмов за один день – даже для него перебор.
Но Стайлзу скучно.
Дерек и Магнус уехали совсем недавно, у них впереди ещё целая неделя командировки, а Алек уже готов лезть на стену. И не только потому, что скучает по своему мужу.
Он скучает по Магнусу тихо. Звонит по вечерам, нагружает себя работой и старается не думать о любимом.
Стайлз скучает громко. Наверное, не осталось ни одного знакомого, соседа или обычного прохожего, который бы не знал, что у Стилински уехал муж. Телефон Дерека разрывается от миллионов сообщений за час, большинство из которых – просто смайлики. Веселые смайлики, грустные смайлики, плачущие смайлики, красные сердечки, жёлтые сердечки, синие… Иногда Стайлз выстраивает их по цветам радуги.
Ещё у них на кухне к холодильнику прикреплен огромный календарь, где Стайлз вычёркивает красным маркером дни, проведенные без Дерека.
Но в будние еще как-то терпимо. Работа отвлекает Стилински хотя бы ненадолго, а вот в выходные хуже всего.
Большой дом, в котором они живут вчетвером (оказывается в том, что брат женат на твоем лучшем друге, а ты женат на лучшем друге брата есть свои преимущества), вычищен до блеска. Броуди уже не держится ни на одной из своих четырех лап и прячется под кроватью, когда Стайлз снова изъявляет желание с ним погулять. Холодильник на кухне забит приготовленными на неделю ужинами.
Со всем этим Стилински справляется так быстро, что невольно возникает вопрос, а не Флеш ли он. Впрочем, вопрос быстро отпадает, потому что после любого занятия Стайлзу снова становится скучно. И тогда он пристает к Алеку.
За сегодняшний день они успевают поиграть в приставку, сходить в кино на новые “Звёздные войны”, а потом прийти домой и устроить марафон классических эпизодов: с четвертого по шестой.
Алеку кажется, что у него уже слезятся глаза, но Стайлз смотрит на него так умоляюще, что он находит в себе силы лишь обречённо кивнуть.
– Ура! – Стилински подпрыгивает на диване и потирает руки. – Я тогда на кухню за попкорном, а ты переключай.
Алек с сомнением смотрит на три тарелки из-под попкорна, которые они со Стилински успели слопать. Он почти уверен, что так питаться нельзя. Его поражает, что повёрнутый на здоровом питании друг так беспечен.
Может быть, вместе с собой Дерек увез какую-то часть Стайлза?
«Угу, мозг» – услужливо подсказывает внутренний голос, и Алек усмехается своим мыслям.
Стайлз возвращается ещё с двумя тарелками – с карамельным и солёным попкорном. Он берет по паре штук из разных тарелок и засовывает их в рот. Алек даже не удивляется. Привык, что от друга можно ожидать всего, чего угодно.
На экране летают корабли, Альянс повстанцев борется с Галактической Империей, Лея узнает тайну своего рождения, а Энакин возвращается на светлую сторону. Попкорн заканчивается ещё на первой трети фильма, а Алек к нему даже не притрагивается.
Внезапно телефон рядом с ним разрывается трелью звонка, и Стайлз шикает на Алека, чтобы тот “выключил свою адскую трубку и не мешал смотреть”.
Только это показательное выступление остаётся без реакции – Алек уже не обращает внимания на друга. Он не может сдержать улыбку, потому что на экране высвечивается “Магнус”. Лайтвуд быстро вскакивает с места и выходит на кухню, по пути отвечая на звонок.
– Магнус?
– Александр, – голос Бейна хриплый, и он скорее выдыхает это имя, чем говорит его.
Алек напрягается. В голове возникают сотни картин того, что могло произойти с его мужем так далеко от дома. Япония, конечно, не самая опасная страна в мире, но все же.
– С тобой все хорошо?
– Не хорошо, сладкий. Очень не хорошо. Я скучаю по тебе. Я люблю свою работу, но не тогда, когда она забирает тебя у меня так надолго, – в трубке раздается гортанный стон.
По телу Алека проходит невидимая волна, потому что он слишком хорошо з н а е т эти стоны.
Стоны не отвращения, не боли.
А дикого возбуждения.
– Магс? – его голос становится на несколько октав тише и тоньше.
– Просто говори, Александр. Пожалуйста, – просит сквозь зубы, потому что на большее просто нет сил.
А Алек не может вымолвить ни слова. Его воображение слишком ярко рисует Магнуса, который лежит на кровати и одной рукой держит телефон, а другой проводит по члену, обхватывает поджавшиеся яйца, а потом скользит влажными от смазки пальцами в ложбинку между ягодиц.
Лайтвуд не то что говорить, он дышать не может. Все его мысли, чувства и эмоции тянутся вниз живота. Кровь приливает к члену, и тот моментально напрягается.
Силы находятся только для того, чтобы прислониться к дверце холодильника.
Прерывистое дыхание в трубке совершенно не помогает.
– Александр, – почти умоляющий шёпот выбивает всю почву из-под ног.
Рука сама касается пояса домашних штанов, и надо приложить все усилия, чтобы не забраться под него и не обхватить плоть дрожащими пальцами.
– Магс, – так же хрипло – Я так скучаю по тебе. Наша кровать… Наша кровать слишком большая для меня одного. Твои любимые атласные простыни кажутся не такими мягкими, когда я сплю на них один. И каждый вечер перед тем, как закрыть глаза, я представляю тебя. Обнаженного, возбужденного и стонущего подо мной.
– Пожалуйста, – глухой голос в трубке не оставляет ни единого шанса.
– Я представляю, как ты стоишь на коленях, прогибаешься в пояснице и умоляешь трахнуть тебя. Как я медленно вхожу, растягиваю и понимаю, что я нигде не чувствовал такого удовольствия, как в тебе.
Бейн тихо охает. И этот звук буквально прошибает, Алек уже не может сдерживать себя и лишь оттягивает резинку брюк и трусов, чтобы пережать член у основания.
– Магс, – сдавленный стон. – А иногда я представляю, как ты трахаешь меня. Как твои умелые пальцы погружаются внутрь, сгибаются, растягивают и готовят к большему.
– Ты трогаешь себя? – даже не вопрос, а утверждение.
Алек знает, что громкий стон, когда пальцы проходятся по дырочке уретры и размазывают смазку, лучше любых слов. Он уже просто не может сдерживать себя и приспускает брюки, освобождая член из плена ткани.
– Сладкий… Боже. Во мне два пальца, но этого мало. Я хочу не мои, а твои пальцы. Я хочу твой член внутри себя. Я так люблю, когда ты вбиваешься в мое тело и оставляешь синяки на бедрах. Они и сейчас еще не сошли. Алек, – несколько секунд в трубке раздаются лишь приглушенные стоны. – Когда я вернусь, пообещай мне, что оставишь новые. Синяки, засосы. Я хочу знать, что принадлежу тебе.
Лайтвуда выгибает от одних этих слов. Глаза закрываются сами по себе из-за обжигающего возбуждения. Он толкается бедрами вперед, двигается навстречу плотно сжатому кулаку, проводит пальцами по узору вен. Вспоминает, что Магнус делал точно так же в ночь перед отъездом.
