— Тебе сюда нельзя, верно? — он щурит глаза, обрамлённые длинными ресницами, напоминающими ему о Зейне, и Лиам смотрит куда только угодно, но не на мальчика. Комната совсем небольшая, повсюду разложены детские игрушки, на ковролине кое-где лежат несобранные детали конструктора. Кареглазый продолжает сканировать взглядом комнату, замечая тот рисунок, над которым так старался Адем.
— Возможно, — он скромно улыбается мальчику, без спроса проходя внутрь, но маленькие ручки касаются рукава его куртки, останавливая.
— Тебе нельзя, — он наивно просит, но переставая крепко дёргать за рукав Лиама.
— Давай так, — он краем глаза смотрит на рисунок тигра, замечая мелкие ошибки, переводя взгляд на мальчика, — ты скажешь мне, где комната твоего брата, а я укажу на ошибки в твоём рисунке, — Лиам предлагает, замечая замешательство во взгляде мальчика.
— Ты первый, — он неохотно соглашается, скрещивая руки на груди и гордо подходя к рисунку.
— Вот здесь вот, — Лиам приседает, чтобы быть на одном уровне с мальчиком, взяв ластик в руки и слегка подтерев конечности лап животного, — у тигра не могут быть так выгнуты лапы, — он берёт простой карандаш, слегка вырисовывая правильный контур лап.
— Это всё? — мальчик хмурится, не понимая, как сам до этого не заметил этой ошибки. Адем поглаживает подбородок с небезразличным видом.
— Да, но ещё деревья словно весят в воздухе, — брюнет указывает грифелем на корни деревьев, — поэтому либо подними горизонт, либо продли ствол, — он слабо улыбается, замечая замешательство во взгляде Адема.
— Ладно, — тот вздыхает, снова взяв за рукав, но не за руку, Лиама, выходя с ним из детской. — Эта дверь, — он поднимает руку, указывая указательным пальцем на вторую по счёту дверь.
— Спасибо, — кареглазый улыбается мальчику, подходя к двери и медленно открывая её, но заметив внутри комнату, в которой уже был ранее. — Это не комната Зейна, — он хмурится, поворачиваясь к маленькому мальчику, стоявшему возле своей двери, невинно охнувшему и прикрывшему рот ладошкой.
— У меня два брата, ты сам виноват, что не сказал, который тебе нужен, — он мило улыбается Лиаму, который ничего не понимает. — Тем более, Зейн не с кем не разговаривает, — он пожимает плечами, в последний раз смотря на Лиама, закрывая за собой дверь в детскую.
— Маленький засранец, — Лиам качает головой, продолжая стоять перед комнатой Камрана, в которой был лишь однажды, когда тот давал ему футболку.
Ему ничего не остаётся, как продолжить поиски старым способом. Проверив несколько дверей, он находит, как по его мнению, нужную. Он с лёгкостью определяет её по исламскому молитвенному коврику между окном и кроватью, а также стоящей картине, напоминающей ему именно работы Зейна, которые он видел.
Мысль о не с кем не разговаривающем Зейне не даёт ему покоя. Он старается избавиться от этих мыслей, но сам прекрасно понимает, что не получится, да и иначе его бы не было здесь. В коридоре остаётся единственная не просмотренная дверь, не считая запертых, на которые он также натыкался. Глубоко вздохнув и прикрыв глаза на несколько секунд, он максимально тихо проворачивает ручку, словно боится спугнуть оленёнка. Медленно приоткрывая дверь и просовывая голову, он всё же находит своего запуганного оленёнка, сидящего на диване цветочной расцветки, опустив голову, спрятав лицо в руках. Лиам слабо улыбается своей находке, но самое тяжёлое ещё впереди.
Светлая комната пропитана невыветриваемым характерным еле заметным запахом красок и лаков. Вся площадь комнаты заставлена картинами, как законченными, так и нет. Множество разных размеров кистей, мастихинов и прочего расставлено в самые разнообразные ёмкости.
Лиам облизывает губы, также тихо закрывая за собой дверь; Зейн бы давно заметил его, если бы не наушники на его голове и музыка в них. Чёрные волосы как всегда небрежно разбросаны в разные стороны на голове, лицо покоится в ладонях, а глаза закрыты. Светло-серый растянутый свитер испачкан к низу в зелёных каплях краски, а ноги обтянуты чёрными джинсами.
Лиам нерешительно переминается с ноги на ногу, а когда всё же решает двинуться, то случайно задевает один из мольбертов, практически роняя его, но вовремя придерживая, аккуратно прислоняя к стене. Зейн словно чувствует движение рядом, приподнимая голову, сглатывая тут же образовавшийся ком.
Он снимает наушники, вскакивая с места.
«Никто не знает, куда мы направляемся».
Несколько метров разделяют бушующие океаны внутри душ, не давая им слиться. Эти такие короткие три, но в тоже время невероятно длинные, метра разделяют их, пока сердца обоих бешено колотятся от зрительного контакта. Карие глаза обоих полны смуты и всё сильнее проявляющегося чего-то нового. Неизвестность пугает не только напряжённо дышащего Зейна, но и Лиама, понятия не имевшего, что он должен сказать.
«Должен сказать, что качусь по наклонной».
Им достаточно лишь слиться воедино, чтобы всё понять.
«Куда мы направляемся, чтобы начертить границу?»
— Зачем? — Зейн вздыхает, облизывая губы, пока в наушниках играет его любимая развязывающая концовка одной из песен, написанных Крисом Мартином.
«Куда я направляюсь, чтобы впасть в немилость?»
Лиам молчит какое-то время, не совсем уверенный, что готов ответить.
«Когда ты поймёшь, что я хуже тебя…»
— Я… — он выдавливает из себя, но так и не знает, что должен сказать.
«… когда ты поймёшь, чего я хотел…»
— Что? — Зейн огрызается, пытаясь защитить, изолировать себя от этого парня.
«… когда ты поймёшь, где провести границу…»
— … ты знаешь об этом не хуже меня, — Лиам кусает губу, завершая строчку из слышимой из наушников песни. Зейн лишь сильнее хмурится, качая головой. — Если ты думаешь, что… — он снова замолкает, собираясь с мыслями. — Ты не должен воспринимать это неправильно. Ты не должен жалеть об этом.
— Не должен жалеть? — Зейн перебивает, повышая голос. — Я теряю, придаю собственные устои и принципы только из-за тебя. Перестань ломиться в нашу дверь ежедневно и пытаться что-то сказать.
— Терять собственные устрои — нормально, — на этот раз Лиам перебивает его. — Я здесь не для того, чтобы сделать хуже. Я только пытаюсь…
— Окончательно разрушить меня, — Малик заканчивает, снова качая головой, откидываясь обратно на диван. — Ты только делаешь хуже. Ты разрушаешь меня, — он шепчет, слегка успокаиваясь.
— Я не пытаюсь разрушить тебя, — Лиам также переходит на шёпот, делая несколько шагов, чтобы сесть на диван возле, заканчивающаяся песня сменяется новой.
— Вся моя жизнь пошла под откос с появлением в ней тебя, — Зейн горько вздыхает.
— Ты ведь знаешь, что у каждого есть своё место в мире? — слышится возле.
— Но моё место не рядом с тобой. Я не для тебя, Лиам, — Зейн хрипит, смотря перед собой, лишь бы не на Лиама. — Самое ужасное в том, что благодаря тебе я позволил себе усомниться в собственной вере.
— Позволь своей худшей ошибке сделать твою жизнь лучше, — брюнет шепчет, не зная, что он может сказать ещё. — Я не чувствовал подобного трепета к кому-то раньше. Для меня это тоже по-новому, — он облизывает искусанные от нервов губы, чувствуя, насколько часто бьётся его сердце. Оба уставились на картины на полу перед собой, понятия не имея, что нужно говорить.
— Хуже этого лишь то, что мне действительно понравилось, — мусульманин глубоко вздыхает. У него получилось признаться самому себе, но он всё равно не может поверить в это. — Я буквально чувствую, как во мне что-то происходит. Это что-то меняется стремительно, и это не нравится мне. Всё это было реакцией на стресс после тех слов.
— Ты слишком любишь спокойствие и умиротворённость, — Лиам шепчет возле, кончиками пальцев касаясь ладони Зейна.
— Я не уверен, что хочу этого, — обладатель медовых глаз чувствует сильную пустоту внутри, смотря на тёплые мужские пальцы, поглаживающие его холодную ладонь. Это успокаивает его.
— Мы можем не торопиться, — Лиам с горечью шепчет, хоть и знает, что дополнительное время не поможет им. — Я буду ждать столько, сколько ты захочешь, — брюнет добавляет, прислоняя свою голову в мужскому плечу, стараясь запомнить его тепло и аромат мяты, словно в последний раз, прикрыв глаза.
