========== i: yes ==========

«Я уже так устал от этого одиночества…»

Молодой парень хмурится, явно не желая мириться с действительностью. Мелкие изъяны кожи, включающие в себя морщины, едва заметные родинки и случайные царапины, делают его ещё старше. Тёмно-русые волосы, которые были аккуратно уложены ещё пару часов назад, уже растрепались. Чёрная однотонная трикотажная кофта и того же цвета зауженные джинсы обтягивают его мускулистое вытянутое тело, покрытое татуировками.

— Напомни, почему я должен согласиться? — он тихо спрашивает низким голосом, смотря по сторонам мендалевыми карими глазами, наконец, переводя взгляд на мужчину, стоящего возле.

— Потому что ты брат Рут? — муж его сестры, той самой светловолосой Рут, спрашивает, и он вскидывает тёмными брови.

— И ты поэтому решил, Томас, что я чем-то обязан тебе? — Лиам уточняет, усмехаясь, почёсывая всё сильнее с каждым годом рыжеющую щетину, удлиняющуюся возле подбородка.

— Ли, не будь таким скверным, — тёмноволосый мужчина просит. — Я попросил тебя сходить со мной на выставку, а не ограбить банк, — он слегка посмеивается, и Лиам немного улыбается. — Она сказала, что ты любишь подобные выставки.

— Что ещё тебе рассказала моя любимая сестра? — Пейн ворчит, проходя по дому в сторону кухни.

— Ничего особенного, — собеседник отвечает негромко.

«Он и моя сестра в браке около года, но мы так и не стали особо близки с этим парнем. Да, он неплохой, но я не чувствую, что могу полностью раскрыться ему, даже если он теперь член нашей семьи. Моя сестра упорно пытается сблизить нас, забывая сама для начала сблизиться со мной. Мы кардинально отдалились друг от друга уже давно, и, кажется, эта ситуация не собирается исправляться сама собой».

— Ладно, что за выставка? — Лиам неохотно соглашается, рассматривая карими глазами родственника, не отдавая предпочтение местам с большим скоплением людей, но искусство действительно интересует его. В этом те двое правы.

— Пуантилизм, — Томас, молодой брюнет с самой обычной внешностью мужчины: милой улыбкой тонких губ, выразительными тёмно-карими глазами, высоким лбом, тёмными каштановыми волосами средней длины и двухдневной ухоженной лёгкой щетиной, а также слегка излишним весом, — отвечает. Лиам кивает, понимая, что это не так уж и плохо.

— Только запомни, что я делаю это ради Рут, — от отпивает холодную воду из стакана, чувствуя холод внутри, не желая больше обсуждать что-либо.

— Хорошо-хорошо, — второй не спорит, кажется, радуясь, что он всё же согласился. Он начинает подозревать, что Рут не просто не смогла пойти на эту выставку со своим муженьком, а специально устроила это, но он не может винить её.

Дивизионизм, или как его ещё называют пуантилизм, не так уж и плох. Совсем неплох. Картины, созданные лишь одними мазками, имеющими чёткие границы, кажутся сперва немного безумными, но если просмотреть хотя бы несколько и найти в них свою изюминку, они определенно понравятся вам. Они спокойны и немного предсказуемы, впрочем, как и большинство работ художников девятнадцатого столетия.

***

— Кажется, я ничего не смыслю в искусстве, — Томас Гиббинс бубнит, и Лиам усмехается. Его догадки окончательно подтверждаются.

— Ты сейчас словно те самые критики конца девятнадцатого века, — Лиам слабо улыбается, продолжая прогуливаться с шатеном по одному из залов. Томас вопросительно смотрит на татуированного мужчину, молча спрашивая, о чём он. — Когда пуантилизм только создавался, — он начинает, смотря в сторону и замечая медовые глаза, случайно создающие с ним зрительный контакт, — Жорж Сёра, его основатель, был помешен на теории цвета, — молодой мужчина не прерывает зрительный контакт с обладателем карих глаз, продолжая рассказывать и медленно проходить по залу, даже не обращая внимания на картины.

Он уже нашёл свою.

— Ты знаешь, что это? — он не отвлекается от рассказа. Медовые глаза сильнее манят его, и он не может оторвать свой взгляд от них.

— Нет? — то ли отвечает, то ли спрашивает Томас, внимательно рассматривая одну из картин.

— В этой теории и заключается всё направление пуантилизма. Картины сделаны из отдельных мазков, но человеческое зрение соединяет из воедино, смешивая и получая один цвет. Своеобразная магия, — Лиам слегка улыбается, подходя всё ближе к своему шедевру. От светлых каре-зелёных глаз исходит какая-то неизвестная, неведомая энергия, притягивающая его к себе. — Те самые критики не очень оценили работы Сёра, но он нашёл своих последователей, — Пейн, наконец, на секунду отводит взгляд на Томаса, затем снова ища карие глаза. Но они буквально пропали.

Брюнет не успел внимательно до деталей рассмотреть лицо обладателя медовых глаз, поэтому всё, что он запомнил, это смутные черты мужской внешности. Он внимательно осматривает зал в его поисках, но не находит, мгновенно жалея, что вообще прервал этот контакт. Небольшая паника словно охватывает его.

— Лиам? — Томас замечает беспокойство в глазах друга, поэтому окликает его. Лиам всё ещё осматривает зал, но уже медленнее и спокойнее. Ему не могло это казаться, но в то же время, как этот парень мог исчезнуть так быстро? — Ты в порядке? — ему слышится возле.

— Да, — он кивает, вздыхая, надеясь, что эти глаза были реалией.

— Так, — Томас старается перевести тему, — вы с Авой расстались? — он вспоминает о русой девушке, с которой видел Пейна.

— С чего ты взял, что мы были вместе? — Лиам прекращает искать манящий взгляд, обращая внимание на мужа сестры. Ава, о которой пошла речь, была знакомой Лиама сразу в нескольких отношениях.

— Я видел вас вместе, — Томас пожимает плечами.

— Мы никогда не были и не будем вместе, — брюнет просто отвечает, поправляя рукава.

— Тогда что насчёт Аарона? — Томас неуверенно спрашивает.

— Рут попросила тебя выяснить всё о моей личной жизни? — Лиам усмехается.

— Совсем нет, — шатен тут же отнекивается. — Мне просто интересно. Тогда ты вместе с ним?

— С Аароном? — Лиам уточняет, а когда парень кивает, то качает головой. — Нет, Томас, я ни с кем не состою в отношениях. Пейн в последний раз осматривает зал в поиске так манящего его взгляда, но ничего не находит. Он проиграл.

— Тогда что у вас с ним? — Томас внимательно рассматривает одну из картин. В тех медовых глазах он видел тоску, смятение. Он видел подлинную красоту его мечты. Он видел вечность.

— Ну, не знаю, как у вас с моей сестрой, — Лиам улыбается, смотря на ту же картину, — но у остальных людей есть физиологические потребности. У нас что-то вроде свободных отношений.

— Ты такой странный гей, — Томас слабо улыбается.

— А я не гей, — Лиам смеётся, замечая удивлённое лицо родственника. — Я бисексуален, мальчик.

— Не называй меня так, — Томас ворчит, смотря в пол.

— Хорошо, детка, — Лиам пропевает последнее слово. — Ну, так по-твоему я должен себя вести?

— Нет, просто… ты выглядишь слишком мужественно для гея, — второй пожимает плечами. Он так простодушен.

— Я должен выглядеть женственно? Я сейчас покажу тебе на что способны эти гейские руки, — чуть громче говорит Лиам, начиная злиться, из-за чего некоторые посетители выставки смотрят на них. Он не только не любит обсуждать себя, он буквально ненавидит замечания по поводу свой ориентации. Любая не понравившаяся его разуму шутка выводит его из себя, несмотря на её возможную невинность.

— Просто я считал, что геи, хм… более мягкие, а ты не выглядишь таким, — видно, как шатен подбирает слова.

— Ну, спасибо, — Лиам переводит взгляд на другую картину, находя её знакомой, но когда пытается вспомнить, где видел её, то у него это не получается.

— Значит, ты свободен? — слышится возле.

— Да, так и передай Рут. И путь даже не смеет искать мне пару, — Лиам хмурится, перебирая в голове возможные выставки или буклеты, где мог видеть картину.

— Ладно-ладно, — Гиббинс решает не злить друга, зная, насколько легко его вывести из себя, также желая наладить отношения.