— И она очень мстительна. Не думаю, что у неё есть собственное сознание или разум — только базовые животные инстинкты, только мысль о выживании…

Рон полностью забрался на кровать, скрестив ноги, и подпёр подбородок ладонями.

— Довольно необычно, — наконец сказал он после короткой паузы. — И что нам это даёт?

— Можно проследить цепочку от заклинания, которое использовал Малфой, чтобы остановить её, — начала Гермиона. — Тогда мы сможем понять, какие особенности он пытался уничтожить.

— Если пытался, — вставил Рон.

— О чём ты?

— Что если он не пытался уничтожить её? — спросил он. — Что если… он пытался просто прогнать её?

И без того слабый огонёк свечи опасно дёрнулся от порыва ветра, ворвавшегося через раскрытое окно. Гермиона обхватила плечи руками, пытаясь согреться. Рон поднялся и закрыл окно.

— Ты же сама сказала, — напомнил он. — Оба раза, когда вы встречались с призраком, Малфой использовал какой-то белый свет. Значит, заклинание было то же самое, а если она вернулась во второй раз, бьюсь об заклад, что это заклинание не предназначено для уничтожения.

— Тогда у нас два варианта: либо Малфой пытался не только спасти себя, но и защитить её, либо её просто невозможно уничтожить. Я думаю, то закли…

— Кстати, какое заклинание он использовал? — вдруг спросил Рон.

Гермиона почувствовала ком в горле. Рассказанная Рону история была значительно отредактирована ради его же спокойствия, и, конечно, эпизод с наложением империуса покинул рассказ одним из первых. С того вечера в Северной башне Гермиона постоянно напрягала память, пытаясь выудить из воспоминаний слова, которые Малфой заставил её произнести, но каждый раз мозг словно отключался — заклятие было наложено на совесть.

— Я не помню, — наконец произнесла она.

— Но… ты же… ты ведь была там?

— Ну, да. Но я не слышала, что сказал Малфой… — Гермиона очень старалась скрыть дрожь в голосе. — Просто он стоял очень далеко.

— О, — разочарованно проговорил Рон. — Понятно.

— Но я точно знаю, что это была тёмная магия, — тут же продолжила Гермиона.

— Это мало что нам даёт.

— Вовсе нет. Подумай: если уничтожить её можно лишь тёмной магией, значит, её нет в реестре обычных угроз Отдела регулирования магических популяций. То есть можно отбросить большую часть существ, включая банши.

Несмотря на возбуждённое состояние, её глаза начали слипаться от усталости. Рон уже давно украдкой зевал, и Гермиона почувствовала укол совести, вспомнив, что из-за неё он не спал уже больше суток. Тьма почти полностью завладела комнатой, некоторые свечи давно погасли, другие уже догорали. За окном жутковато скрипели ветви деревьев.

Гермиона вновь повернулась к Рону.

— Достаточно на сегодня, — твёрдо сказала она, беря его за руку. — Пора спать.

— Ага, — охотно согласился Рон, подавляя очередной зевок. — Что-то мы засиделись.

— Да уж.

— В конце концов, какая разница, если ты всё равно скоро уедешь.

— Что? — Сон с Гермионы как рукой сняло.

— Ты ведь не собираешься здесь жить, — озадаченно произнёс Рон и добавил: — Я надеюсь.

— Конечно, нет. Но… Я же не могу просто взять и уехать.

— Я разговаривал со Скейдом пару дней назад. Он сказал, что волноваться не о чем. Кого бы они там ни опасались, он не собирается возвращаться в страну. И странных убийств больше не было.

Некоторое время Гермиона сидела неподвижно, пытаясь собраться с мыслями.

— Это… просто замечательно, — наконец выговорила она, не в состоянии скрыть неуверенность в голосе. Часть её жаждала вернуться домой, к нормальной жизни, и оставить весь этот кошмар позади, но другая часть сомневалась, что Лестрейндж может так просто отступить. А ещё одна, совсем крошечная, часть — хотя Гермиона ни за что бы в этом не призналась — чувствовала досаду от того, что придётся оставить загадку поместья неразгаданной.

Рон не придал особого значения задумчивому выражению на лице Гермионы и поднялся с кровати, чтобы достать одеяло из стенного шкафа.

— Я не уеду, пока не придёт официальное разрешение из Министерства, — тихо проговорила Гермиона.

— Это не займёт много времени, — небрежно бросил Рон. — Максимум неделю.

Почему она так расстроилась из-за скорого отъезда? Она ведь не планировала прожить остаток жизни в поместье. И разве не она всю неделю хотела как можно скорее поехать домой? Тогда почему теперь она так огорчена возможностью вернуться?

Ответ, конечно, был ей известен. Призрак. Не забота Элая, не жизнь в роскоши и уж тем более не сам Малфой, а именно загадка этой женщины, которая появлялась из тьмы и несла с собой древнюю тайну поместья.

Рон достал плотное бежевое одеяло, которое идеально сочеталось с золотой отделкой кровати. Когда он забрался в постель и накрыл их обоих одеялом, Гермиона почувствовала такое привычное тепло от прикосновения мягкой ткани к коже, что сон тут же одержал над ней верх.

— Неделя, — пробормотала она себе под нос, балансируя на границе между сном и реальностью и чувствуя, как рука Рона накрывает её сверху. Недели будет достаточно.

— Кстати, тебе очень идёт, — сквозь сон произнёс он, дотрагиваясь до кулона на её шее, который Гермиона машинально сжимала в ладони.

— Ах, это. — Она выпустила кулон из руки. — Это на удачу.

Маленький камешек свободно повис на тонкой цепочке. Гермиона улыбнулась, вспомнив ту ночь, когда отец подарил ей кулон, и две непрошенные слёзинки тихо скатились по её щекам. Свечи в комнате окончательно погасли, погрузив комнату в непроницаемую темноту, позволяя Рону и Гермионе получить наконец отдых, который они оба заслужили.

Пару минут спустя они уже были в волшебном мире грёз.

*

— Боюсь, это всё, что я могу предложить, — произнёс Лестрейндж, указывая на откровенно старую деревянную кровать с несколькими подушками, которые также не вызывали доверия. — К такой жизни быстро привыкаешь.

Драко окинул лежбище кислым взглядом и едва заметно поджал губы в брезгливости, с сожалением вспоминая о своей роскошной широкой кровати с подушками, набитыми лучшим пухом в стране.

— Хорошо, — проворчал он.

Он подхватил свой рюкзак и аккуратно положил его около кровати, где тот резко выделялся на фоне разваливающейся и весьма скудной мебели.

— Отдыхай, парень, — произнёс Лестрейндж тусклым голосом. — Это была долгая ночь.

Драко выпрямился, и посмотрел ему в глаза. Теперь, когда они стояли так близко, он понял, что давно перерос Лестрейнджа. Это каким-то странным образом придало Драко уверенности и он прокашлялся:

— Я хотел тебя кое о чём спросить, — начал он.

Лестрейндж растянул губы в своей плотоядной ухмылке.

— Валяй, — разрешил он.

— Когда ты был в Австралии, — голос Драко звучал уверенно и смело, без толики сомнения, — ходили слухи…

— Они всегда ходят, тебе ли об этом не знать, — лукаво усмехнулся Лестрейндж.

— Это было больше, чем пустые сплетни: я видел отчёты, разговаривал со следователями.

— И о чём же?

Бесстрастное выражение на лице Драко едва заметно изменилось.

— О Гермионе Грейнджер.

Лестрейндж даже не моргнул, услышав её имя.

— Ах, это, — произнёс он с мрачной ухмылкой. — Это просто незаконченное дело. Не забивай голову.

Драко почувствовал укол обиды от его покровительственного тона и нетерпеливо продолжил:

— Всё, что ты собираешься делать в ближайшие несколько месяцев, касается меня напрямую.

Вскинув бровь, Лестрейндж секунду внимательно изучал Драко.

— Допустим, — наконец кивнул он.

— В таком случае, очень важно, чтобы ты не совершал никаких глупостей, пока ты живёшь под моей крышей.

Грубость, проскользнувшая в голосе Драко, видимо, совсем не беспокоила Лестрейнджа. Малфою даже показалось, что чем агрессивнее он себя вёл, тем большую гордость за него чувствовал Лестрейндж.

— Не волнуйся об этом, — вновь улыбнулся тот. — С ней будет покончено через несколько часов, максимум через день.