– Все не так просто, – поморщился Валентин Брониславович. – Вы же умный человек, Лев Иванович… Никому не нужен этот скандал. Посмотрите, какова сейчас политическая обстановка… Вспомните совсем недавние недоразумения с прессой на Украине, в Белоруссии… Пристальное внимание к ним Запада… Руководство считает, что нам ничего подобного допускать сейчас нельзя. Теперь улавливаете? На самом деле к нападению на Бурдашова Кремль никакого отношения не имеет. В этом я могу вам поклясться. Но, естественно, если расследование возьмут на себя спецслужбы, Бурдашов воспримет это как фарс. Это не устроит ни его, ни нас. Совсем другое дело, если за разгадку тайны возьмется полковник Гуров. Будьте уверены, Бурдашов отлично знает, кто вы такой, знает вашу репутацию и, не побоюсь сказать, безоговорочно доверяет вам. Если преступников найдете вы, Бурдашов не станет предъявлять претензий.

– А кроме Бурдашова? – поинтересовался Гуров. – Ни у кого не будет претензий? Вдруг я и правда найду преступников…

Валентин Брониславович впервые тяжело вздохнул и уже более мрачным тоном не сказал – отчеканил:

– Последний раз повторяю, Лев Иванович, никакие официальные структуры к нападению на журналиста отношения не имеют! Это я заявляю категорически! Более того, мы сами заинтересованы в скорейшем задержании преступников и выяснении истины. Максимальный срок, который вам отпущен, – неделя. Если понадобится помощь, обращайтесь без стеснения. Единственная просьба – никого из сотрудников в подробности не посвящать. Вообще, как можно меньшая огласка – первое условие расследования. Собственно, с Петром Николаевичем мы уже все обсудили – он обещал, что с вашей стороны будет полное взаимопонимание…

– Разумеется, будет! – сердито прогудел генерал, бросая на Гурова взгляд, пылающий недобрым огнем. Впрочем, было не совсем ясно, на кого больше досадует Орлов – на Гурова, гостя или на судьбу вообще.

Гуров не стал обострять ситуацию – промолчал. Тем более что оба гостя, посчитав свою миссию выполненной, почли за благо удалиться, оставив Гурова с Орловым наедине. Исполнив короткий ритуал мужественных рукопожатий, они пожелали Гурову удачи и покинули кабинет.

После их ухода Гуров с Орловым некоторое время молчали. Они знали друг друга так давно, что и без слов догадывались, у кого что на уме. Наконец генерал сердито засопел, посмотрел на Гурова исподлобья и с вызовом сказал:

– Не смотри на меня, как Ленин на буржуазию! Не я этот мир выдумал. Ты у нас по особо важным делам? Вот и работай! Дело – важнее не придумаешь. Значит, тебе и карты в руки…

– На каждого верблюда грузят столько, сколько он может унести… – задумчиво произнес Гуров и жестко добавил: – А если этот писака не ошибся? А нам чужую задницу прикрывать? Я для этого не гожусь, ты знаешь.

– Зря суетишься! – сказал генерал. – Здесь все чисто. Можешь мне поверить. Была бы тут коррупция – по-другому бы действовали. И про тебя бы не вспомнили, с твоей репутацией… Другой тут след.

– Ну-ну! – хмыкнул Гуров. – Твоими бы устами… Только учти, в поддавки не играю – можешь так и передать. Искать буду, а уж там как бог даст. Что выросло, то и выросло, короче…

– А я о чем? – обрадовался Орлов. – Принимай дело у муровцев. Они, бедолаги, у меня в предбаннике сидят, видел? Следователем Бенедиктов назначен – ты его знаешь. Но его роль здесь оговорена четко – ни во что реально не вмешиваться, вести летопись твоих подвигов. Так что Стаса своего подключай – и вперед! Только помни, – он предостерегающе поднял палец. – Лишнего даже Стасу знать не обязательно! Все-таки трепло он у тебя.

– Обидеть подчиненного – дело нехитрое, – пробормотал Гуров, рассматривая сверкающие носки своих туфель. Навязанное дело ему не нравилось, и он не считал нужным скрывать это.

– Ты поговори! – грозно фыркнул генерал. – Приказ есть приказ. В общем, что тут толковать – подключай Стаса и с утра берись за этого Бурдашова вплотную. Поинтересуйся, кому он еще дорогу перешел. У него таких «друзей», наверное, много…

– А у меня, между прочим, супруга завтра в Париж улетает, – негромко сказал Гуров. – С театром, на гастроли. Обещал лично доставить к самолету. И поцеловать на прощание. Уважительная причина?

Генерал насупился. Он лично был знаком с женой Гурова, считался другом дома. Однако сегодня он совсем не был расположен к сантиментам.

– Поцеловаться и дома можно, – сварливо сказал он. – И с такси у нас в столице никаких проблем. Как хочешь, а в этом деле каждая минута на счету. Попробуй объяснить это Марии. А не сумеешь – можешь на меня ссылаться. Смело.

– Умеешь утешить, – сказал Гуров.

За долгие годы работы в милиции Гуров научился неплохо разбираться в человеческой психологии, зато далеко не всегда мог предвидеть поведение собственной жены. Оно было непредсказуемо в принципе. Пожалуй, это никак не сказывалось на любви Гурова к Марии – возможно даже, способствовало ей, хотя без проблем, конечно, не обходилось.

Но на этот раз все сошло гладко. Гуров не поверил собственным ушам. Мария выслушала его сбивчивые сумрачные объяснения совершенно хладнокровно и заметила:

– Между прочим, я загадала, Гуров, – если ты, вместо того чтобы провожать красавицу-жену, помчишься искать какого-нибудь порочного типа с низким лбом и китайским «ТТ» в кармане, значит, гастроли пройдут на «ура», а меня засыплют цветами. Если же ты поступишь, как полагается порядочному и нормальному человеку, – нам уготован провал. Теперь можно не волноваться. В Париже меня определенно ждет успех.

– Меня смущает, что в твоем голосе я не угадываю сарказма, – удрученно заметил Гуров. – Должно быть, старею. Нюансы от меня ускользают.

– Не вешай нос, – ответила Мария. – Все в порядке. Просто в моем голосе нет сарказма. Я израсходовала его на твоего любимого шефа.

– Он тебе звонил? – поразился Гуров.

– Разумеется. И все объяснил. Мне его объяснения не понравились, но показались убедительными. В них есть логика. Кроме тебя, Бурдашов никому не поверит.

– Ты знаешь Бурдашова? – еще больше удивился Гуров.

– Почему же нет? Он бывает на многих тусовках. На театральных в том числе. Кстати, о конфликте в Большом он тоже что-то писал. И по нашему театру тоже прошелся… Острое перо, что поделаешь!

– По-твоему, что он за человек? – спросил Гуров. – Он действительно такой правдолюбец, рыцарь без страха и упрека?

– Во всяком случае, он пользуется проверенными фактами. Технология тут простая. Там, где есть что делить, всегда происходит грызня. Это даже у нас за кулисами заметно… Просто некий Игрек, намеревающийся свалить некоего Икса, сливает на него компромат Бурдашову, и тот с удовольствием кромсает Икса своим острым пером. Чем-то он рискует, конечно, но, как правило, за его спиной обязательно кто-нибудь есть. И потом, смелость неплохо оплачивается…

– Ну, это спорный вопрос… – заметил Гуров. – Чаще хорошо оплачивается как раз трусость.

– Это в тебе честный мент говорит, – сказала Мария. – Глас вопиющего в пустыне. Трусость теперь называется совсем по-другому.

– И как же она теперь называется, позволь узнать? – заинтересовался Гуров.

– По-разному называется, – засмеялась Мария. – Например, предприимчивостью, нежеланием вмешиваться в ход следствия, политкорректностью – нужное подчеркнуть…

– А что он вообще за человек, этот Бурдашов? – спросил Гуров. – Какой у него характер? Легко ли идет на контакт?

– А где ты видел журналиста, который трудно идет на контакт? Или имеет ангельский характер? Правда, я не настолько хорошо его знаю… И вообще, мой милый, ты, кажется, уже напрочь забыл, что меня ждет Париж! И, если не хочешь окончательно испортить мне настроение, прибереги свое служебное рвение до моего отъезда.

– Виноват, забылся, – смущенно пробормотал Гуров, целуя жену в прохладную гладкую щеку. – Служба государева, будь она неладна… Но в день твоего приезда я буду в аэропорту как штык, клянусь! Ты узнаешь меня по большому букету роз.