— Не забывайся, Стайлс, тебе пока не выпадало чести оказаться подо мной, — он прижимается ко мне сзади, и я чувствую насколько сильно Луи возбужден. Кровь стучит в висках, когда обе его горячие ладони касаются поясницы под рубашкой.
— Ты так дрожишь. Я знаю, Гарри, тебе страшно, — не нежно гладит мою спину, заставляя колени подгибаться. — Именно этот страх влечет меня к тебе. И я больше чем уверен, что тебя пока никто не трахал.
Я тихо соглашаюсь с не заданным вопросом, ответ на который Луи всё же ждет.
— Громче!
— Ты прав!
— Хороший мальчик, — его тонкие пальцы зарываются в мои кудри и слегка тянут голову назад. Он шепчет мне на ухо: — А теперь скажи, что ты мой. Только мой.
Если до этого я дышал рвано и редко, то после слов Томлинсона я совсем забыл, что у меня есть легкие. Такая близость невообразимо кружит голову, страх медленно отступает. Возбуждение наполняет каждую клеточку моего тела, и я уже открываю рот, чтобы попросить его трахнуть меня, но не успеваю.
Раздается резкий стук в дверь, и мы не сговариваясь, отпрыгиваем друг от друга как можно дальше.
========== Часть 6 ==========
Найл вытаскивает нас из подсобки. Блондин даже не удивляется, когда на его стук, тяжело дышащий Луи распахивает дверь и покрывает его отборной руганью. Хоран лишь пожимает плечами и предлагает Томлинсону привести себя в порядок, прежде чем тот встретится с матерью, которая, кстати говоря, ждет его в главном зале. После чего он переводит взгляд на меня и все тем же невозмутимым голосом оповещает, что Ада разорвет меня в клочья, если ей придется прождать своего руководителя подготовки детей еще хоть одну лишнюю секунду.
Я, наплевав на Томлинсона и Хорана, выскакиваю в коридор словно ошпаренный. Приглаживая на ходу топорщащиеся в разные стороны кудри, я со всех ног бегу в главный зал.
Ада стоит посреди сцены и метает громы и молнии. Дети носятся кругами, играя в догонялки и совершенно ее не слушаются. Миссис Томлинсон стоит с недовольно поджатыми губами, оглядывая все это безобразие, но вмешиваться не торопится.
Я буквально взлетаю на сцену и громко произношу:
— Построились!
Дети тут же выстраиваются, в соответствии с номерами их выступлений. Я поворачиваюсь к Аде и пытаюсь вложить все мое сожаление в одно выражение лица. Она отмахивается от меня, и ничего не говоря, спускается вниз к матери Луи.
— Гарри! — снизу зовет меня Ада. — Миссис Томлинсон хотела бы увидеть уровень готовности наших деток к фестивалю. Генеральную репетицию, так сказать.
Я киваю, и прежде чем начать, смотрю на Томлинсона, как раз входящего в зал. Сегодняшней глобальной репетиции не было в планах. Тем более что я не ожидал присутствия Лу. Легкая нервозность охватывает меня. И не потому, что я волнуюсь о готовности детей, нет. Я уверен в моих маленьких певцах. Вся загвоздка в том, что я изменил песню, что предназначалась для Фиби и Дейзи. В тот вечер, когда первый раз встретился взглядом с этими холодными голубыми глазами, в моей голове родилась первая строчка. Проходили дни, я узнавал Луи, влюблялся в него. Строчки рождались и превращались в куплеты. Около недели назад я закончил песню, и черт дернул меня предложить близняшкам спеть именно ее. И вот из-за моей недальновидности Лу сейчас услышит признание со сцены.
Мои пальцы трясутся, сценарий выскальзывает из ослабевших рук и разлетается по сцене. Пока я собираю рассыпанные листы, есть время успокоиться. В конце концов, вряд ли он свяжет эту песню и мои к нему чувства. Он же не знает, что автор большинства песен фестиваля именно я.
— А знаете, Гарри написал добрую половину песен участников. И, на мой взгляд, песня для ваших очаровательных девочек особенно хороша. Думаю, они будут гвоздем программы. — Миссис Томлинсон недоверчиво приподнимает бровь, но снова молчит. Все, что мне остается, это мысленно застонать. Спасибо, Ада! Мне твоя похвала так помогла в данный момент.
Я забираю последний листочек из рук малышки Фиби, она на удачу треплет мои волосы и возвращается к сестре. А я с нервной улыбкой смотрю ей вслед. Обе девочки улыбаются. Их порадовал комментарий Ады и они почувствовали себя взрослыми и важными. Я не могу устоять перед этим детским счастьем, и плюнув на все свои опасения, начинаю прогон. Засучив рукава своей хлопковой рубашки я сажусь за рояль шоколадного цвета посреди сцены. Пальцы ложатся на белоснежные клавиши и нежная, лиричная мелодия разливается мягким облаком, заполняя собой всё вокруг, все даже самые укромные уголочки этого здания и, кажется, вырывается за его пределы.
Пока Дейзи поет, мое сердце пропускает удары, и замирает. Ее трепетный детский голос произносит слова, полные смысла, глубокие, мудрые. Моя боль, затаенная внутри, выплескивается хрустальными переливами ее пения.
My eyes are painted red / Мои глаза покраснели
The canvas on my soul / Паруса моей души
Is slowly breaking down, again / Медленно рвутся, снова
Today I heard the news / Сегодня я услышал новости
The stories getting old / Они все так же стары
Луи смотрит на своих сестер, рассеянно улыбаясь, так как старший брат смотрит на попытки младшеньких поразить его. Он не узнает в этой песне послание. И я, честно, не знаю, стало ли мне от этого легче, или наоборот больнее.
When will we see the end? / Когда мы увидим конец?
Of the days, we bleed, for what we need / Конец дней… Мы обливаемся кровью за достижение своих целей
To forgive, forget, move on / Простить, забыть, жить дальше,
Cause we’ve got / Ведь мы можем…
Фиби поет свою часть прелестно, ни разу не ошибившись. Они вытягивают все высокие и сложные ноты, и мысленно похвалив себя я едва заметно улыбаюсь. Пусть я не профессиональный тренер по вокалу, но я проделал большую работу и две этих белокурых копии друг друга звучат сейчас словно ангелы. Я не в силах дышать ровно и спокойно, не могу не смотреть на Луи в этот момент. Мой взгляд вырывается из под взлохмаченной кудрявой чёлки и устремляется к нему.
Just you and I / Только ты и я
Under one sky / Под небом.
One life to live / Прожить лишь одну жизнь,
One love to give / Подарить лишь одну любовь,
One chance to keep from falling / Использовать один шанс, чтоб не упасть,
One heart to break / Разбить лишь одно сердце,
One soul to take us / Позволить лишь одной душе вести нас,
Not forsake us / Не бросить нас.
Only One / Одной единственной…
Only One / Одной единственной… *
На какие-то сотые доли секунды он отрывает взгляд от телефона и мы на встречаемся глазами. Моё сердце ухает вниз и я отвожу взгляд в окно, потому что он возвращается в прежнее положение, спрятав от меня своё идеальное лицо и эти небесные глаза за карамельными волосами выбившейся чёлки.
Когда девочки замолкают, в зале образовывается оглушительная тишина, нарушенная через несколько секунд такими же оглушительными аплодисментами. Мое сердце больно стучит в груди. Я кидаю еще один взгляд из-под ресниц на Лу. Он копается в телефоне, так будто ничего не произошло. А может быть и действительно не произошло? Для него эта песня ровным счетом ничего не значит, как и мои чувства, к сожалению.
Я тяжело вздыхаю, и уже собираюсь продолжить, как замечаю настороженный взгляд миссис Томлинсон. Она смотрит на меня с недоверием, так, будто бы воспитанный соседский мальчик украл при ней конфеты с прилавка. И я вдруг понимаю, насколько опасной стала наша с Луи игра. Миссис Томлинсон не смогла бы заработать то состояние, которое было при ней сейчас, будь она глупой женщиной. Мама Луи заметила все мои украдкие вороватые взгляды в сторону ее сына. А если она узнает о слухах, ходящих по университету – я пропал.
Томлинсоны не остаются досматривать репетицию до конца. Ссылаясь на нехватку времени, Джоана забирает детей и покидает здание радиостанции. Дышать сразу становится легче. Мы с Адой заканчиваем прогон без суеты и волнения. Детки расходятся ближе к девяти, в десять уходит и сама Ада. А я остаюсь дожидаться Джоша на парковке. Он последнее время взял себе за правило подвозить меня домой после работы. Во-первых, это единственное время, когда мы могли нормально пообщаться, ведь на обеде во время учебы он всегда сидит за столиком Томлинсона, а я наотрез отказываюсь присоединиться. А во-вторых, Девайн играет на барабанах в каком-то дешевом кафе, и возвращается, как раз когда я заканчиваю работу, через этот район. Я даже не пытался отказываться, когда он предложил ввести эти поездки на постоянной основе. Я искренне привязался к Джошу и мог теперь без обиняков назвать его своим другом.
