«Черный ворон приехал…» Черный ворон приехал, шептались ночью мои родители, когда забирали соседа… Я лежал в темноте и не мог понять, почему приехал, а не прилетел. Наверное, это ворон, разучившийся летать… Нарушая запрет, я пробирался к окну, вставал на цыпочки, глядел и глядел в ночную воронью тьму. 1995 Военная подготовка У нашего военрука не было правой руки. Он почти не рассказывал нам о войне и совсем ничего о руке. Вспоминал, как пахнет земля и небо в перерыве между боями, о стуже, о страхе, о сибирячке-связистке, и как однажды в окопе ему захотелось ее пощупать в самый разгар артобстрела. Прямо так и сказал нам, пацанам, доверительно, как мужчина мужчинам. 2008 «Когда мы играли в войну…» Когда мы играли в войну, мне приходилось мириться с тем, что я вечный Гитлер. Семе Грановскому отводилась роль тыловика-снабженца, в паузах он приносил из дома блинчики с чесноком, что так неподражаемо пекла его мать, иначе Сему не принимали. А нам так хотелось брать Берлин и Потсдам! Он был мой одногодка, но опытней и мудрей, и уже знал, что ради общего дела нужно жертвовать личным. И в конце ему позволялось вместе со всеми кричать «ура». 2010 «После войны…» После войны в нашем классе у меня одного был отец, за что остальными, случалось, я был беспощадно бит. До сих пор не забыл вкуса крови во рту, и кто бил и куда. Ничего не забыл, но знаю: им куда тяжелей помнить об этом. 2008 Отчий дом Ни один дом не стал родным кровом. Даже тот, где вырос. Побывал в нем через много лет, но не ощутил волшебства, исходящего от стен, не почувствовал сокровенной связи, о которой пишут другие. Об остальных пристанищах, где жил, где любил, и говорить не стоит, забывал о них, затворив за собою дверь. А бабушка только и вспоминала, как споткнулась о порог, когда ее изгоняли. 2001 Кладбище немцев-колонистов
Разбитые камни надгробий строительный мусор стерлись надписи имена заплутались ведшие к ним тропинки могилы похороненные еще раз звездами ливнями ветром Судак, село Уютное, 1976 «Шахтерский поселок…» Шахтерский поселок. Ни травы, ни деревьев. Небеса из угольной пыли. Зову призраки сородичей, вольных стрелков, загнанных в штольни и копи… Лишь дядя Яков, Орфей, возвратился, пусть безголосым, зато нe один, с Эвридикой, с Катей, нормировщицей второго проходческого участка. Копeйск, 1976 Могилы отцов Целое поколение, выросшее без могил предков. Иное жизнеощущение. Парящая отстраненность. Всплески памяти при взгляде на облака, летящие к мёртвым. 1991 «Перелетная птица, не нужная…» Перелетная птица, не нужная ни одной из родин… Сколько сил еще хватит продержаться не приземляясь… 2002 «Казахстан. Начало 90-х…» Казахстан. Начало 90-х. Бывшее село под Павлодаром. Перед одним из домов сидит казах на скамейке, курит. В целом селе один-одинешенек. Говорю: немцы «ау», русские «фьють», как жить дальше будешь? Глаза еще больше сузил, запел: степь баальшой-баальшой, ветер дует, песок летает, трава растет, челавэк приходит, челавэк уходит, трава растет… Сидим, молчим, слушаем, как хлопают двери пустых домов. 2005 «Лишь с возрастом…» Лишь с возрастом мудрость приходит нe прeкословить рeкe, нe прeпятствовать птичьму пeнью. Нeужто и я достиг ee наконeц? 2013 «День за днем…» День за днем жить в ожидании конца света в надежде, что пронесет… Каждое утро как чудо. 2013 |
