– О черт, этого еще не хватало!

– Да. Дамы с голосами, способными воскресить мертвого. Я боюсь, я очень боюсь их крика. Для нас это будет конец. Au contraire, если нам удастся незаметно прокрасться в дом и спрятаться, полдела будет сделано. Если Розенталь ляжет спать пьяным, каждый из нас получит по фиолетовому бриллианту. Если он всю ночь просидит трезвым, вместо бриллиантов мы рискуем получить по пуле. Но будем надеяться на лучшее, Банни, и на то, что вся эта стрельба не будет в одну сторону. Однако один бог ведает, что нас там ждет.

На этом мы и расстались, пожав друг другу руку на Пикадилли, и гораздо раньше, чем мне того хотелось бы. Раффлс не стал приглашать меня к себе в тот вечер. Он сказал, что взял за правило ложиться спать пораньше перед крикетом и… другими играми. Последние обращенные ко мне слова были посвящены тому же самому:

– Имей в виду, Банни, ты можешь выпить, но совсем чуть-чуть… если только ты ценишь свою жизнь… и мою тоже!

Я помню свое абсолютное повиновение и бесконечную бессонную ночь, которую я после этого провел, а также крыши домов напротив на фоне серо-голубого лондонского рассвета. Увижу ли я следующий рассвет, спрашивал я и клял себя на чем свет стоит за ту небольшую вылазку, которую мне взбрело в голову совершить.

Между восемью и девятью вечера мы наконец заняли позицию в саду, примыкающем к территории вокруг особняка Рубена Розенталя. Сам дом пустовал благодаря поселившемуся тут ужасающему распутнику, который разогнал всех соседей, тем самым значительно облегчив нашу задачу. Зная, что с этой стороны нам ничего не грозит, мы могли наблюдать за интересующим нас домом под прикрытием разделяющей оба участка стены и дополнительной защитой кустарников с обеих сторон. Подобное укрытие позволило нам целый час стоять всматриваясь в освещенные эркерные окна, за шторами которых то и дело мелькали смутные тени, и прислушиваясь к хлопанью пробок, звону бокалов и все нарастающему крещендо голосов изнутри. Похоже, удача от нас отвернулась, ибо обладатель фиолетовых бриллиантов обедал дома и, кажется, никуда не торопился. Я был уверен, что он устроил званый обед. Раффлс считал иначе. В конце концов прав оказался он. С подъездной дорожки до нас донесся скрип колес, и у лестницы остановился запряженный парой экипаж. В доме раздался топот, громкие голоса стихли, чтобы с новой силой зазвучать на крыльце.

Позвольте мне подробно описать нашу позицию. Мы находились за стеной сбоку от дома, но всего в нескольких футах от окон столовой. Справа от нас один угол здания по диагонали разрезал лужайку на две части. Слева второй угол едва позволял разглядеть выступ крыльца и ожидающий экипаж. Мы увидели Розенталя, хотя прежде него самого наше внимание привлекло сверкание его бриллиантов. Затем из дома вышел боксер и, наконец, дама с волосами, похожими на мочалку. Исход завершила еще одна дама, и теперь вся компания была в сборе.

Раффлс взволнованно улыбнулся и присел, увлекая меня за собой.

– Дамы уезжают с ними, – прошептал он. – Вот здорово!

– Это супер!

– В «Гардению»! – взревел миллионер.

– А вот это лучше всего, – произнес Раффлс и выпрямился, услышав, как хрустит гравий под копытами и колесами, и глядя вслед экипажу, который выехал за ворота и стремительно скрылся за поворотом.

– Что дальше? – прошептал я, дрожа от волнения.

– Слуги будут убирать со стола. – Да, вот и их тени. Окна гостиной выходят на лужайку. Банни, это психологический момент. Где маска?

Я извлек маску, безуспешно пытаясь унять дрожь в руках и бесконечно благодаря Раффлса, который не мог этого не заметить, но промолчал. Его собственные руки, которыми он натянул маску на меня, а затем и на себя, были прохладными и уверенными.

– Бог ты мой, – жизнерадостно прошептал он, – ты выглядишь самым закоренелым бандитом из всех, кого я только видел! Одни эти маски способны уложить негра, случись нам столкнуться с одним из них. Как хорошо, что я не забыл предупредить тебя, чтобы ты не брился. При самом худшем обороте событий ты сойдешь за Уайтчепела, если только не забудешь изъясняться соответствующим образом. Если ты в себе не уверен, лучше дуйся, как индюк, и оставь обмен мнениями мне. Но, о звезды, пусть в этом не будет необходимости. Итак, ты готов?

– Вполне.

– Кляп не забыл?

– Нет.

– А пушку?

– Нет.

– Тогда иди за мной.

В мгновение ока мы преодолели забор и оказались на лужайке за домом. Луны не было. Даже звезды решили нам помочь, скрывшись за облаками. Вслед за своим вожаком я подобрался к французским окнам, ведущим на небольшую веранду. Раффлс толкнул раму, и они поддались.

– Снова удача, – прошептал он. – Вот это ВЕЗЕНИЕ! Теперь нам нужен свет.

И свет вспыхнул!

Не менее двух десятков электрических лампочек долю секунды тлели красноватым свечением, а затем устремили безжалостные белые лучи прямо в наши ослепшие глаза. Когда к нам вернулось зрение, на нас были нацелены дула четырех револьверов, между двумя из которых тряслась с головы до ног от беззвучного смеха колоссальная фигура Рубена Розенталя.

– Добрый вечер, мальчики, – икнул он. – Рад, что мы наконец-то встретились. Эй ты, слева, только шевельни ногой или пальцем, и тебе конец. Да, ты, ты, бандит! – взревел он, глядя на Раффлса. – Я тебя знаю. Я тебя ждал. Я НАБЛЮДАЛ за тобой всю неделю! Ты воображал себя умником, верно? То попрошайничал, то прятался, а потом явился под видом одного из старых приятелей из Кимберли, которые почему-то никогда не приходят, когда я дома. Но ты оставлял каждый день одни и те же следы, мошенник! Да, каждый день и каждую ночь одни и те же следы вокруг моего дома.

– Ну ладно, начальник, – протянул Раффлс, – не надо так волноваться. Настоящий фараон, ни дать ни взять. Нам плевать, как ты нас вычислил. Только палить по нам не надо, потому что мы без пушек.

– Да ты грамотный, как я посмотрю, – пробормотал Розенталь, нащупывая спусковые крючки. – Только на этот раз ты нарвался на такого же грамотного.

– Ах да, мы в курсе. Вор кричит – держите вора, и все такое, ага.

Я оторвал взгляд от круглых черных дул, от проклятых бриллиантов, заманивших нас в эту ловушку, от крупного одутловатого лица перекормленного боксера и пылающих щек и крючковатого носа самого Розенталя. Я смотрел мимо всего этого на дверной проем, заполненный дрожащим шелком и бархатом, черными лицами со сверкающими белками, шерстяными макушками. Но внезапно воцарившееся молчание заставило меня снова обратить внимание на миллионера. И только его нос сохранил прежний цвет.

– Что ты хочешь сказать? – хрипло прошептал он. – Выкладывай, или, клянусь всеми святыми, я проделаю в тебе дырку.

– Сколько дашь? – хладнокровно протянул Раффлс.

– Что?

– Сколько стоит эта информация, старина НСБ?

– А это еще откуда ты взял? – поинтересовался Розенталь, клокоча тем местом своей толстой шеи, которое предназначается для веселья.

– И ты еще спрашиваешь, – ответствовал Раффлс. – Да там, откуда я родом, об этом каждая собака знает.

– Кто мог разнести эти сплетни?

– А мне откуда знать? – ответил Раффлс. – Спроси джентльмена слева от себя. Может, он знает.

Джентльмен слева побагровел, услышав это. Никогда еще шапка на воре не полыхала таким ярким огнем. Он на мгновение выпучил свои маленькие глазки, похожие на изюминки на куске жира, который напоминало его лицо. В следующую секунду он, подчиняясь инстинкту профессионала, спрятал пистолеты и бросился на нас с кулаками.

– Прочь с линии прицела, прочь с линии прицела! – отчаянно заорал Розенталь.

Слишком поздно. Не успело массивное тело боксера заслонить от него Раффлса, как мой друг одним прыжком оказался за пределами веранды. Поскольку я стоял совершенно неподвижно и ничего не делал, меня весьма профессионально уложили на пол.

Я оставался без сознания не больше нескольких секунд. Когда я пришел в себя, в саду был большой переполох, но гостиная была предоставлена в мое полное распоряжение. Я сел. Снаружи бегали Розенталь и Первис, проклиная кафров и осыпая упреками друг друга.