Действующие лица и события романа вымышлены, и сходство их с реальными лицами и событиями абсолютно случайно.

Автор

«Офигевший Афиногенов дал в глаз Митрохину, после чего они окончательно помирились, обнялись и вместе пошли в магазин напротив».

– Что это? – Наполеонов потряс листком, перед носом, стоявшего возле его стола оперативника.

– Сводка с места происшествия, товарищ следователь, – невозмутимо ответил тот.

– Да? – ехидно проговорил Наполеонов, – а я думал выписка из «Весёлых картинок», – и добавил, повысив голос, – у нас отдел убийств!

– Знаю. Перепутали. Сейчас передам в хулиганку.

Следователь тяжело вздохнул и опустился на стул.

– Свободен, – проговорил он.

И рявкнул полминуты спустя, – Элла!

Секретарь просунула в кабинет голову.

– Ты зачем впустила ко мне этого обалдуя?

– Чтобы настроение вам поднять, – хихикнула девушка и убрала голову.

Если бы следователь Александр Романович Наполеонов был невоспитанным человеком, он обязательно бы плюнул.

Но, к счастью, или к сожалению, известная в своё время пианиста Софья Марковна Наполеонова не пожалела ни времени ни сил, чтобы вырастить из своего Шурочки приличного во всех отношениях человека.

То, что ей это удалось, признают не только друзья, коллеги, но и завистники, противники и даже те, кого Наполеонов в силу своей профессиональной деятельности отправил за решётку на долгие годы.

На открытой веранде за столом сидели трое, не считая кота, который тоже сидел, вернее, лежал в плетёном кресле возле стола.

Шура, он же следователь Александр Романович Наполеонов друг детства Мирославы Волгиной хозяйки загородного коттеджа любил бывать у неё в свободное время, которого, увы, у него было не столь уж много.

Он отдыхал душой на природе, к тому же беседы с Мирославой и Морисом, её помощником не только дарили ему умиротворение, но и часто наталкивали на идеи и версии, приводившие к раскрытию преступлений.

Да и чего греха таить, Мирослава хозяйка частного детективного агентства порой сама раскрывала дело вместе со своим помощником, а лавры победителя, доставались Наполеонову.

Вот и на этот раз, отхлёбывая душистый чай из хрупкой фарфоровой чашки, он произнёс, – у нас в городе объявился маньяк.

– Давно? – спросила Мирослава.

– Уже месяцев шесть, если ориентироваться на первое известное нам убийство.

– И чего же ты молчал? – укорил его Морис.

Наполеонов вздохнул.

– Шура всё-таки в следственном комитете работает, – заступилась за друга Мирослава, – и не может просто там распространять информацию.

– А теперь он её за деньги распространяет? – не желал униматься Миндаугас.

– Нет, бесплатно, – рассердился Наполеонов, – просто она просочилась в прессу.

И добавил язвительно, – но у нас некоторые, не будем показывать пальцем, – он обвёл взглядом своих друзей, – газет не читают, телевизор не смотрят.

При слове телевизор Морис презрительно фыркнул и ответил, – мы новости в интернете смотрим.

– Но не криминальные!

= Бережём нервы, – сказала Мирослава.

– Ага, ждёте, когда вам информацию о преступлении принесут на блюдечке клиенты и попросят, да что там попросят, – Шура отчаянно взмахнул рукой, – в ногах валяться станут, лишь бы вы нашли преступника и спасли или помогли правосудию отомстить за их близкого человека.

– И что с того? – пожала плечами Мирослава, – это криминал?

– Нет, – Шура понял, что погорячился и сбавил обороты, – просто не у всех есть деньги, чтобы вам платить.

Мирослава кивнула, – вот для них и существует полиция, следственный комитет, прокуратура…

Шура замахал на неё руками.

– Я что-то не так сказала? – сделала она большие глаза.

– Всё так! Только мы расследуем не одно дело, а целую кучу сразу.

– Сочувствую.

– Издеваешься?

– Ничуть.

Наполеонов нахохлился и уткнулся носом в блюдце с липовым мёдом. Потом подумал, зачерпнул целую ложку и положил в рот.

Мирослава подождала, пока он допьёт чай и мягко попросила, – Шур, не обижайся.

– Я не обижаюсь.

– Тогда рассказывай, что там СМИ пишут про твоего маньяка.

– Он не мой.

– Если дело ведёшь ты, то твой!

Наполеонов по опыту знал, что спорить с подругой детства себе дороже, поэтому перешёл к делу.

– Убито уже шесть девушек. Убийства всегда происходят в полнолунье, – вздохнул Наполеонов.

– Это мне не нравится, – обронил Морис.

– Думаешь, кому-то из нас нравится? – рассердился Наполеонов.

– Не в этом смысле.

– Мальчики подождите! – прикрикнула на них Мирослава, – Морис хотел сказать, что убийства, совершаемые в полнолуние, наводят на две мысли!

Миндаугас кивнул.

– Почему на две? – спросил Наполеонов.

– Потому!

– Задам вопрос по-другому, на какие?! – рявкнул следователь.

– Первая, – бесстрастно отозвалась Мирослава – человек псих и нужно проверять всех стоящих на учёте.

– Этим уже занимаются, – вздохнул Наполеонов, – и работы там непочатый край.

– Знаю.

– А вторая мысль?

– Неутешительная – маньяк неглупый человек и специально подстраивается под полнолуние, чтобы направить полицию по ложному пути.

– И впрямь неутешительная, – грустно согласился Наполеонов, – ищи его свищи.

– Погоди, Шура. Должно быть что-то, что объединяет жертвы.

– Все убитые девушки были в туфлях на высоком каблуке.

– Ну и что?

– А то, что сейчас девушек на высоких каблуках днём с огнём не сыщешь. Перевелись дурочки желающие в угоду нам мужикам ноги себе уродовать.

– Шура! Погоди! Их убивали днём?

– С чего это ты взяла?

– Ты сам сказал – днём с огнём.

– Это я фигурально выразился.

– Фигуры речи ты можешь оставить при себе. Скажи точно, убийства совершались днём или ночью?

– Ночью и поздним вечером.

– В таком случае, ему не приходилось долго выслеживать любительниц высоких каблуков.

– Почему?

– Потому! – Мирослава постучала костяшками пальцев Шуре по лбу, – вечером и ночью девушки либо возвращаются из театра…

Морис фыркнул.

Но Мирослава спокойно продолжила, – либо из клубов, с вечеринок, с позднего свидания…

– С охоты на мужчин, – вставил Морис.

– Да, – признал Шура, – три из них были дамами не тяжёлого повеления.

– Только три? – уточнил Морис.

– Три. Если ты думаешь, что это Джек Потрошитель, то ты ошибаешься.

– Чем занимались три другие? – спросила Мирослава.

– Одна была продавцом в магазине бытовой техники.

– Менеджером, – поправил Морис.

– Всё едино, – отмахнулся Шура и продолжил, – она возвращалась от подруги, идти ей было недалеко и она, видимо решила сэкономить деньги и не брать такси. Другая работала медсестрой и шла со свидания со своим парнем.

– Почему же он её не проводил?!

– Ему позвонили из дома, и просили срочно приехать, у матери случился сердечный приступ.

На этот раз презрительно фыркнула Мирослава.

И Шура был вынужден признаться, что она права, так как в ходе опроса свидетелей выяснилось, что мама парня не только в этот вечер, но и вообще по жизни здорова, как корова и просто не хотела, чтобы сын встречался с медсестрой. У неё на примете была совсем другая девушка.

– А чем занималась третья погибшая?

– Третья работала в небольшой фирмочке программистом и возвращалась с симфонического концерта из филармонии. И время-то было не слишком позднее. Они сошли с автобуса целой группой, так как живут в одном районе и разбрелись по своим улицам. Эта жила в переулке Нефтяников. Там её этот гад и подкараулил.

– Понятно, Шура, а кроме каблуков всех этих женщин ещё что-то объединяет?

– Думаю, что да…

– Что?

– Мы не сразу обратили на это внимание, но у всех женщин было что-то розовое.

– То есть?

– У одной туфли, у другой сумочка, у третьей клипсы, у четвёртой пояс, у пятой бусы, у шестой блузка.