— У неё есть шансы, — Яковлева дотронулась до плеча девушки, — я говорила с компетентными людьми. Кома — вообще сама по себе странная вещь, но здесь случай непростой. Никто не может понять, какова её природа. Повреждений в ЦНС нет, поэтому… — она осеклась и перевела разговор, — скажи, Кира… ты раньше теряла близких людей?
— Когда мне одиннадцать было, моя прабабушка умерла. Ей девяносто два года было…
Девушка ощутила лёгкую волну симпатии к сидящей рядом почти незнакомой женщине. Она любила каждое воспоминание о покойной Екатерине Матвеевне. Когда Кире было пять лет, прабабка начала терять зрение и вскоре лишилась его совсем. Девушка вспомнила, как Бабака (так её называли малые дети) изучала её на ощупь, кончиками пальцев, начиная с головы — и неизменно ворчала, если обнаруживалось, что приехавшая на лето внучка одета в штанишки. Этой манеры — ношения девушками штанов — она никак не могла понять…
— А у меня никого нет, — сказала Яковлева после того, как Кирины воспоминания иссякли, — ни отца, ни матери, ни сестёр, ни братьев.
— Вы что, всегда были одиноки?
— Нет. Все они погибли. Город, в котором они находились, был уничтожен вместе со всеми жителями.
Кира заметила, как у женщины при этих словах заблестели глаза. Похоже, в её прошлом тоже случилось что-то страшное. Какая-то трагедия…
— Простите, если я… — начала Кира, но собеседница оборвала её:
— Не стоит. Откуда тебе было знать об этом…
— Это случилось на какой-то войне? — полюбопытствовала девушка, — в Югославии, да?
— Нет. Но у нас действительно была война.
— С кем? С Альянсом?
— Нет, наш противник стоит тысячи Альянсов. Я бы сказала тебе как есть, но не знаю, как подойти к этому разговору, чтобы… — Яковлева замолкла, и после минутного молчания поинтересовалась:
— Ты ведь дружна с Эммой Мокрецовой?
— Можно сказать, что немного дружна, — ответила Кира. Они действительно стали проводить вместе больше времени. Кира, как говорится, переехала на её парту. Пусть там и нельзя шалить, но зато, как оказалось, у Эммочки можно было списывать…
— А ты не смогла бы завтра, часам к пяти или шести, прийти ко мне? С Эммой вместе?
— Я смогу, а вот Эмка — не знаю… а что, это из-за уроков?
— Из-за уроков, и по другим причинам…
— Диктуйте адрес, — пожала плечами Кира, вынимая ручку. Почему бы и не прийти, думала девушка, раз приглашают. Всё-таки словесница хоть и новый человек в районе, но ведь и не совсем чужая. К тому же Кире стало интересно — что за удивительная жизнь была у Александры Антоновны, если она потеряла всю свою родню?
Вернувшись домой, Кира обнаружила в своей комнате Сашку, увлечённо рывшегося в её столе. Сразу стало ясно, что зашёл он к ней не потому, что в его ручке кончились чернила — слишком уж велик был учинённый им разгром. Братец был проконвоирован до передней и схлопотал подзатыльник, Кира была названа дурочкой, которая только ест и растёт… В общем, оба разругались не на шутку, и неизвестно, чем закончилась бы перепалка, не вмешайся в неё мама. Сашке пришлось убраться к себе, Кире — к себе.
Кое-как наведя в комнате порядок, девушка позвонила Эммочке и рассказала ей о приглашении Александры Антоновны. Эммочка сказала, что обязательно пойдёт, добавив, что завтра у неё будет куча свободного времени, так как мать уйдёт на работу в вечернюю и ночную смены, и что она, как соберётся, сразу позвонит.
Ещё Эммочка напомнила, что завтра Валентина Николаевна вернёт ученикам их самостоятельные работы с проставленными оценками. Для Киры эта новость не сулила ничего хорошего — почти наверняка в её дневнике появится очередной «красный лебедь», а раз так, то по прибытии домой мама устроит головомойку. От папы тоже достанется, если только он никуда не уедет...... Утром, после звонка будильника, Кира перевела побудку на пять минут вперёд — и, как обычно, проспала. Наспех собралась, поскользнулась в ванной и едва не шлёпнулась носом… Из дома вылетела на всех парах, не успев даже попробовать завтрака.
Сегодняшний день явно не задался. Кира ураганом ворвалась в класс, в самый разгар урока, споткнулась о порожек и растянулась на полу, весьма чувствительно приложившись о паркет коленом. Химичка, поворчав с минуту и убедившись, что ученице не требуется консультация в медпункте, разрешила ей пройти на место, но взяла дневник и оставила в конце страницы запись — «Научите ребёнка смотреть под ноги».
Вынимая из сумки тетрадь, Кира наткнулась на пакетик с ещё тёплыми, начинёнными творогом пирожками, и только сейчас вспомнила, что так и не успела позавтракать. Она начала отщипывать от пирожка крохотные кусочки и отправлять их в рот, стараясь делать это как можно незаметнее, но химичка со своим двадцатилетним опытом работы с детьми распознала все Кирины уловки, велела ей выйти и постоять в коридоре.
Кира расстраивалась недолго — ведь ей удалось сунуть недоеденный пирожок в карман. Расправившись с ним, она, побродив по коридору, пришла в угол, заставленный кадками и горшками с высаженными в них образцами комнатной флоры. За девять лет, проведённых в стенах этой школы, Кира так и не удосужилась узнать, как называются все эти растения. Её хватало лишь на то, чтобы определить, что из них не является кактусом. Ей пришла в голову фантазия попробовать на язык что-нибудь из зелени. Она наугад оторвала какой-то лист и принялась откусывать по кусочку, желая получше распробовать вкус… и попалась с поличным. От увлекательного занятия её оторвала математичка, наблюдавшая с лестницы всю эту сцену. Валентина Николаевна изъяла у девушки объеденный листик, отвела её в класс, взяла дневник и под замечанием химички приписала: «Кормите ребёнка лучше! Ест цветы на уроках! »
Эммочка, увидевшая эту запись, насмешливо фыркнула и прикрыла ладошкой рот. Разместившийся сзади Севка Бакисов привстал и тоже ухитрился разглядеть написанное, а спустя минуту его стараниями о Кирином проступке знал весь класс. Едва прозвенел звонок, ученики зашумели, захихикали, и Кира услышала в свой адрес множество колкостей и нелестных замечаний.
Апофеозом всех несчастий стала двойка, поставленная математичкой за самостоятельную работу. Когда Эммочка заглянула в тетрадный лист, исчерканный вдоль и поперёк красными линиями, то просто за голову схватилась:
— Ну ничего себе… Кирка, у тебя языка во рту нет? Не могла, что ли, у меня спросить, как это всё делается?
По правде говоря, Кира вчера так и хотела сделать, но просто постеснялась приставать к соседке по парте с просьбами о помощи. От Эммочкиных слов её взяла такая досада, что она разревелась в полный голос.
Сзади, словно ребёнок, получивший наконец долгожданную игрушку, ликовал Севка Бакисов — его более чем скромные труды были оценены на три с минусом.
После уроков Кира, не дожидаясь Эммочку, поспешила покинуть школьные стены. Все её мысли были сосредоточены на том, чтобы оттянуть тот момент, когда придётся по требованию мамы предъявить дневник. Единственный выход она видела в том, чтобы идти домой помедленней и по возможности самым извилистым путём.
Весна входила в полную силу, изгоняя из города последние остатки зимы. По ночам всё ещё подмораживало, на газонах возвышались кучи грязного нерастаявшего снега… Кира брела наугад через знакомые с детства дворы и скверы, обходя одну многоэтажку за другой. Припекало Солнце, на голых ветвях трещали и переругивались воробьи, на детских площадках кричала и резвилась детвора; наиболее отважные из малышей уже побросали тёплые вещи на скамейках и гонялись друг за другом налегке, оставляя без внимания грозные родительские окрики из окон…
Девушка совершенно забылась и даже не глядела себе под ноги, как вдруг её резко дёрнуло назад и она ощутила на плечах чьи-то руки. Хватка была довольно крепкой, но осторожной. Придя в себя после неожиданного рывка, Кира огляделась и заметила рядом с собой старого знакомого — Мирослава Кратова.
— Ты совсем не видишь, куда идёшь? — спросил он с волнением в голосе.
