Анна Павловна думала почти всю ночь и под утро наконец рассказала мужу о том, что Кире стала известна их семейная тайна. Высказала она и все свои наблюдения и опасения по поводу дочери.

Александр Васильевич если и растерялся, то не больше чем на минуту. Анализировать и сопоставлять факты и события, находить аналогии, принимать решения с молниеносной скоростью — всё это было неотъемлемой частью его деятельности. Поэтому и раздумывал он недолго. Уже по первому ответу стало понятно, что он просчитал ситуацию на много шагов вперёд ещё раньше, чем Кира узнала о том, что мать ей — не мать.

— Всё так и должно быть, — сказал он, — ты правильно сделала, что ничего не пыталась скрыть от неё. Если на то пошло, то через три с лишним года Кира сможет попытаться найти настоящую мать сама. Может, ей повезёт больше, чем мне. Не стоит ей мешать в этом.

Он признался жене, что в глубине души хочет того, чтобы настоящие Кирины родители никогда не нашлись. Но вместе с тем он хранил в сердце слабенький огонёк надежды — вдруг среди единокровных Кириных родственников — а таковые вполне могут существовать — найдутся хорошие люди, способные принять и понять происходящее? Впрочем, лишних иллюзий питать не стоило. Уж кому-кому, а Александру Васильевичу хорошо было известно, что окружающий мир злобен и крайне жесток. Люди годами судятся и воюют из-за детей и имущества, порой со смертельным исходом, но всё же…

Анна Павловна напряжённо вслушивалась в предутреннюю тишину. Скоро надо будет приготовить детям завтрак…

— Кажется, я что-то слышала… — шепнула она, — у Киры… пойду проверю…

Она вышла из спальни и осторожно попробовала открыть двери комнат, в которых спали дети. Сашка закрылся на все запоры, даже тумбочку придвинул… Не ребёнок, а какой-то Колиостро в камере Бутырского изолятора. Он всегда боялся, что, пока его нет дома, сестра начнёт рыться в его вещах (сам же он проникал в Кирину комнату при всяком удобном случае и угрызениями совести не страдал).

А Кира забыла о задвижке на своей двери. Немного поколебавшись, Анна Павловна вошла в её комнату. Ничего странного и пугающего с девушкой не происходило. Она мирно спала, обхватив руками скомканное одеяло.

— Что же с тобой происходит, моя девочка? — прошептала мама, усаживаясь на краешек кровати, — что тебя беспокоит?

Последние слова прозвучали очень близко к Кириному уху.

— Индас…

Мама замерла, вся превратившись в слух и чуть ли не окаменев. Она не думала, что Кира может услышать её, тем более не думала и о том, что она ответит…

Она не шевелясь глядела на полусомкнутые губы девушки.

— Мамочка… забери меня к себе… — шепнула Кира.

«Похоже, ей очень больно в своём сне, — решила мама, — но почему она не рассказывает ничего из того, что видит там? Говорит, что не может запомнить ни одного сна. Если ей пересказать, что она говорила, то… Индас… что это за слово? Имя? Или… »

Мама так и не решилась пересказать Кире её слова. Кто знает, какую реакцию они вызовут — ведь девушка и без того переживает о заболевшей подруге, а тут ещё и странные слова… Утром, собираясь в школу, дочь выглядела вполне нормальной (если к ней подходило это слово в данном случае) — проснулась позже, чем требовалось, ураганом носилась по квартире, разыскивая свои вещи, кое-как заплела свои оданго, едва не убежала в домашних тапочках и даже не позавтракала. Пришлось завернуть ей пару бутербродов с сыром в пакет и подложить в сумку. Кира вылетела из дома, словно на пожар, хотя ясно было, что опоздание неминуемо…

А позже, когда Анна Павловна зашла в её комнату, чтобы забрать простынь и пододеяльник с наволочкой в стирку (сама Кира постоянно забывала это сделать)- то обнаружила, что подушка промокла от слёз, хоть бери и выжимай.

— Вот не хочет ничего рассказывать — и хоть разбейся... — сокрушённо покачала головой мама.

====== 8 ======

8

Хлоя не торопилась афишировать свой отъезд. Об окончании своего отпуска она известила лишь нескольких человек, с которыми успела сдружиться в Сан-Диего, ибо нельзя было полностью исключать возможность своего повторного появления в Калифорнии. Некий джентльмен, избавившийся от обручального кольца на время своей командировки, очень хотел узнать — когда Лиза, она же Хлоя, снова посетит Сан-Диего, но вразумительного ответа, конечно же, не получил. Хлоя не собиралась заводить здесь тесных отношений и оставлять за собой следы.

В самом начале марта-месяца, на рассвете, без шумных прощальных застолий, Хлоя собрала вещи и отправилась в аэропорт. А месяц спустя в «Дель-Коронадо» почти все забыли о странной женщине по имени Элизабет Аренд…

В Москву удобнее всего было отправляться двумя способами — лететь с пересадкой в Токио (эти два рейса могли в общей сложности растянуться на целые сутки), либо с пересадкой в Нью-Йорке (снова два рейса, но уже на шесть-восемь часов короче). Хлоя выбрала последний вариант. Она хорошо перенесла пятичасовой перелёт на Восточное побережье и с некоторым колебанием прошла через линии контроля, на которых служба охраны надеялась найти у пассажиров оружие, взрывчатку и отравляющие снадобья. Как сказал один из попутчиков, сидевший с капитаном Пи в одном ряду, меры предосторожности в аэропортах стали просто зверскими после всего того, что произошло 11 сентября. Хлоя чуть было не поинтересовалась — что же такого могло случиться в тот день, но вовремя придержала язык. Её собеседник произносил слова «одиннадцатое сентября» как имя нарицательное, а это означало, что каждый американский обыватель знал без пояснений, о чём идёт речь. Неровен час, её собеседник работает в службе контрразведки? И отделение этой службы по штату Калифорния нарочно подсадило его к странной женщине Лизе Аренд?

Тема 11 сентября больше не упоминалась, а Хлоя, найдя свободное кресло в зале ожидания, заглушила голод гамбургером и принялась изучать свою новую биографию.

По новым документам Хлоя Пи являлась Александрой Антоновной Яковлевой, двадцати восьми лет от роду, коренной москвичкой, окончившей факультет психологии при МГУ имени М. В. Ломоносова и факультет филологии при Московском Институте открытого образования. Как и в случае с Лизой Аренд, составители легенды предусмотрели комплекты фотографий с «членами семьи», одноклассниками, сокурсниками и ухаживавшими за женщиной молодыми людьми, раздобыли данные о соседях по дому, состряпали медицинскую карту, страховой полис, водительские права, аттестат о получении среднего образования… Хлое достаточно было лишь знать о наличии большинства документов — ведь она просто туристка, зачем ей тащить их с собой через границу? Они хранятся на её московской квартире. В сопроводительном письме указывалось, что Александра Яковлева живёт в одиночку и близких родственников не имеет. Там же говорилось о документах, необходимых на тот случай, если квартиру придётся продать или обменять. «Очень кстати, — подумала Хлоя, — если придётся переезжать туда, где проживает Церена… »

Все бумаги на имя Элизабет Аренд капитан Пи спрятала в своём бедре, по соседству с пистолетом. Такой способ хранения недозволенных предметов был очень удобен — куда лучше, чем сжигать их или спускать в унитаз, подолгу занимая туалетную кабинку…

Рейс на Москву оказался ночным. Хлоя надеялась выспаться во время полёта, чтобы с утра на свежую голову взяться за поиски спрятанной наследницы мидгарианского трона. Работники миграционной службы и таможни не нашли ни в документах, ни при самой «Яковлевой» ничего криминального. Им и в голову не могло прийти, что мимо их бдительного ока под личиной русской туристки прошёл настоящий склад оружия и боеприпасов.

Пассажиры, с которыми Хлое предстояло делить салон, в своём большинстве являлись гостями, навещавшими проживающих в США родственников, представителями торговых и финансовых компаний и такими же туристами, как и Хлоя — кто-то летел домой из Америки, кто-то отправлялся ознакомиться с Россией. Большинство из них заснуло ещё до того, как самолёт выехал на взлётную полосу. Женщина последовала их примеру, устроилась в кресле поудобнее и через несколько минут провалилась в сон, даже не почувствовав, как машина оторвалась от земли…