Хуже всего было то, что довольно значительное количество людей не желало понимать простой вещи — неведомый противник не отдаёт предпочтения какой-либо одной земной стране, желая возвеличить её на фоне других, а желает полной гибели всей цивилизации. Довольно скоро «мировое сообщество» заметило странный факт — над территорией России, Украины и Белоруссии самолёты почему-то не падают, хотя едва ли этим странам было легче, чем другим — они захлёбывались в волне пожаров и утечек химикатов на железнодорожных и топливно-энергетических коммуникациях. А в самой России работники многих масс-медиа упорно твердили, что вышеупомянутая волна пожаров (по полсотне в день!)есть следствие извечной «русской лени, пьянства и разгильдяйства», добавляя при этом, что в «цивилизованных странах»(что имелось в виду под этим словосочетанием, никто не уточнял — отгадывайте, мол, сами)ничего подобного не происходит.

Разумеется, это не способствовало организации человечества с тем, чтобы дать отпор врагу. Рвались транспортные потоки, экономики впадали в стагнацию и крах, промышленность приходила в упадок, многие страны впали в полосу тотального дефицита, повсеместно поднимала голову организованная преступность — а поиски виноватых, равно как поиски спасения из рук невесть откуда повыползавших шарлатанов от политики и мистики, продолжались. Страдающему человечеству услужливо предлагались сотни путей, каждый из которых после долгих петляний и поворотов вёл в никуда…

Кира и её подруги-панцироносицы методично и упорно прочёсывали Москву и столичные предместья, пытаясь найти нечто, являющееся проходом в иные слои Мироздания. Хлоя Пи, руководящая всеми поисковыми мероприятиями, была верна своему слову и ни разу не взяла ни одну из девушек на обследование режимных объектов, хотя те не раз пытались напроситься к ней в пару. Походы в здание Правительства Москвы, Центральный госпиталь ФСБ и на различные предприятия, имеющие дело с радиоактивными и смертельно ядовитыми веществами, отняли у словесницы немало сил; женщина провела много ночей без сна и держалась на ногах лишь благодаря обезболивающим и тонизирующим таблеткам, и всё оказалось напрасным — никакого прохода или признаков наличия такового найдено не было.

Надя, памятуя о «нехорошей квартире», в первый же день поисков — ради которых она прервала свои каникулы и уехала из Андреаполя — направилась на Большую Садовую, в дом под номером 10, где в квартире номер 50 когда-то проживал Михаил Булгаков. Прохода в подпространство не нашлось и там, зато место оказалось очень людным. За пару часов Надя узнала о творчестве и жизни Михаила Афанасьевича больше, чем за все предыдущие шестнадцать лет своей жизни.

В Братеево тоже не оказалось ничего интересного. Этот район, а если быть точным, левый берег реки Городки, занятый под разнокалиберные новостройки, был вдоль и поперёк осмотрен Эммочкой на следующее утро после гостевания на Саянах. На улицах нового, 4-го микрорайна, расположились три сорокаэтажных жилых комплекса с трёхлепестковым основанием, в каждом из которых имелось триста пятьдесят квартир, две трети из которых ещё не были заселены, хотя за ними числились какие-то владельцы. Эммочка проникла в каждый из домов на рассвете, с крыши, долго ходила по пустым квартирам, техническим этажам и занятым под различные службы подвалам (отличница хорошо усвоила уроки капитана Пи по взламыванию замков с помощью отмычек), но и её успехи оставляли желать лучшего.

В конце июня-месяца, тридцатого числа, в Москву вернулась Стешка. Так получилось, что ей и самой не терпелось уехать из Петряшино, чтобы получить большую свободу действий, и дядюшка к тому же решил, что племяннице будет лучше в столице, чем в охваченной огнём и паникой Сибири. Тайга горела во многих местах, одновременно с ней на десятках станций Сибирского пути рвались цистерны с топливом, люди жили фактически на осадном положении… Двадцать второго числа неожиданно запылали Тайшет и Ачинск, в ночь на двадцать третье — Юрга, Татарск и Тында, а наутро загорелись станции помельче, в том числе и в непосредственной близости к Красноярску — Зыково, Сорокино и Камарчага. Наземный транспорт в стране погибал. Лишь пассажирские авиарейсы оставались не отменёнными, но недалёк был тот день, когда иссякнут запасы керосина, а что будет дальше — никто не брался загадывать.

Кира по-прежнему жила в Заборье. В Москву её не отпустили, тем более что забот на селе значительно прибавилось. Бабушка приняла решение получше припрятать свои продовольственные запасы, а заодно извести часть поголовья кроликов и кур, оставив лишь молодняк для дальнейшего расплода. Решение это было вполне обоснованным, поскольку сейчас, когда города проедали оставшиеся и не восполнявшиеся запасы продовольствия, сотни нечистых на руку и не обременённых совестью горожан могли начать грабить сельское население. У старой женщины ещё были свежи в памяти рассказы матери и отца о зверствах, чинимых продовольственными отрядами. Конечно, это не означало, что Анастасия Ивановна собиралась отказывать в помощи бедствующим людям — она лишь хотела защитить припасы от различного ворья, которое, как известно, никогда не бедствует. Между тем и другие селяне, чувствуя приближение смуты, бросились пополнять свои запасы. В протоках, соединяющих Оку и Солотчу, водилось множество рыбы, её-то все и начали вылавливать, засаливать и вялить.

Александр Васильевич прервал все свои дела и перебрался к семье. Не забыл он и о Хлое, посоветовав ей при первой же возможности смотаться из Москвы куда подальше.

Капитан Пи поблагодарила мастера пера за совет, но уезжать никуда не собиралась. У неё было много неотложных дел.

Она продолжала вести общественные слушания до тех пор, пока количество посетителей не начало сокращаться из-за последствий реаниматорского террора. Владимир Баженов больше не показывался в поле её зрения, но Хлоя не теряла бдительности — злобный и наверняка мстительный человечек вполне мог подстроить ей какую-нибудь пакость. К слову сказать, кто-то уже начал отравлять словеснице существование — она находила на ручке входной двери то пару коньков, то отрубленное лошадиное копыто, а то и ласты, а однажды, в последний день июня-месяца, к ней позвонил напившийся до невменяемого состояния забулдыжка с баяном, который, едва дверь открылась, начал исполнять похоронный марш…

Эти проделки начались после того, как Хлоя обнародовала данные о том, кем и каких размеров были получены взятки за внедрение проекта «Созидание будущего». Группа лиц, чья сытая и привольная жизнь грозила сделаться полуголодной и непривольной, вполне могла перейти и к более решительным мерам. Снайпера или заряда взрывчатки Хлоя по ряду причин не опасалась, а громил с бейсбольными битами или чего-то в этом роде ждала с нетерпением — это дало бы ей повод разобраться с «созидателями» без привлечения закона…

В общей сложности панцироносицы изучили все помеченные Хлоей подозрительные объекты за двадцать с лишним дней. Этот срок можно было бы и сократить, но девушкам приходилось считаться с бдительными родительскими очами, внимание которых значительно обострилось. Легче всего приходилось Раяне — отчим никак о себе не напоминал, а дедушка пребывал в уверенности, что внучка всегда где-то неподалёку, в Барвихе — ибо где же ей ещё быть?

Время от времени Кира ухитрялась тайком от всех наведываться в Москву для того, чтобы встретиться с Гришей. Каждая встреча проходила где-нибудь в отдалённом районе города, где шансы встретить знакомых сводились к минимуму. Кира не раз пыталась выспросить у парня — не было ли у него новых видений относительно будущего, но всё было напрасно — ничего определённого Гриша объяснить не мог. Если он что-то и видел, то всё было настолько путаным и неразборчивым, что он просто не решался давать чёткий ответ. Он по-прежнему сокрушался тем, что не может оказать панцироносицам какой-нибудь реальной помощи, Кира, как могла, пыталась его утешить… Гриша делал вид, что успокаивался, хотя на душе у него скребли тысячи кошек.