— Ладно, не реви! — Гендос поднял биту, размахнулся и запустил её в реку, — майку сымай.
— Зачем? — прохныкал Серый.
— Она у тебя в кровищи, дурик…
Гендос набил завязанную узлом майку землёй, размахнулся и швырнул её в воду вслед за битой.
— Вот и всё. Улик нет. Короче, пацаны: никакой биты никто не видел. Её вообще не было. И в Братеево мы не ходили никогда. Всем всё ясно? Главное — не перестремайтесь, и всё будет пучком…
Незадачливая компания взошла на мост и поспешила в свои родные Кузьминки. Ребята так и не сумели понять — что именно с ними случилось и почему из их голов напрочь вылетели события нескольких проведённых вне дома часов. И тем не менее они долго не решались выходить по вечерам из дому и в течении нескольких недель тряслись от страха при каждом звонке в дверь…
А Мирослав, придя в себя и собравшись с силами, встал с тротуара и побрёл домой. Наутро он обнаружил на себе не меньше дюжины ссадин и синяков — и это помимо рваной раны и гематомы на макушке. Той ночью парню повезло, ибо Серый даже при очень большом желании не смог бы с одного удара, пусть и нанесённого битой, кого-нибудь убить — его подточенные никотином и алкоголем мышцы никак не годились для такого дела.
Мирослав чувствовал острую неприязнь к этому убогому миру. В самом деле, как это понимать — какие-то пьяные малявки подходят среди ночи к прохожему и требуют, чтобы тот исполнял соло суицидента за авторством «Короля и Шута», а потом ещё и велят запихивать в известное место бутылку?
Он не помнил ни лиц, ни примет нападавших, а даже если бы и помнил, то обращаться в службы правопорядка всё равно бы не стал. Вместо этого он отправился в спорткомплекс и написал заявление об увольненении по собственному желанию. Завхоз, увидев заявление, немного подосадовал, но всё-таки вошёл в положение, когда Мирослав объяснил, что намерен сменить место жительства.
И парень вроде бы даже не солгал — уладив дела с завхозом, он сел в такси и поехал на проезд Бартини. Через станцию техобслуживания, в сопровождении Джерома Одри, он за считанные минуты прошёл на территорию лабораторного комплекса в долине Спокойствия.
Вице-адмирал Кинзи тщательно старался скрыть ликование, когда беглый наследник Ванахемского Трона оказался в его кабинете. Он знал, что накануне Мирослав был избит — ведь он сам, не без участия Прогрессоров, подселившихся в тела малолетних хулиганов, организовал это побоище — но он не думал, что для принца будет достаточно одной такой стычки. Он считал, что парня нужно колошматить не меньше месяца по два раза в сутки, прежде чем он сломается и прибежит на поклон…
Мирослав ничего не знал о размышлениях и планах вице-адмирала.
Он пробыл на базе около двух суток, познакомился с множеством интересных людей, повидал немало удивительных вещей и явлений, но так и не смог дать окончательный ответ на вопрос — готов ли он покинуть Землю.
Кинзи лично проводил парня до станции техобслуживания. В какой-то степени он даже посочувствовал ему.
Ещё бы — теперь всякий раз, когда Мирослав будет находиться вне лабораторного комплекса, его обязательно будет кто-нибудь подстерегать и очень сильно бить. Прогрессоры раз за разом будут наказывать своего бывшего питомца за то, что тот из любви к мидгарианской принцессе посмел отвернуться от них…
====== 34 ======
34
Раяна сидела на Кириной кровати и с трудом сдерживала смех, наблюдая за мечущейся по комнате подругой.
— Ты уверена, что у тебя хватит сил дотащить всё это до машины? — поинтересовалась она.
— Как-нибудь донесу, — Кира на секунду замерла на месте, раздумывая — что бы ещё уложить в дорожную сумку — и вновь заметалась туда и сюда, разыскивая всё то, что, по её мнению, могло бы пригодиться ей в Заборье. Сборы, начавшиеся после возвращения с экзамена по русскому языку, длились почти час, и конца им не предвиделось…
Кира невольно косилась на сумку «золотой» девочки — она выглядела удивительно пустой. А её «мечта оккупанта» стремительно раздувалась, грозя сорвать молнию замка…
— Не забудь оставить место для компа, — хихикнула Раяна, — и для подушки…
— Больно он мне там нужен… — скривилась Кира, воюя со шкафом.
— Я, пожалуй, всхрапну часика два, пока ты бегаешь, — сказала девушка, укладываясь на кровать и устраивая на груди свёрнутое валиком розовое одеяло, — про что у вас изложение было?
— Да так, — отозвалась Кира из-за дверцы, — писали про то, как какой-то Белый Бим с чёрным ухом за поездом бежал…
— Ты не поменяла их местами? Ну… поезд и собаку?
— Вовсе нет, — фыркнула Кира, — написала всё как надо, близко к тексту… Эмка, слава Богу, надоумила, как оставить текст при себе. Надо просто заранее оторвать от сборника обложку, набить её бумагой и сдать, а сам сборник пихнуть под полу… А вот ты, — Кира высунула голову из шкафа, — ты уверена, что твой дедушка сумеет отстоять тебя перед отчимом? Прикинь, как он взбеленится, если узнает, где ты проведёшь ближайшие десять дней?
— Плохо ты нас знаешь, — усмехнулась Раяна, — мой дедушка и не такие глотки затыкал. Вообще Ахмет Радикович и его драгоценное мнение меня сейчас меньше всего волнует, ибо за последние три года я видела его в общей сложности только три-четыре дня, и всякий раз он был в дупель пьяный. Он даже родной татарский язык почти позабыл, зато прекрасно матерится по русски…
— В любом случае, — Кира снова нырнула в шкаф, — я очень рада, что у тебя с моим папой установились тёплые отношения…
Раяна откинула одеяло, подошла к шкафу и просунув руку между дверцами, нашарила Кирины хвостики.
— Кирка, — сказала она, — у тебя самый-самый шикарный папа на свете. Я всегда мечтала именно о таком папе.
— Спасибо, — польщёно молвила девушка.
— Так что смотри, береги его.
— Обязательно… ой блин, ну вот что это такое! — воскликнула Кира, выбираясь из шкафа и разглядывая разошедшийся шов на розовом купальном лифчике.
— Да брось ты его, — сказала Раяна, — невелика потеря. Купим новый по пути. Или вовсе будем на дикие пляжи ходить…
— Это был мой самый любимый купальник… — проворчала Кира, отправляя испорченную вещь в ящик.
В комнату вошла Анна Павловна:
— Ну как, девочки, готовы? — она попыталась взять Кирину сумку, но та даже с места не сдвинулась — словно к полу приросла. Если бы не присутствие Раяны, мама непременно вознегодовала бы на дочь за то, что та вечно берёт с собой в дорогу горы ненужного хлама, да ещё и собирается два часа, но сейчас она просто расстегнула молнию и повыкидывала добрых три четверти тиснутых в сумку вещей.
А Кира, воспользовавшись заминкой, прокралась на цыпочках в кухню, пустила в мойку воду (шум падающей струи прекрасно глушил посторонние звуки), залезла в шкаф и провертев пальцем дырку в кульке, выудила оттуда огромную горсть шоколадных конфет. Распихав лакомство по карманам шортиков, она завернула краны и отправилась в спальню.
Найденный при странных обстоятельствах музыкальный медальон по-прежнему лежал в маминой тумбочке. После минутного раздумья Кира спрятала его на груди под топиком. Едва ли эта вещичка понадобится ей в деревне, но какое-то внутреннее чутьё подсказывало девушке, что сей предмет не должен оставаться без присмотра, особенно первые два дня, пока квартира будет пустовать.
Не далее как позавчера на медальон наткнулся папа, и случилось это, как нарочно, в присутствии Киры. Он тоже задался вопросом — кому принадлежит сия вещичка, может быть, это подарок Гриши Листикова? Пришлось по второму разу повторить рассказ о случайной встрече с Мирославом, который по ошибке вручил позолоченную коробочку Кире. Хорошо ещё, что этот разговор был услышан мамой, которая вспомнила и про объявления о находке, и про то, что Мирослав — друг Стешки Мамонтовой, а не Кирин поклонник… После маминых пояснений эта тема была закрыта, и девушка вздохнула с облегчением. Александр Васильевич лишь уточнил — помнит ли Стешка об осторожности, встречаясь с парнем, который старше неё на шесть лет? На что и Кира, и Анна Павловна ответили, что Стешка, в отличии от многих сверстниц, куда более осмотрительна и благоразумна, и в случае чего не даст Мирославу много воли…
