Тем же днём после похорон, когда по убитой девушке справляли поминки, Баженов устроил разнос словеснице.
С Алёнкой прощалась почти вся школа. По адресу ученицы было сказано много тёплых слов. Выступил и Владимир Иванович. С трибуны актового зала он вещал словно пророк, клеймя на все лады преступную власть, кровавый режим, милицейско-прокурорско-судебный произвол, вспомнил и президента, пройдясь по его трудному детству и каким-то возникшим в детские годы комплексам, призывал к решительному отпору... и прочее и прочее. А закончив свою обличительную речь, он спустился в зал и найдя Хлою Пи, попросил её выйти для серьёзного разговора.
– Очень хорошо, что вы вспомнили обо мне, – сказала словесница, когда они остались вдвоём в учительской, – я всё хотела поинтересоваться – что за бред вы несли? Вы знаете не хуже меня, что подполковник Чудесов не имеет к этим убийствам никакого отношения...
– А кто же, по вашему, это сделал? – с издевательской улыбкой спросил Баженов, – уж не рептилоид ли? Или марсианин?
– Несколько сотен человек видели труп существа с клешнями и крыльями. Вам этого мало?
– Допустим, – согласился педагог, – допустим, труп был. Но это ничего не доказывает.
– Объясните, ради Бога, чего вы добиваетесь? – взорвалась Хлоя.
Баженов, прохаживаясь взад-вперёд, начал излагать своё видение происходящего.
– Как вы знаете, – начал он, – у нас есть спонсоры. Они отремонтировали школу, закупили имущество, и мы, в свою очередь, наладили с ними взаимовыгодное сотрудничество. Мы внедряем новейшие образовательные проекты, которые – прошу заметить – признаны во всём цивилизованном мире. Мы строим школу будущего, передовое заведение, которое не стыдно будет показать нашим зарубежным коллегам из Америки, Германии, Швеции, Японии... – он подошёл к занятому Хлоей столу, – а что делаете вы? Я скажу, что вы делаете. Вы занимаетесь саботажем. Вам кажется, что наши ученики учатся плохо, и вы не хотите их аттестовать. Вы сеете панику из-за каких-то несуществующих людей с клювами, каких-то чудовищ, убивших нашу ученицу... да пусть оно и впрямь существовало – нас это не волнует. У нас обязательства перед спонсорами, и мы проводим с ними совместную образовательную кампанию, а вы вставляете нам палки в колёса. Например, не далее чем неделю назад устроили детям встречу с какими-то вытиранами войны... я ведь вас уже предупреждал: никаких людей в погонах – армейских ли, милицейских, или, не дай Бог, всякое быдло из ВДВ или морской пехоты – до наших учеников допускать нельзя! У нас прогрессивная школа в полном соответствии с мировыми стандартами, а не филиал преступной организации под названием “МО”...
– Понятно... – кивнула Хлоя, – Владимир Иванович, а ведь на вас сегодня народ смотрел. Неужели вам нисколечко не стыдно? Как можно до такой степени ненавидеть свою страну? Вас совесть разве не мучает?
Баженов поглядел на словесницу, как на законченную идиотку.
– Совесть? – усмехнулся он, – что же, буду с вами предельно откровенен. Моя совесть устроена предельно просто – открыл холодильник, а он – полный; открыл кошелёк – а он полный; сел в машину – она завелась с первого раза; включил компьютер – а там высокоскоростной Интернет; открыл шкаф – в нём дорогие шмотки; пошёл в ресторан – снял на ночь самую дорогую блядь... вот это и есть моя совесть. А народ... мне на него насрать. Я об это быдло, перед которым десять минут назад распинался, вытирал ноги и вытирать буду. А вы, Александра свет Антоновна... если хотите здесь работать, перестаньте плыть против течения. Делайте то, что вам велят, и всем будет счастье. Вам в первую очередь...
Он поднял кулак и изобразил жест, известный как “голова Бафомета”, затем превратил его в кукиш.
– Вот так, – сказал он, – запомните – я в этом городе Царь и Бог, а вы – никто. Пустое место. Можете сколько угодно вонять своим карнавально-квасным патриотизмом, но – не перед нашими учениками и не в стенах этой школы. У меня всё. Желаю поумнеть и сделать необходимые выводы.
Дверь за Баженовым закрылась, а Хлоя вынула из кармана пиджака диктофон. Весь разговор был записан от первого и последнего слова.
Три смерти в Братеево были лишь крохотной частью выступавшей из воды верхушки айсберга. Землю буквально захлестнула череда кровавых трагедий.
В первую и вторую половину мая Реаниматоры резко активизировали свою преступную деятельность. Хлоя и Эммочка, работавшие на посте наблюдения Третьей базы, часто возвращались домой совершенно разбитые, с налитыми кровью глазами и больными головами – давало знать о себе многочасовое сидение перед экранами. Противник открывал уже не сотни, а тысячи ложных каналов перехода по всему земному шару, стараясь сбить с толку панцироносиц, и в большинстве случаев ему это удавалось. О результатах деятельности Реаниматоров девушки иногда узнавали из новостей – то и дело в эфире мелькали сообщения о таинственных пропажах гигантских партий продовольствия и массовых исчезновениях людей...
Жертвами Реаниматоров оказывались, как правило, личности, не имеющие постоянного места жительства, или женщины, торгующие собственным телом. Противник не брезговал забираться в клиники для умалишённых, которые наутро оказывались полностью пусты, или в диспансеры для алкоголиков и наркоманов. Похитители могли блокировать поезд метрополитена, из вагонов которого таинственным образом исчезали все пассажиры, опустошить деревню, затерянную в латиноамериканской сельве или сибирской тайге, увести с собой жителей какого-нибудь крохотного островка в Филиппинском или Индонезийском архипелаге...
Власти предпринимали меры для поиска как пропавших людей, так и тех, кто стоял за их исчезновением, но, как и следовало ожидать, виновных никто не нашёл. Порой на местах преступлений обнаруживались тела людей, умерших от неустановленных причин. Реаниматоры старались не оставлять свидетелей.
Пресса шумела, официальные лица пытались как-то объясниться... В конце концов и те, и другие предпочли замолкнуть, и сообщения об опустевших деревнях и оптовых складах исчезли как с полос газет, так и с экранов телевизоров.
После разгрома Братеевского ОВД инкопы проникали в город ещё пять раз, но во всех случаях панцироносицы успевали их перехватить. Самое любопытное было то, что о всех случаях появления врага первым узнавал не кто иной, как Гриша Листиков, который незамедлительно докладывал обо всём Кире.
Панцироносицы собирались на Третьей базе всякий раз, если требовалось обсудить то, чего никто из посторонних не должен был слышать. Как правило, речь заходила о событиях, имевших место за пределами Земли. Начиная с первомайского “круглого стола” оккупация Мидгарда и различные аспекты сего события не раз становились предметами жарких дискуссий. Хлоя проясняла непонятные детали, знакомила девушек с переведёнными на русский язык иномерными книгами, более подробно рассказывала о повседневных делах и заботах как жителей Мидгарда, так и прочих планет Союза. Любознательная Эммочка буквально фонтанировала вопросами – её интересовало всё, начиная от жизни морских ластоногих ящеров и заканчивая исследованиями иных солнечных систем.
Изучая историю СНМ, девушки не раз сталкивались со всем тем, что принято называть большой политикой. Надя демонстрировала полное равнодушие к политической деятельности, Эммочка видела политику лишь как объект изучения, а Кира как-то сказала, что политика будет последним явлением в мире, которое её заинтересует.
А Стешка с Раяной могли с полуоборота завестись на политические темы. Они никак не могли договориться между собой, что лучше – республика или монархия. Первая была за республику, вторая – за монархию.
Вот и сегодня, едва все уселись за стол в ожидании Хлои, две спорщицы возобновили нескончаемый разговор о формах правления.
– Им надо запретить встречаться, – заметила Надя, – они любой самый прекрасный вечер превратят в Госдуму.
– Истина может родиться даже в споре между двумя незнайками, – ответила ей Эммочка, даже не подняв головы от тетради.
