Маленький человечек с клочковатыми волосами и в простой черной мантии поднялся на ноги и встал перед телом Дамблдора. Что он говорит, слышно не было. Лишь отдельные слова долетали к нам поверх сотен голов. «Благородство духа»… «интеллектуальный вклад»… «величие души»… — все это мало что значило. К Дамблдору, которого знала наша четверка а особенно Гарри, больше всех общавшийся с волшебником при жизни, слова эти почти никакого отношения не имели.
Я посмотрела на Гарри и сквозь слезы с дивлением заметила как уголки губ парня дрогнули, в успешной в прочем попытке скрыть улыбку.
Слева донесся тихий плеск. Водяной народ повысовывался из озера, чтобы тоже послушать прощальное слово. У кромки леса я заметила движение. Кентавры… Они тоже пришли проститься с Дамблдором. Из-под деревьев кентавры не вышли, но было видно, как они тихо стоят, опустив луки и глядя на волшебников.
Человечек в черном наконец-то умолк и вернулся на свой стул. Ожидалось, что кто-то еще встанет у тела, кто-то еще, быть может, министр произнесет речь, но нет, никто не двинулся с места.
Потом вскрикнуло сразу несколько голосов. Яркое белое пламя полыхнуло, охватив тело Дамблдора и стол, на котором оно лежало. Языки пламени вздымались все выше и выше, заслоняя собой тело. Белый дым винтом поднялся в небо, создавая очертания странных фигур. В следующую секунду огонь погас. Там, где он только что бился, стояла белая мраморная гробница, укрывшая в себе и тело Дамблдора, и стол, на котором оно покоилось.
Снова испуганные крики — целая туча стрел взвилась в воздух, но все они упали на землю, не долетев до толпы. То было, последнее прощание кентавров: повернувшись к волшебникам спинами, они уже уходили в древесную прохладу. И подобно им, водяной народ тоже медленно опустился в зеленоватую воду и скрылся из глаз.
Рон морщился, словно ослепленный солнечным светом, лицо Гермионы блестело от слез, но Джинни больше не плакала.
— Джинни, послушай, — негромко произнес рядом Гарри, надеясь что его больше кроме нее никто не услышит, не зная что я сижу рядом и я невольная свидетельница их разговора.— Я не могу быть рядом с тобой. Нам нельзя больше встречаться. Мы не можем быть вместе.
Она ответила со странной, кривой улыбкой:
— И все это по какой-то дурацкой, возвышенной причине, так?
— Последние несколько недель, проведенных с тобой, были… они словно принадлежали другой жизни, — сказал Гарри. — Но я не могу… мы не можем… есть вещи, которые я должен сделать один.
Она не заплакала, просто смотрела на него. Мое сердце сжималось и я старательно делала вид что ничего не слышу и ничего не вижу.
— Волан-де-Морт использует людей, которые дороги его врагам. Один раз он уже сделал из тебя приманку, и только потому, что ты сестра моего лучшего друга. Подумай, какая опасность будет грозить тебе, если все между нами останется по-прежнему. Он ведь узнает, он выяснит это. И попытается добраться до меня, воспользовавшись тобой.
— А если мне все равно? — с силой спросила Джинни.
— Мне не все равно, — ответил Гарри. — Что, по-твоему, я чувствовал бы, если бы это были твои похороны… и по моей вине…
Джинни отвернулась, взглянула на озеро.
— Я никогда не переставала думать о тебе, — сказала она. — Просто не могла. Всегда надеялась… Гермиона твердила мне, что я должна жить собственной жизнью, может быть, встречаться с другими, что так я смогу почувствовать себя рядом с тобой более свободной, я ведь и рта в твоем присутствии открыть не могла, помнишь? Она считала, что, если я стану, ну хотя бы немножко, собой, то и ты будешь обращать на меня чуть больше внимания.
— Гермиона у нас умница, — попытавшись выдавить улыбку, сказал Гарри. — Как жаль, что я не подошел к тебе гораздо раньше. У нас было бы столько времени… месяцы… может быть, годы…
— Так ты же был занят, ты все спасал и спасал волшебный мир, — чуть усмехнувшись, отозвалась Джинни. — Ладно, не могу сказать, что ты меня удивил. Я знала, рано или поздно это произойдет. Знала, что ты не будешь счастлив, пока не настигнешь Волан-де-Морта. Может быть, поэтому ты так мне и нравишься.
Рон уже обнимал Гермиону, плакавшую на его плече, — слезы капали с конца ее длинного носа. Махнув Джинни на прощание, Гарри встал, повернулся спиной и к ней, и к гробнице Дамблдора и пошел вокруг озера.
— Гарри! – я сорвалась с места с острой необходимостью с ним поговорить.
- да? – он обернулся
- прости за все что произошло, прости мою резкость и то, что я позволила вам подумать что я предатель – я стояла в метре от Гарри, баюкая руку. – прости…
- Забудь – Гарри тепло улыбнулся мне - мы все знаем что к смерти профессора ты не имеешь никакого отношения. Ты была подневольным человеком. И я горжусь твоей смелостью, Ками – он кивнул на мою пострадавшую руку.
Я улыбнлась в ответ, чувствуя что с души падает один из больших камней. И поняла что пора заканчивать разговор. По берегу к нам торопливо приближался, припадая на трость и прихрамывая, Руфус Скримджер.
— Я надеялся, что смогу переговорить с вами… Вы не против, если мы немного пройдемся вместе?
— Нет, — безразлично ответил Гарри и я удивляясь, ибо и я была приглашена на прогулку двинулась с ними дальше.
— Ужасная трагедия, Гарри, — негромко произнес Скримджер. — Даже сказать вам не могу, как напугало меня известие о ней. Дамблдор был великим волшебником. Мы не во всем с ним сходились, вы это знаете, однако никто лучше меня не понимал…
— Чего вы хотите? — уныло спросил Гарри. Скримджера этот вопрос немного раздосадовал, но он быстро вернул своему лицу выражение скорбного понимания.
— Разумеется, вы подавлены, — сказал он. — Я же знаю, вас связывали с Дамблдором очень близкие отношения. Думаю, вы были самым любимым его учеником. Узы, которые соединяли вас…
— Чего вы хотите? — повторил Гарри и остановился.
Скримджер тоже остановился, оперся на трость и уставился на нас, теперь лицо его выражало лишь трезвую расчетливость.
— Говорят, когда он в ночь своей смерти покидал школу, вы были с ним?
— Кто говорит? — спросил Гарри.
— После гибели Дамблдора кто-то поразил на башне заклятием одного из Пожирателей смерти.
А кроме того, метел там было две. В Министерстве умеют считать, Гарри. И по нашим же данным там были и вы, Камия, и вы стали свидетелем того, кто же именно убил профессора.
— Рад слышать об этом, — сказал Гарри. — Ну так вот, где я был с Дамблдором и чем мы там занимались, это мое дело. Он не хотел, чтобы об этом кто-либо знал.
- я не думаю что что-либо запомнила. – Слава Мерлину, гари даже бровью не повел на мое высказывание. Наконец-то он начал понимать что не во всех делах и высказываниях требуется его участие. Я была благодарна парню за это.
— Подобную преданность можно только приветствовать, — сказал Скримджер, который, похоже, с трудом сдерживал раздражение, — но Дамблдор мертв, Гарри. Он нас покинул. А ваша забывчивость, юная леди меня огорчает. Мне кажется что вы мне лжете.
-вам слишком много кажется – холодно сказала я. Страха не было, только вскипающая в груди злость на этого напыщенного старика.
— Дамблдор покинет школу, только когда в ней не останется никого, кто ему предан, — невольно улыбнувшись, ответил Гарри. И я мысленно его поддержала.
— Дорогой мой, даже Дамблдору не по силам возвратиться из…
— Я и не говорю, что ему это по силам. А, ладно, вы все равно не поймете. Ну так вот, сказать вам нам по-видимому нечего.
Скримджер поколебался, потом произнес тоном, который ему, надо полагать, представлялся деликатным:
— Министерство готово предложить вам любую защиту, Гарри и Камия. Я с удовольствием отдал бы в ваше распоряжение пару моих мракоборцев…
Гарри рассмеялся, я сама невольно сдержала улыбку.
— Волан-де-Морт хочет убить меня, а теперь захочт убить и Камию, которую вы бросили им на растерзание не смотря на возраст. И никакие мракоборцы его не остановят. Поэтому благодарю за предложение, но — спасибо, не надо.
