Когда я впервые прильнул ухом к долгоиграющей пластинке, первый удар колокольчика пришелся на середину первой стороны. Все, что идет на первой стороне дальше, является следствием этого удара: трещотки, глухая пульсация ударных, мельчайшие деликатнейшие звуки от одного музыканта к другому – все это, бесспорно, музыка ГТЧ. Когда Ганелин начинает выстраивать ответ на рояле сквозь перкуссионную ткань Тарасова, Чека-син тайком, ненавязчиво ведет свою партию, словно предлагая целый набор вариантов. Пожалуй, его игра не громче полета мухи.

К тому моменту, когда Ганелин начинает играть смычком на электрогитаре, которая лежит на крышке рояля, Владимир Чекасин успевает сменить саксофон на кларнет. Звук вступает в противоречие с инструментами. Скрипичный смычок извлекает электрический звук из гитары, в то время как кларнет вызывает в памяти красоту игры Эрика Долфи. Трио находится в огромной творческой пещере в величественной изоляции; вдали от политических событий, вдали от шума аудитории, вдали от неизбежного прагматизма, который станет их пропуском «за бугор»; вдали от мелодии Хендрикса (случайное совпадение или сыграно сознательно?). В этот момент «Catalogue» достигает критической точки и становится освобождением. Чекасин играет лучшее соло всей своей карьеры. Как для Джона Колтрейна эталоном служит исполнение «Chasin’ the Trane» в клубе «Village Vanguard», так и для Чекасина меркой станет его выступление в Берлине. Хотя откуда мне знать? Может, это его совершенно не волнует. Может, для него тот день – просто знаменательная дата, которую не обязательно вспоминать. Но для меня на этой записи она остается вехой. Я слышу, как Чекасин втягивает воздух в легкие и выталкивает его через саксофон, и звук обволакивает мою комнату.

И как будто разверзаются небеса. Именно поэтому я отказался от долгоиграющей пластинки и перешел на CD. Я был в полном отчаянии: мне нужно было слышать лавину звуков перед началом гигантского соло Чекасина на двух саксофонах. Меня злило, что приходится вскакивать с места и переворачивать пластинку. А теперь чекасинский тенор-саксофон начинает триумфальное соло одновременно с плюющимся альт-саксофоном, в то время как Ганелин и Тарасов царят в вышине, непрерывно перемещая сгустки мелодии и ритма и позволяя им висеть в воздухе, словно пелене дождя, накрывающей мрачную республику. К 29-й минуте трио как бы вступает в новую страну, чтобы освоить новый язык. Три минуты спустя они отходят от края пропасти; аудитория аплодирует и требует музыки, но никто и не желает останавливаться, особенно три музыканта на сцене. Теперь они играют тему, похожую на «Росо 4». С этого момента настроение меняется. Все тот же Чекасин исполняет призрачную мелодию на флейтах. Кто он? Фавн, аккомпанирующий на свистульках своему танцу, или сфинкс, загадывающий загадки своей музыкой? А тут подключается и Тарасов со своими шипящими тарелками, как будто их нужно охладить, а Ганелин играет на препарированном рояле, превращая мелодию в африканский танец. И именно в тот момент, когда слушатель полностью опутан паутиной юмора, простодушия и мистики, сцена превращается в нечто новое – старые как мир, избитые, грубо отрезвляющие звуки электрогитары, которая мирно лежала на крышке рояля. Эльф преображается в панка. В мгновение ока трио превращается в электрогруппу – Weather Report никогда не поднималась до таких абстрактных высот. Попади на этот концерт Джими Хендрикс, он нашел бы для себя новое направление, которое давно искал, а Soft Machine, попав в этот жар, могла бы немножечко закалиться. Мы все должны отдать должное Карлхайнцу Штокхаузену за его электронику, несмотря на его праздную болтовню. Но трио Ганелина, уничтожив все учебники, своим «Каталогом» буквально сметает и убедительно превращает в прошлое звук, который называется «завтра».

На 43-й минуте Чекасин играет на теноре одну повторяющуюся фразу, с каждым разом все выше. Еще выше. И еще. Позади него соотечественники создают мощный вой на электроперкуссионных инструментах. Кажется, что это никогда не прекратится. Одно за другим крещендо. Трио Ганелина – Русский триптих, абсолютный и обнаженный. Финальные моменты «Каталога» превращаются в воющую сирену (замаскированный саксофон). Даже сейчас, после всех этих лет, пронзительный вой накрывает музыку. Продолжение невозможно. И все же Ганелин, Тарасов и Чекасин не сразу покидают сцену. Как и в начале концерта, аудитория возвращает аплодисменты исполнителям. Это круговой ритуал, возникающий из непреклонного стремления музыкантов к креативности и признания публикой того, что засвидетельствованное действо поставило их в новую ситуацию. Пути назад нет. «Live in East Germany» – «запись такая живая, она никогда не умрет», как сказал в нашу прошлую встречу мой друг Лео Фейгин. И когда я пишу эти строки, я уверен в его правоте. Нужно было долго слушать «Catalogue: Live in East Germany», чтобы правильно понять то, что происходило в тот день. Сейчас, в 2017 году, я пишу эти слова потому, что тогда не сумел до конца оценить, почему содержание этого концерта настолько ошеломило и меня, и тысячи других любителей этой музыки. «Каталог» хвалили и ругали, но оба лагеря его не поняли.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.