Олег Владимирович Григорьев Траектория полета бабочки © Григорьев О.В., 2014 © ИПО «У Никитских ворот», серия, 2014 Гладиатор Морщина лоб пересекла, устал. Блестит клинка зазубренный металл, Над цирком воздух душен и дрожит: Там побратим, убитый мной, лежит. А мне монета выпала орлом: Не он, а я вернулся в этот дом. Привыкнешь к смерти, думаешь: «легко…» И вот я здесь, а он уж далеко… Я смертью жизнь, как коршуна, кормлю, Тот проиграл, кто ставил на мою, Но я шагами меряю круги: Мы побратимы были, не враги. Подсохла рана от его меча – Он поскользнулся, видно сгоряча, Но, замыкая ночь, гремят ключи… Не содрогайся сердце, замолчи! Я не могу сдержать звериный крик От этой мысли, вспыхнувшей на миг, Пронзившей тьму до сумрака могил: Я понял вдруг, что он меня щадил… Густеют капли алого вина На медной чаше, выпитой до дна, И каплет дождь, и алая вода Уходит в землю, будто в никуда. Предвестник боя, светится восток, Вот мой противник, молод и жесток. Будь проклят он, я начал уставать!.. Своих друзей нам легче убивать. Процессия Мелькнула мимо, пустоглазая. Сквозняк заледенил лицо, Холодными стальными пальцами Сжимая на груди кольцо. Кольцо – навечно обручальное С причалом Стиксовых полей. Мне чудилась там мгла печальная И больше ничего – за ней. Ведь мы – не ангелы, не грешники, Мы – путники с одной тропы. Ведут нас птицы-пересмешники, Зовут нас вестники судьбы. За теми взглядами любимыми, Недостижимыми всегда, Бредем мы, слабые и сильные, Сквозь призрачные города. Как ни крутились – не замечены. Лишь Бог не оттолкнет руки. Идут к нему мужчины, женщины С глазами, полными тоски. Их, не глядящих друг на друга И не прозревших никогда – Глотает ледяная вьюга И злая черная вода. «Ты уходишь, это ясно…» Ты уходишь, это ясно. Не держу тебя. Напрасно. Я с гвоздя пальто сниму, На прощанье обниму. Дверь открыта… Ветер дышит, Ветку мокрую колышет. Боль проклятая в груди. «Не печалься. И не жди…» С Пушкиным
Знакомец, но в обличьи новом, Мой добрый брат, мой мудрый друг, Родник живой, звенящим словом, Со мной заговоривший вдруг, Ты оживил не поле брани – Оттаял в сердце древний лед! Так, за стихиями – стихами, Творца созданье узнает. Как будто за пределом мира Я, звоном ямбов окружен, Плыву в волнах Гвадалквивира, Сраженный пеньем юных жен. Цари и исполинов мысли В мерцаньи вод отражены, Очеловечились, зависли В окне магической страны. Их облик ясно проступает, Там чувства бьются и кипят Так, что, восторженный, не знает На чем остановиться, взгляд. И долго будут проявляться, Плутать слова по ткани дня, То жест, то образ – удаляться В толпу людей вокруг меня. Пестро и шумно, это море Колышется из края в край! Напевы русского ль приволья, Печальный ли Бахчисарай? И будем мы бродить повсюду, С тобою, солнечный поэт… Я замечтаюсь и забуду, Как пролетят те двести лет. К Нефертити Я знаю вас. Мне страшно скучен Страстей возвышенный предмет, Который вами так изучен, Что в нем живого места нет. Увы, мадам, я вам не пара. Я, правда, не достоин вас. В моем дому звенит гитара И бьет копытами Пегас. Увы, с Парнаса мне не слышен Монет блестящих перезвон: В лицо мне звездный ветер дышит, Чуть арфу тронет Аполлон. «Владычица угодий и высот…» Владычица угодий и высот, Властительница мудрости и спеси, Летящая, как птица в поднебесье, Прекрасная, как солнечный восход. Живущая в позоре, нищете, Блудящая в грязи и суете, Горящими голодными глазами Тьму освещающая мира перед нами. Бывает день, что не люблю тебя. Твой блеск – сиянье льда, никчемно имя, И хочется мне наравне с другими Ругать тебя, надежды истребя… Но, без тебя бегущий, устаю. Никчемность наполняет жизнь мою. Гляжу: черна земля. И птичью стаю Глубокой осенью под вечер провожаю. Но вдруг однажды стихнет ненароком, Осенний дождь. В упругой темноте Достаточно блеснуть одной звезде Отчаянно, как в омуте глубоком, – Твой голос пробивается, звеня. Он, может быть, совсем не для меня. Я путал звук трубы с раскатом грома, Лицо твоe вначале незнакомо И странно, как в стекло внезапный стук. И – крыльев трепет надо мною, вдруг!.. Владычица, волшебница, рабыня… «Поэзия…» – твое шепчу я имя. |
