Они уже накрыли музыкальный инструмент и стояли рядом. Отец, глубоко вздохнул, с укором взглянул на младшего сына и ответил, что Митенька обрадовался бы, придти они к нему сегодня все вместе. Денис нервно сглотнул и спросил:

- И как он, пап?

- Лучше. Позвонил бы брату! Устроил бы ему сюрприз!

- Да-да!

Мальчик развернулся и побежал к себе в комнату, крикнув на ходу отцу, что обязательно устроит Диме сюрприз.

*

Диме всегда становилось немного грустно, когда родные, посетив его в приемном покое, уходили. Он лежал тут уже несколько дней, а его все не выписывали и не выписывали. И даже вегето-сосудистую дистонию подозревают! Вот еще! Откуда она у него? Но как радостно, что к нему приходят друзья: Арина, Богдан, Валя, Катя… И конечно же, папа, мама, брат и дочка - тоже. Анджей каждый день пишет эсэмэски и всегда просит сообщить, если нужно приехать. Как хорошо, когда есть близкие! Наблюдая за другими пациентами, которых навещали либо очень редко, либо вообще по каким-то причинам никто не появлялся у них, Дима понимал, что он счастлив, счастлив, не смотря ни на что!

Сегодня суббота, и к нему приходила вся его семья. Все-таки получилось у всех. Покупатели за роялем приехали быстро и, отправив его, Денис и папа тоже навестили брата и сына. Митеньке взгрустнулось, когда ему сообщили, что забрали рояль. Хотя… Ну, и ладно! Нужно надеяться, что он будет радовать своих новых владельцев.

Итак, проводив семью до лифта, юноша вернулся в палату. Он встал у окна и, обняв себя за плечи, ждал, пока во дворе больницы появятся его родные, чтобы помахать ему рукой. Такая у них появилась традиция. Но неожиданно за спиной раздался голос медбрата, сообщивший, что к нему пришли! Кто это интересно?! Вроде бы сегодня все уже навестили: и семья, и друзья… Дима удивленный вышел в холл и увидел девушку, сидящую на диване. Она держала в руках букет цветов и в волнении низко опустила голову. “Нет, это не ко мне, наверное, - подумалось юноше. - Ко мне, скорее всего, или папа, или мама поднимаются - забыли что-то…”. Как вдруг незнакомка выпрямилась, и он узнал Евдокию Тюльпанову! Увидев его, она робко, смущенно улыбнулась, поднялась с места и шагнула к нему.

- Мне так неловко, - улыбнулась новая подопечная Стрижевой, - но, узнав, что ты попал в больницу, не смогла не прийти.

- А откуда ты узнала? - удивился Дима, сам не заметив, как тоже обратился к ней на “ты”.

- Я купила твой рояль. Как узнала, что ты его продаешь, да и еще с автографом… Ой! То есть вы! Вот… Узнав, что вы продаете рояль, да и еще со своим автографом, я не смогла упустить такой шанс! Хотя играть умею только на гитаре…! - она покраснела. - Вот… Возьмите! Это вам.

- Спасибо… - улыбнулся Дима, принимая цветы. - Так, как же вы узнали о том, что я тут?

- А я не сказала? - засмеялась она. - Ну, в рояле, в кармашке, на чехле, оказалась записка, что вы в приемном покое именно этой больницы.

- Но кто ее оставил?! - удивился юноша.

- Не знаю… Но это… Это очень хороший человек, видимо!

- Да уж… Хороший! Теперь вам пришлось отвлекаться от дел и мчаться к постороннему человеку.

- Всё, что я вам написала… Когда-то… Это…это… Это… правда… Поверьте мне… Знаю, это глупо. Очень глупо. Но это так.

- Дуня, - Митраша улыбнулся виноватой, понимающей улыбкой, - я… Мне неловко, поймите. Но это не любовь.

- Это - любовь! У меня самые серьезные намерения!

- Но вы меня не знаете!

- Знаю… - улыбнулась она ласково-ласково. - Вы открываетесь в творчестве…

- Но взять хотя бы ту песню… песню… Нашу общую песню. Неужели вы думаете, что я, и в самом деле, терял невесту, которая ушла на войну и не вернулась? Это - образ. В жизни я не такой совсем. Поверьте.

- Вы мне нравитесь любым.

- Ну, что мне с вами делать? - улыбнулся Дима.

- Ничего. Просто позвольте быть рядом. Я знаю, знаю, что вы недавно расстались с невестой - все газеты и журналы об этом писали. И простите мне, если я покажусь навязчивой, но лучше так, чем бездействовать.

- Я даже не знаю… - прошептал юноша, широко распахнутыми глазами глядя на девушку, - не знаю, что сказать…

- Я все преодолею, Митенька, поверьте мне! Да ради вас хоть в преисподнюю.

Дима, и в самом деле, не знал, что сказать и что думать. Он впервые с таким сталкивался, хотя и купался некогда во всеобщим обожании у публики. Юноша глубоко вздохнул, обведя взглядом небольшой холл, выкрашенный светло-горчичной, блестящей краской, словно бы ища зацепку, что натолкнет его на какую-нибудь хорошую мысль. Но нет… Пациенты встали с дивана и расходились по палатам, проходящие мимо медбратья многозначительно глядели на Диму и Дуню. И не потому, что узнавали их, а потому, что пора готовиться ко сну больным, а посетителям - уходить домой.

- Я бы все отдала, чтобы, чтобы…вы были счастливым…

- Вы не можете изменить то, что случилось даже с близким человеком, не то что с посторонним…

- Но вы мне не посторонний! Я же говорю: я слушала ваши песни, и мне становилось отраднее!

- Дуня… - Дима низко опустил голову, спрятав лицо в пионах, - Я… Я не…Я не знаю, что сказать… Это не любовь, поймите.

- Но Дима…

Юноша снова взглянул на нее, и такая мольба и такая усталость дрожали в его глазах. Евдокия замерла: он плачет? О нет… Это она виновата. Дима робко огляделся и тут поймал взгляд выходящей из своего кабинета дежурной врача. Женщина поняла немую просьбу пациента и подошла к ним. Доктор ласково обратилась к юноше по имени, сказав, что пора отдыхать, и вежливо попросила прощения у девушки. Та виновато кивнула и, в последний раз взглянув на “любимого”, направилась к дверям лифта.

“Прости, но я люблю Стешу, и вряд ли когда-либо полюблю другую…” - подумалось Диме, когда шел к себе в палату, а слезы его капали на прекрасные, настоящие пионы. Натуральные цветы - это дорогущий подарок по земным меркам, и юноша сам не знал, почему позволил себе принять его…

Глава 49

Признание

Рик срезал сухие ветки у куста крыжовника. Он старался не думать о том загадочном “монахе”. Но все-таки, интересно, кто это был? Его эккенянские бабушка и дедушка, что еще в молодости ударились в секту, всегда рассказывали внуку истории о борьбе Добра и Зла и о Пророчестве, гласящим о смерти Вселенной. Тогда все праведники и все грешники восстанут в последней битве за Свет. А Ирлинда-17, олицетворение гордыни, фанатизма, греховного матриархата и мести, встанет во главе бастионов Тьмы. Так учили адептов этой лже-религии. Рика еще мальчиком привели в секту, в те дни он многого не понимал, играя с детьми приверженцев этой организации, но, подрастая, понял, что его тянет на Новую Венеру, и что к ее образу жизни тяготеет сердце. Ему ближе матриархат, в котором можно встретить девушек, что сильны, благородны, нежны, романтичны, как рыцари. Его не тянуло драться, лазать по деревьям, гонять на мотоциклах или свершать подвиги, чтобы покорить понравившуюся девчонку. Да и внешне Рик больше походил на нового венерианца, чем на эккенянина. И борода у него не росла, и фигура более красивая, более изящная, более хорошо сложенная. Конечно же, юноша стал мечтой многих девушек, но знакомые представительницы противоположного пола ему не нравились, они казались ему слишком нежными, слабыми, каким и сам являлся. Иногда, правда, он заглядывался на эдаких “пацанок”, но дальше мечтательных вздохов не заходило.

Погода выдалась сегодня жаркая, солнечная… В высоком-высоком лазурном небе ни облачка. Последний засохший листик крыжовника обрезан, и садовник, положив секатор на деревянную табуретку, вздрогнул. Рик попытался взять себя в руки, снимая перчатки. Мысли снова привели юношу к монаху. Вспоминая детство, вспоминая, почему сбежал на Новую Венеру и отыскал родных по маминой линии, он немного отвлекся. Но один лишь взгляд на табуретку, на которой оставил тогда “сюрприз” человек в темном, длинном плаще, и бедный юноша снова затрепетал от страха и волнения.