— Иди сюда.

— Ну уж нет.

Он не настаивал, опустил руки и сел в старое кресло у стены. Я остался стоять.

Он открыл рот:

— Знаешь, в чем ты был прав в тот день? Мне и в самом деле не нравится то, что Рая хочет от меня.

Я молчал.

— Мы договорились с ней, что после свадьбы наши игры заканчиваются. Пока что она держит слово. Я не против спать ради нее с другими — парнями, девушками, мне не важно. Но не готов только на одно — быть снизу. Как с тобой, если помнишь.

Он взглянул на меня.

— Почему молчишь?

— Не понимаю, что ты от меня хочешь.

— Серьезно? Не понимаешь? — он усмехнулся — я так не думаю.

— Я не хочу быть с тобой. Ни сверху, ни снизу, ни вверх тормашками. Пока что я жду, что ты поймёшь это и уйдешь. Без вызова полиции.

Он поднял ладони, словно защищаясь.

— Я не собираюсь тебя насиловать, Янон. Мне не нравится секс по несогласию.

— Тогда зачем пришел?

— Ты думаешь, если я здесь, то только ради траха? Нет, я просто хочу поговорить с тобой. Узнать тебя поближе. Хочу, чтобы мы познакомились. Почему-то у меня такое чувство, что хоть мы и были любовниками, я практически тебя не узнал. Например, я так ничего не узнал про твою загадочную кожную болезнь. А больше всего меня удивило, что в тот вечер ты просто ушел. Я думал, что ты согласишься остаться ради Раи.

— Значит, и правда плохо меня знаешь — сказал я устало. Разговор утомил меня. Я понимал, что он играет со мной, как кошка с мышкой, но у меня не было сил на игры. Я хотел пойти к Лереру, выпить там чашку чая, посидеть с мальчишками за уроками и посмотреть, как Авшалом работает за компьютером. Какое у него при этом будет лицо — сосредоточенное или усталое?

— О чем думаешь? — резко прервал меня Орен.

— Ни о чем.

— У тебя кто-то есть?

— Нет.

— Врешь — он поднялся с кресла — сейчас ты думал о ком-то, кто тебе небезразличен. Точно такое же лицо у тебя было, когда ты думал о Рае. Раньше.

— Нет никого. Мне нужно работать, Орен. Предлагаю тебе свалить самому или с помощью полиции.

— Я сейчас уйду — пообещал он — но только сперва подойди ко мне поближе.

— Нет.

— Чего боишься?

— Ты сам не знаешь? Я до сих пор помню, как ты набросился на меня в кабинете.

— И что? Не думал, что ты такой впечатлительный, Вайцман. Мы были посреди целой толпы людей. Не говори, что испугался тогда, что я тебя изнасилую.

— А сейчас?

— Сейчас я просто прошу тебя подойти.

— Зачем?

Он вздохнул.

— Потому что я ничего не хочу делать против твоей воли.

— Твоя конечная цель — чтобы я добровольно подставил тебе свою задницу?

— Моя цель — хотя бы поцелуй. Один.

— Я не…

Я не успел договорить. Ему, видимо, надоело изображать терпеливую альфу и он рванул меня к себе.

— Я понял тебя. Ты ведь не так предпочитаешь, да, Янон? Тебя не надо убеждать — тебя надо брать.

Говоря это, он одновременно сделал мне подножку и повалил прямо на пол.

Меня захлестнула паника. Орен был выше и сильнее меня. Разумеется, я мог позвонить в полицию, подать на него жалобу, может даже засадить его в тюрьму — потом. Но факт, что перед этим он успеет меня трахнуть, был невыносимо страшен. Будучи геем, я все же никогда не мог представить чужой член у себя в заднице, и одна мысль об этом заставила меня отбиваться от него с таким отчаянием что у меня получилось — очередной мой пинок достиг цели, и он выругался и выпустил меня — я попал ему прямо по голени.

Я вскочил на ноги, кинул в него стулом, но не попал. Бросился к двери, но не успел: он схватил меня за ногу и опять повалил на пол. Подмял под себя, и теперь уже не отпускал.

Мои домашние штаны и белье оказались стянуты, он зафиксировал меня так, что я не мог даже двинуться с места.

Никогда в жизни мне ещё не было так страшно. До этого самого дня я никогда по-настоящему не ощущал на себе насилия, и теперь меня словно парализовало. Я все ещё вырывался, но меня словно сковал какой-то ужас. Человек, которого я вроде бы неплохо знал, делал со мной нечто немыслимое — и я понял, что не знаю, чего от него еще можно было ожидать. Словно с него упала маска с человеческим лицом, и под ней оказалась морда чудовища из самых темных детских кошмаров.

Больше всего пугало то, с каким хладнокровием он это делал. Я осознал, что он надел презерватив — значит, страховал себя от обвинения в насилии, и продумал это заранее. Он не забыл даже смазку — по крайней мере, минимальное ее количество.

Я читал где-то, что люди, прошедшие через насилие, часто сообщали о каких-то провалах в памяти: мозг милосердно стирал с себя травмирующий эпизод, и человек хоть фактически и знал, что его изнасиловали, мало что помнил.

Так вот, со мной этого не было. Я намертво запоминал каждую секунду этого ужаса. Видел перед собой собственные трясущиеся руки, ощущал свое лицо горячим и мокрым от слез. Еще мне не хватало дыхания: паника сдавила мне глотку, и я еле дышал, издавая какие-то жалкие всхлипы.

Наконец, все было кончено.

Он поднялся с меня, и я почувствовал, что дышать стало легче. Значит, это была не только паника — он меня почти задушил в процессе.

— Янон — позвал он меня. Я не отозвался, просто ожидая, когда он уйдет.

— Янон, посмотри на меня. Прошу.

— Уйди.

Он сел рядом со мной на корточки.

— Я хочу, чтобы ты умылся. Тебе нужно искупаться.

— Уйди — повторил я, думая, что если он потащит меня в душ, я задушу его шлангом.

— Хорошо. Но искупайся, ладно? Тебе станет легче.

Я чуть не рассмеялся. Мне станет легче! Охренеть!

— Я хотел, чтобы ты расслабился — сказал он тихо — чтобы тоже получил удовольствие. Этого не вышло, но в следующий раз будет легче, вот увидишь.

Следующий раз?!

Я сжал руки в кулаки. Если наброшусь на него сейчас, он просто даст отпор, или же это заведет его ещё больше, и тогда все станет ещё хуже. Ничего, я подожду.

Он ушел. Убедил сам себя, что это было не насилие, а просто жёсткий секс, и ушел. Правда, предварительно обтер меня всего влажными салфетками, особенно пальцы — наверное, чтобы убрать следы своего ДНК у меня под ногтями.

После его ухода я лег в кровать, стараясь ни о чем не думать. Меня душили ярость и жажда мести. Страха не было — только желание убить подонка. Постепенно ярость ушла, освободив место горю. Я накрылся одеялом с головой, и только прислушивался к собственному дыханию.

Не знаю, сколько времени я провел так. Очнулся только когда телефон рядом со мной отчаянно завибрировал и зажужжал. Я на полном автомате ответил.

— Янон? — голос Авшалома, благословленный голос.

— Привет — а вот мой голос совсем охрип.

— Ты спишь? Извини, что разбудил.

— Я не сплю.

— Все в порядке?

— Нет — я почувствовал, как начинаю рыдать. Я говорил, что не боялся? Я помирал от страха! Черт, я не запер дверь — Альперат мог вернуться в любую секунду.

— Что с тобой?

— Ты можешь придти сюда? — спросил я.

— Могу. Сейчас?

— Да. Прямо сейчас.

— Хорошо.

Он поставил трубку, и я несколько отстраненно удивился, как легко он согласился на мою просьбу.

Он явился даже скорее, чем я думал. Значит, вышел из дома сразу же после разговора.

— Янон? — я услышал, как он открывает входную дверь — почему дверь открыта? Где ты?

— Тут — откликнулся я. Лицо мое было зарыто в подушку, и слова получались невнятными.

Он остановился на пороге.

— Что здесь произошло?

Я никак не мог заставить себя оторвать лицо от наволочки.

— Запри дверь, ладно?

— Я запер.

— Хорошо.

Он подошёл и сел рядом со мной на постель. Я слышал, что после насилия людям обычно неприятно любое чужое прикосновение, но сейчас мне наоборот, хотелось, чтобы он сел рядом, поближе.