А посреди одной из полянок стояла девочка лет пятнадцати.

Дори стоял возле изгороди, сложив руки на груди. Зоар отвернулся, словно не в силах был наблюдать за этой сценой. И я его очень хорошо понимал. И отчаянно жалел, что не успел придти раньше, до того, как они загнали ее на минное поле.

— Послушай — говорил Дори на ломаном арабском — я не собираюсь тебя убивать. Но мне очень, очень хочется знать, где твой брат. Мы ищем его уже очень долго. Если мы поймаем его — только его! — то все сразу же закончится. Мы соберём свои вещи и уйдем. Не будет новой войны, никого не убьют. Разве ты не этого хочешь?

Он сделал паузу. Девочка, судя по всему, беззвучно рыдала — ее плечи судорожно дергались, но она молчала.

— Просто скажи мне, в каком месте он прячется. Мы пойдем только туда, и не будем заходить и тревожить зря мирных людей. — голос Дори звучал спокойно и очень убедительно. — Ты будешь в безопасности — наше государство охраняет тех, кто с нами сотрудничает, ты это прекрасно знаешь. Я знаю, ты боишься, что тебя убьют свои же. Но как только ты мне скажешь, где твой брат, я выведу тебя с этого поля. Смотри, у меня есть карта, я вижу по ней, где находятся мины — он вытащил из кармана какой-то листок бумаги и помахал им — ты пойдешь со мной в лагерь, я передам тебя нашей солдатке, которая займётся тем, чтобы надёжно тебя спрятать. Подумай, что ты сможешь одна принести мир всей вашей деревне! Из-за твоего брата не сегодня-завтра начнется новая война. Ты этого хочешь?

Девочка дрожала.

Потом пробормотала несколько слов — я не настолько хорошо знал арабский, чтобы понять ее. Но Дори понял. Вытащил какую-то карту, проверил что-то по ней. Результат его, судя по всему, удовлетворил.

— Прекрасно — сказал он — теперь слушай меня внимательно, и иди только туда, куда я скажу. Если я говорю «направо», идёшь направо, поняла?

Та кивнула.

— Иди прямо. Теперь шаг направо. Прямо. Налево.

Меня пронзило нехорошее предчувствие.

— Нет, Дори — прошептал я.

— Налево — сказал он.

Она послушно шагнула налево.

Раздался взрыв, я невольно закрыл глаза. Открыл, и увидел ее, лежащую на поле, мертвую и окровавленную.

Дори стоял, замерев, словно не верил тому, что сейчас произошло.

— Зелиг!!!

Крик Зоара прозвучал так оглушительно, что я вздрогнул.

— Какого черта?! Зачем? Зачем ты ее убил?

Дори не ответил, молча глядя на листок в своей руке невидящими глазами.

— Ты… Ты садист! Психопат! Ты просто долбанный психопат!!!

— Карта… — словно через силу произнес Дори — ошибка. Ошибка на карте.

Зоар закрыл лицо руками, видно было, что он плачет.

— Ты убил невинного ребенка!

— Я не собирался ее убивать — повысил голос Дори — это долбанная ошибка на чертовой карте! Я делал это и раньше, и всегда все было… — он осекся.

Зоар смотрел на него с ненавистью.

— Так вот они, твои методы? «Обойтись малой кровью» — это ты считаешь малой кровью?!

— Хватит, Паит. Пошли отсюда, пока никто не пришел на шум — устало сказал Зелиг.

— Хрена с два я с тобой куда-то пойду! Блядь, как я не видел этого раньше? Как Розенберг мог тебя терпеть? Он вообще знает, кто ты такой?! Ты вообще человек?!

Мне перехватило горло от его слов. Я крепко закусил губу, чтобы прийти в себя — сейчас я точно не мог себе позволить потерять голову.

Зоар несколько раз глубоко вдохнул и выдохнул.

— Я иду к комбату и рассказываю ему все. Ты — военный преступник, ты это понимаешь? Тебя надо остановить, ты просто… ты преступник! — его невозможно было узнать. Обычно уверенный в себе, сейчас он выглядел, как человек на грани сумасшествия. Он запустил пальцы в волосы, закрыл глаза, из которых все ещё лились слезы.

— Зоар — Дори стоял, опустив голову, он даже не пытался остановить любовника.

— Заткнись, Зелиг — ответил тот жестко — между нами все кончено. Ты пойдешь в тюрягу, где тебе и место, я тебе клянусь. Надеюсь, тебя посадят к таким же террористам, как и ты сам.

Он двинулся вдоль по тропинке по направлению к лагерю. Дори стоял на месте, не шевелясь.

Я упер приклад в плечо.

Прицелился. И нажал на курок. Всего один раз.

Зоар упал.

Я не стал ждать реакции Дори — он вполне мог выстрелить в мою сторону, а я все ещё очень хотел жить.

Скатился с пригорка, на котором лежал, и со всей мочи побежал в лагерь.

Я старался не думать ни о чем — иначе, наверное, сошел бы с ума прямо там.

По счастью, по дороге мне никто не встретился. Я быстрым шагом дошел до палатки, упал на раскладушку и закрыл глаза, спрятав лицо в изгибе локтя, притворяясь спящим.

Слушал звуки лагеря — звяканье котелков, в которых варили кофе; обычная болтовня, которая успела мне осточертеть за эти пару недель; свист ветра в прорезях палатки; дальний рев джипов, на которых проводили учения в третьей роте.

Сейчас как никогда я чувствовал себя чуждым всему этому. Они жили своей обычной резервистской жизнью. А я только что убил человека, с которым в двадцать лет целовался в эвкалиптовой роще.

Я почувствовал, как по моему лицу текут слезы, и не мог остановиться. Старался только не рыдать — тогда раскладушка наверняка начала бы трястись, и я выдал бы себя с головой.

Через минут двадцать я услышал голос Зелига:

— Привет, парни. Розенберга не видели?

— Он в палатке, дрыхнет там уже целый час — отозвался чей-то голос.

Я услышал скрип ботинок по гравию. Дори зашёл в палатку, сел на мою раскладушку.

Он ничего не говорил, только пальцы его крепко сжали мою руку — ту, что нажала на курок — до боли.

Я не шевелился. Глаза мои все ещё были прикрыты рукой, и он не видел моего лица, но рукав промок до нитки, так что все было понятно.

Я слышал его прерывистое дыхание, и понимал, что и он сейчас оплакивает и Зоара и ту девочку. И нас.

Посидев ещё несколько минут, он поднялся и вышел.

Я же остался лежать, не в силах шевельнуться.

Воспоминания, которые столько лет лежали, погребенные в самой глубине моей памяти, наконец вырвались наружу. Все, что было между мной и Дори, что держало нас двоих особняком от всех остальных — все это теперь встало у меня перед глазами. Смерть Маджида была лишь самой личной для меня частью этого кровавого пазла.

Десять лет назад все было почти так же, как сегодня. Только я был тогда на месте Зоара.

****

Мы стояли тогда напротив смуглого парнишки на несколько лет младше нас, и Дори точно так же убеждал его закончить все малой кровью. Только парень был упрямее, чем сегодняшняя девушка, а Дори — не таким терпеливым и куда более жестоким.

Поэтому после получаса убеждений он решил, что пришло время перейти к действиям. И выстрелил тому в ногу.

Я зажмурился, пытаясь выгнать из головы ту сцену, жуткие крики несчастного парня и то, что Дори делал дальше — на этом он не остановился.

Он сумел сломать того ребенка — и тот, рыдая, рассказал ему все.

А я стоял и ничего не делал, только мечтал, чтобы все уже закончилось.