- Это не дичь, - улыбаясь, говорил он, - но, все-таки, звери, - я сам охотник и думаю, что Старику это понравится. И потом Старик сможет отдыхать от работы, ухаживая за ними. Да и для нашей кухни подспорье, - смущенно продолжал он...
Наталья рассказала после ужина об этом предложении мужу, и он тут же одобрил решение приобрести этих кроликов.
- Замечательная идея, - воскликнул Лев, - я буду их кормить и убирать их клетки. Я помню, - после долгой паузы продолжил он, - что в имении отца на Украине было пусто, пыльно и жарко. Мне тогда было шесть лет. И вот как-то, когда я сильно болел и лежал в постели, отец зашел ко мне пропыленный, загорелый, пахнущий потом и табаком, видя, что я лежу чуть живой, грустный и молчаливый вдруг пообещал мне, что когда я выздоровею, то он привезет мне от соседей несколько кроликов. И это обещание помогло мне. Я мечтал о том, как буду их кормить с руки, буду гладить их пушистые спинки, - Троцкий грустно рассмеялся, - и вот снова кролики...
Он обнял Наталью правой рукой, прижал её голову к груди и поцеловал в макушку, в поседевшие волосы.
- Судьба имеет какие-то свои определенные знаки - метки. Ты помнишь, как мы, может быть единственный раз в нашей жизни, были спокойны и счастливы в Вене, еще до Первой мировой. Мы ведь там прожили очень долго, почти семь лет. Мы тогда были молоды и по настоящему счастливы...
Наталья ласково и преданно глядя в яркие, светло-голубые глаза, погладила его руку, а потом легким движением смахнула внезапно набежавшую слезу. "Как все-таки Лев порой бывает красив и молод еще" - думала она...
Наталья вдруг вспомнила Фриду Ривера, и ревность вновь куснула её сердца...
Уложив Севу спать, она села за вязание и стала вспоминать недавние события: "Я не знаю, что между ними было или не было, но то, что эта истеричная кошка влюбилась в Леву, это точно.
Хорошо еще, что я вовремя заметила. Она ведь бывала у нас, в старом доме, почти каждый день. Придет, чтобы со мной поболтать, а сама все что-то высматривала. Я только потом поняла, что она Левушку ищет глазами. Вот характер. Мало ей поклонников. Мало ей теленка-мужа, готового её на руках носить. Она решила и Левушке голову вскружить".
Фрида Ривера была действительно стройная, страстная красавица, но с капризным, неуравновешенным характером. Впервые увидев Льва Троцкого, она разочарованно вздохнула: "А говорили, что он красавец?!". Но, как-то раз придя в гости со своим мужем, благо это было рядом с их домом, она впервые услышала его говорящим о революции, о будущем мира и словно в бурю попала.
"Он обвораживает, заставляет соглашаться с его доводами, гипнотизирует своим светлым взглядом - рассуждала она, сидя глубокой ночью в своей мастерской, отослав послушного мужа спать, - Боже, а как он должен быть жесток и капризен с любимыми женщинами..."
Фрида встала, прошлась по мастерской, невольно погладила себя по бокам и плоско-молодому животу. Мурашки пробежали по её телу.
"Но ведь ему уже скоро шестьдесят, - подумала она только для того, чтобы тут же себе возразить, - Ну и что, он выглядит всего на пятьдесят и у него такие красивые, сильные руки".
Походив по мастерской, Фрида подошла к мольберту, взяла в руки кисть и быстро смешав краски: красную с желтым, стала мазок за мазком изображать на полотне заходящее за золотисто-песчаные, пустынные холмы большое горячее, тяжелое солнце...
...Назавтра, тарахтящий мотором грузовик, привез купленных на соседней ферме молодых кроликов вместе с большой, на деревянном основании клеткой, которую установили во дворе, подле старой конюшни. Кроликов было много, почти десяток, белых, черных, пятнистых. Они сидели стаей, настороженно поводили длинными ушами, испуганно вглядываясь блестяще черными глазами в подошедших охранников. Все смеялись, а Троцкий, обрадовавшись, долго не отходил от кроликов, ласково поглаживая их пушисто-шелковистые шубки.
- Замечательные зверьки, - говорил он, улыбаясь, - я теперь буду кормить их сам, хотя бы раз в день. Я хочу, чтобы они быстрей привыкли, а то уж очень они испуганы переездом и новизной вокруг...
Вечером в кабинете Старик, как обычно читал и писал, иногда поднимая голову и невидящим сосредоточенным взглядом смотрел в окно, напряженно обдумывая возникшую мысль: "Иисусу Христу было хорошо, так как за его спиной стоял авторитет Бога, его Отца. Я, конечно, не верю, что есть какой-то Бог, который все создал в семь дней. Это все вздор для малых детей. Но вот в то, что Иисус был, я готов поверить и то, что он был первый революционер на земле, я в это тоже верю и знаю, что так и было. И ведь время тогда было очень подходящее для революции.
Римляне с их законами, порядками и традициями заполонили весь мир и в этом мире денег, тесноты и прагматизма вдруг возник кусочек свободы и Израиль был тем самым местом, при общей традиционной религиозности, но далекий от суетливого, тщеславного мира, где возникло христианство, как антитеза официальному фарисейству. И апостолы, внимая Иисусу, слушали посланца Бога, а чудеса Иисусовы только укрепляли их веру"!
На секунду отвлекшись, Троцкий взъерошил волосы левой рукой, переменил положение, выпрямил спину и хрустнул позвонками: "Но в России, в Революцию, был свой авторитет, почему-то отрицавший религиозность, определяя её как форму закабаления народа. Это конечно Ленин. Но рядом были не апостолы, не смеющие себя сравнивать с Божьим сыном, а обычные люди с их индивидуальными характеристиками, разнообразным прошлым, привычками, предрассудками. Пока шла революция, пока воевали, рискуя жизнями, всех этих обычных людей, молва человеческая наделила чертами апостолов.
Их действительно объединяла идея, достойная Бога - построение справедливого и красивого мира равных людей... Потом Патриарх умер"!
Троцкий тяжело вздохнул, откинулся на спинку стула, вспомнил революцию, встречу с Лениным в Кремле: "Я ведь хотел тогда, чтобы меня не смешивали со всеми. Я тогда отказался от места заместителя Ленина в правительстве, потому что там уже были заместители: Рыков, Цурюпа и кто-то еще, не помню. Мне до сих пор кажется, что это был правильный шаг. Я не привык подчиняться кому бы то ни было, даже Патриарху. А ведь он тогда предложил мне создать комитет по борьбе с бюрократией, нарождающейся в правительстве, да и в партии..."
Троцкий автоматическим жестом ппоправил правой рукой седеющие, но ещё густые волосы на голове...
-"...И Ленин тогда предлагал мне бороться со Сталиным. Я только потом это понял. Ведь Ленин считал, и правильно считал, что партия это его детище. Он стоял у истоков, он подавлял своим авторитетом, своим гением оппозицию, делая все по- своему, и всегда был в конечном итоге прав. А я, принимая его позицию, или иногда отрицая, понимал, что он Патриарх, а я апостол..."
Воспоминания всколыхнули еще один слой памяти. Старик вспомнил, как в самом Начале, он, молодой, без копейки в кармане долго добирался до Лондона, почти через всю Европу...
С помощью товарищей по партии, добрался, наконец, до Лондона, до Кингс-Кросса, до квартиры Ленина. Тогда Ленин помог ему поселиться рядом с редакцией "Искры" и на другой день водил по Лондону, показывал дворцы и памятники знакомые еще из курса гимназической истории...
Память протолкнула в сознание факт: "Тогда у меня, помню, была шутливая кличка "Перо"...
А как меня ревновал Плеханов, к своей славе первого писателя партии. У Ленина, кстати, не было своего стиля. А Засулич вовсе писать не умела. У нее получалась не статья, а набор несвязанных фрагментов...
Однако я углубился,- остановил себя старик,- и так Патриарх умер, а я тогда был в Сухуми, болел и не смог приехать. А Сталин соврал в телеграмме дату похорон"...
Он снова вздохнул: "Будь я там, на похоронах, может быть, сегодня было бы все иначе и Он сидел бы здесь, а я там...
...Так вот! Патриарх умер! И тут простые люди стали говорит: Я - апостол! А другой твердит: нет - я! И тут начались интриги и предательства. Меня вытеснили вначале из Армии, потом из Политбюро, а потом и вообще сослали...
