И вот мужчина уткнулся в защиту, а он разобрался быстрее, чем я ожидала, плавно скользул вдоль ментальной защиты, попытался нажать, и тут же удивленно открыл глаза.
— Вы достигли очень значительных успехов, — похвала из уст мужчины была приятной.
— Благодарю Профессор, — я вежливо кивнула.
— Чему еще обучал вас Валентин? — мужчина подтолкнул ко мне коробку. — Одевайте и не снимайте, даже во время приема водных процедур.
— Хорошо, Профессор, — я кивнула, осторожно коснулась кружевной черной ткани. — Много чему, я хотела стать Мастером Проклятий, а это требует особых навыков, один из них умение защищать свое сознание.
— Почему именно Мастер Проклятий? — мужчина сцепил пальцы в замок, с интересом взглянул на меня. — Это очень опасная, сложная профессия.
— Из-за мамы, — я сжала левую руку и тут же разжала, проверяя удобно ли села перчатка. — Когда я была маленькой, один из гостей отца предположил, что чахотка, убившая маму, могла быть вызвана проклятием.
— И вы считаете, что став Мастером Проклятий…
— Однажды смогу, помочь кому-то сохранить не только жизнь, но и близкого кому-то человека! — я улыбнулась мужчине.
— Вы слишком на нее похожи, — удивленно покачал головой мужчина.
— Вы знали мою маму? — с интересом взглянула на мужчину.
— Знал, — кивнул Профессор. — Она была удивительно доброй, всегда принимала людей такими, какие они есть, без каких-либо эгоистических целей. Она тоже мечтала помогать другим и она безумно вас любила, Мисс Крам, больше собственной жизни.
— Спасибо, — я часто заморгала, запрокидывая голову к потолку. — Спасибо, Профессор.
Чувство внутри, подобно солнцу, безумно прекрасно, но обжигающе горячо. Я часто слышала эти слова от отца, но разве отец мог сказать дочери, что-либо другое. Слышать подобное, от постороннего человека, слышать искренность в его словах — это со всем другое.
— И, Мисс Крам, зайдите ко мне завтра, я подготовлю для вас кое-какую литературу, по вашим интересам, — уголки губ мужчины чуть приподнялись.
— Профессор, но разве это разумно? Профессор Амбридж…
— Мисс Крам, я не слеп и прекрасно вижу, что вам удается водить эту Министерскую жабу за нос, чего не скажешь о том же Поттере, так что, жду вас завтра, — мужчина важно кивнул.
Я улыбнулась, похоже кое-кого я все же не смогла обхитрить. Кивнув, вышла из кабинета. В кармане нащупала флакончик с чернилами, что ж все складывается как нельзя лучше. Осталось написать письмо, да так, чтобы Амбридж ни о чем не догадалась.
В детстве мы с братом, ради шутки и смех, разработали собственный способ шифровать послание. Определенная последовательность цифр, обозначающих определенное положение слов в предложениях и абзацах. Если сопоставить цифры с нужными словами, то получается определенное зашифрованное послание.
А для того, чтобы понять обычное или же зашифрованное, мы писали то, чего не было в реальности, придумывали, какие-то истории и факты из нашей жизни, что в реальности не существовало, это служило сигналом к тому, что нужно искать среди этой белиберды реальное послание.
Оставалось надеяться, что брат все еще помнит правильный ключ к тексту и сможет понять, что само послание лишь намек на истинное, которое будет скрыто особыми чернилами. Войдя в гостиную, встретилась взглядом с Орлой и улыбнулась, подбросив в руке, флакон с чернилами.
— Сварили? — Орла подскочила с дивана, роняя книгу с колен.
Я кивнула и пошла наверх. Теперь нужно сочинить историю, с нужными словами в тексте, а с фантазией у меня уж очень туго. Усевшись за стол, достала из стола бумагу.
1-2-3-4-4-2-5-4-6-12-7-8. Я повторяла про себя код, боясь совершить хоть малейшую ошибку.
«Милый Брат,
Я так сильно скучаю, по нашему детству.
Помнишь, мы украли текст, у нашего вредного учителя по чистописанию.
Мы спрятали его у каменного фонтана, у того самого с русалкой и кентавром.
Тот, что на заднем дворе нашего дома. Он был безумно красивым.
В то лето ты еще так сильно порезал руку, что залил кровью всю лестницу, ведущую наверх. Я тогда так испугалась, что потеряла свой ключик от дневника, что тайно вела от вас с отцом.
Надеюсь, дома все хорошо, и вы с папой здоровы.
С любовью, Викки!»
Пробежавшись по строчкам, улыбнулась, Орла же, стоящая у меня за спиной, недоуменно посмотрела на меня. Я же подмигнув девушке, дала чернилам высохнуть, перевернула лист. Достала из кармана флакончик с чернилами. Проколов палец, добавила свою кровь в чернила, и, когда они потемнели, обмакнула перо.
Стоило дописать письмо, как тут же слова извели. Для надежности покрутила пергамент в руках, поднесла к свету свечей. Ни намека на ранее написанный текст. Улыбнувшись Орле, сложила письмо и убрала в конверт. Мунин тут же спрыгнул со шкафа и приземлившись на стол, клюнул письмо.
— Не сопротивляйся, ясно? Позволь ей проверять любую мою почту, что бы там не было.
Я подхватила ворона ладонями, внимательно посмотрела в темные бусинки глаз и дождавшись карканья в ответ, улыбнулась. Открыв окно раскрыла ладони, Мунин сорвался с рук, резко взвиваясь в темное небо.
Мы с Орлой долго не могли уснуть, ее словно прорвало. Она делилась воспоминаниями о маме, о трудностях, которые выпали на их долю с отцом. О том, что каждый визит к колдомедикам отнимал у них все больше и больше денег, а вместе с ними и надежду. Орла плакала, так много, что я начала беспокоиться, такой разбитой я еще не видела подругу.
Но потом, когда она все же уснула, спокойным, крепким сном, я поняла, это были слезы облегчения. Ей нужно было выговориться, выпустить свою боль и страхи наружу. Такое она не могла себе позволить рядом с родным отцом, ведь ему тоже тяжело и Орла считала себя обязанной быть сильной, не давать ни малейшей слабости, чтоб не пошатнуть хрупкую надежду отца.
И другим она не решалась открыться, ведь кого интересуют чужие заботы. И сейчас когда, она доверилась мне, она наконец-то смогла поделиться своими страхами, переживаниями и болью. И я могла понять Орлу, ведь рядом с отцом, я вела себя точно так же. Не задавала лишних вопросов, старалась не вспоминать маму, чтобы случайно не причинить ему боли.
Даже колдографии, были найдены мной случайно, в семейной библиотеке. Увидев женщину на фотографии, я уже не сомневалась — это моя мама. В доме же не было семейных портретов, ни фотографий, и я понимала его, это больно постоянно видеть лицо, той, что любил больше жизни и понимать, что ее больше нет.
Были только более поздние фотографии, меня и Виктора, отец же терпеть не мог фотографироваться. Считал, что выглядит на них слишком старым. Наверное поэтому, не было ни одной совместной фотографии мамы и папы. Даже единственная свадебная фотография, которая у меня имелась, запечатлела только маму. В красивом кружевном, белоснежном платье, с фатой за спиной. Безумно красивая, с теплой нежной улыбкой.
Ночью мне снова снилась мама, в красивом платье, такая счастливая, я даже явственно слышала ее хрустальный смех. Только вот мужчину, что она держала за руку, я не могла узнать. Не получалось, его лицо словно ускользало от моего взгляда.
Резко дернувшись на кровати, спрятала лицо в ладонях. Синие глаза. Последнее, что я увидела, это синие глаза, наполняющиеся безумием. Таким пугающим, от которого сердце уходит в пятки. Сердце колотилось в груди, сделав несколько глубоких вздохов, выбралась из кровати.
Орла еще спала, взглянув на часы обреченно вздохнула. Можно было бы лечь поспать еще, как минимум часик, но я знала, что уже не смогу уснуть. Разговоры с Орлой, неизбежно разбередили и мои раны. Те, что я прятала даже от самой себя, не желая раз за разом испытывать эту боль.
Приняв прохладный душ, попыталась привести свои мысли в порядок. Но получалось не важно, я все время возвращалась к разговору с Профессором Снейпом. И его слова, одновременно согревали и обжигали изнутри. Усевшись на диван в гостиной, обняла подушку и дернула серебристые кисточки.
