…Очень хотелось есть. Годовалая Зиночка стала есть собственные какашки. Мама Зиночки это увидела и зарыдала в голос, совсем как на похоронах. Тут даже соседка проявила сочувствие и принесла для Зиночки плошку с кашицей на донышке. Кашица была совсем жиденькой… А папе и дяде Леве кашицы не принесли. И тогда бабушка Вера отправилась в поле за луком, хотя знала: поймают ее – могут и расстрелять.

Когда она возвратилась, что-то в ней было не так. Она все старалась запахнуть поплотнее кофту. Но маленький папа все же заметил, что под кофтой разорванная одежда. Когда кофта случайно распахивалась, под ней обнаруживался болтающийся клок. Этот клок был какой-то страшный. Ведь бабушка Вера всегда одевалась очень опрятно…

Бабушка в поле наткнулась на охранника. Он хотел ее арестовать. Но бабушка не испугалась. Она рассердилась. Ужасно. И так рванула одежду на груди, что та затрещала:

– Арестовать? Да подавись своим мороженым луком! А дети пусть с голоду сдохнут!

И тогда охранник сказал:

– Убирайся отсюда, мать. Вместе с луком своим. Но если еще раз увижу…

Бабушка Вера принесла домой полведра лука. И сварила луковый суп. Суп из лука похож на кисель. Это было так вкусно!..

…Охранник наставил винтовку прямо на бабушку, но она разорвала одежду, схватила дуло руками и притянула к груди…

(«– На, стреляй в грудь, которой я младенца кормлю! – крикнула работница.

Солдат выстрелил, работница упала…»

Кажется, это из романа Горького «Мать»?..)

Они бы не выжили в эвакуации, если б не тетя Маня, еще одна бабушкина сестра. Тетя Маня была врачом и работала в это время в госпитале под Рязанью. У тети Мани были дрова и продуктовые карточки. Тетя Маня прислала письмо: пусть они приезжают к ней. Она как-нибудь их устроит.

Ехали на товарняках, с бесконечными пересадками. Если бабушке надо было куда-нибудь отойти, она оставляла детей караулить узлы. Тут появлялся какой-нибудь незнакомец:

– Дети, мама ждет вас вон там, за углом. Она попросила меня перенести ваши вещи.

– Дети, а я знаю вашу маму. Хотите, я вам помогу?

Но папа и дядя Лева, хотя и были маленькими, этим хитростям не поддавались. Только однажды какая-то тетка утащила их узел. Хотела два утащить. Но они вцепились в мешок, буквально повисли на нем. И тетке не удалось их сбросить.

На станциях бабушке нужно было предъявлять документы. В них было указано место эвакуации, откуда они уехали. Один патрульный взял бабушкины документы, нахмурился и спросил, что бабушка делает на этой станции. И почему она хочет сесть в поезд, который идет совсем не туда, куда нужно по документам?

Он поднял автомат и направил на бабушку:

– Следуй за мной.

Но бабушка даже не сдвинулась с места. Она посмотрела патрульному прямо в лицо и без слов указала ему на детей.

Тогда патрульный сказал:

– Топай отсюда, мать. Я тебя здесь не видел…

Они приехали к тете Мане. Там бабушка стала готовить на всю большую семью. И через год они даже купили козу…

Но мог же патрульный сказать «топай отсюда, мать»? Ведь они все-таки как-то добрались до тети Мани? Зиночка, правда, «выпала» из рассказа.

…Хуже всего этот клок бабушкиной одежды. Как маленький папа смотрит на бабушку – и как этот клок болтается…

Да, и эвакуация, эта мера по спасению гражданского населения… Как это все могло быть? В какой-то момент перестаешь что-нибудь понимать…

«Не в деньгах счастье».

«С милым и в шалаше рай».

«Не имей сто рублей, а имей сто друзей».

Мама учила меня использовать пословицы и поговорки. И крылатые выражения. Особенно в сочинениях.

В пословицах и поговорках отложилась народная мудрость, накопленная веками (так и в школе нам говорили). Пословицы в сочинениях могут служить доказательством какой-нибудь точки зрения: вот как по этому поводу высказался народ! А крылатые выражения – это украшения речи. Если использовать крылатые выражения, речь будет красивой, развитой:

Плывет лебедушкой…

Дышать полной грудью…

Необъятные просторы Родины…

Очи с поволокой…

Широкая душа…

Бескрайние поля…

Знать народную мудрость было столь же необходимо, как и иметь правильные желания. Но народ иногда считал так, а иногда – иначе.

Мама довольно часто употребляла такое крылатое выражение: «Он пускает деньги на ветер» (чаще всего почему-то «он»).

Или еще вот такое: «Ему лишь бы сорить деньгами» (тут почему-то тоже фигурировало лицо мужского рода).

Еще мама говорила: «Надо считать каждую копейку».

И «копейка рубль бережет».

Но я не помню, чтобы мама когда-нибудь говорила: «мы живем бедно», «мы бедные».

Она говорила: «Нет денег».

Видимо, потому что к «бедности» не было однозначного отношения. Вокруг нее вообще существовала некоторая путаница.

Бедные были до революции.

Бедные и богатые.

Богатые (в этом никто не сомневался) были плохими людьми. Раз богатый – значит, плохой.

Раньше все было исключительно у богатых. У них были дворцы и наряды, драгоценности, слуги. У них были заводы и фабрики, они владели землей и недрами (полезными ископаемыми). А у бедных не было ничего. Богатые угнетали бедных – заставляли много работать. Люди трудились без отдыха с утра до вечера, иногда – по ночам, а им даже на хлеб не хватало. Если они и ели хлеб, то исключительно черный (в лучшем случае – серый). А белый они позволить себе не могли. У бедных детей вся одежда была в заплатках, у них не было зимней обуви, им никогда не покупали игрушек…

Все изменилось после Великой Октябрьской социалистической революции.

Слово «социалистическая» надо писать с маленькой буквы, потому что некоторые хорошие страны уже стали на путь правильного развития, такого же, как у нас, и в них тоже произошли социалистические революции. А вот слово «Октябрьская» надо писать с большой буквы. Наша революция произошла в октябре (правда, «по старому стилю»), и это ее отличительная особенность. Ну и, конечно, с большой буквы надо писать «Великая» – это первое слово в названии.

Великая Октябрьская социалистическая революция покончила с несправедливостью. Народ сверг своих угнетателей. У них отобрали земли, заводы, дворцы и недра – и все отдали рабочим, трудящемуся народу. Как именно это произошло, можно было узнать из книг. Малыши могли узнать об этом из сказок «Приключения Чиполлино» и «Три толстяка». (Я хотела быть Суок – цирковой танцовщицей-девочкой из сказки «Три толстяка». Суок была как разведчица. В замке трех толстяков ей пришлось изображать заводную куклу.) А для детей постарше была толстая книга «Таня-революционерка» и другие такие же интересные книги.

И когда богатых (то есть плохих) не стало, остались только… хорошие.

А если у этих «хороших» «нет денег»?..

Вот тут и могла пригодиться та народная мудрость, которая утверждала, что «не в деньгах счастье».

А счастье, конечно, было. О нем каждый день пели по радио такие звенящие, бодрые, оптимистичные песни:

…А если подумать, то бедность – это вовсе не плохо. Даже наоборот.

И «народные сказки» (они наряду с пословицами и поговорками тоже являлись воплощением народной мудрости), и сказки передовых для своего времени сказочников Шарля Перро («Золушка», «Кот в сапогах») и Виктора Гюго («Козетта», устная версия в изложении мамы, версия диафильма), и вся советская детская литература, в задачу которой входило формировать новое поколение строителей коммунизма, убеждали меня: бедность – это что-то вроде особой волшебной метки.